— Думаю, теперь вам не следует возвращаться домой, — сказал Том, чувствуя, как у него сжимается сердце от сострадания к Лине, которая только притворялась веселой и беззаботной. — У вас есть все шансы стать проституткой. Ваша матушка не переживет, если узнает об этом.
Лина на мгновение оцепенела.
— Именно так меня можно назвать, Иоанн? — вдруг спросила она.
— Я вижу, вы хорошо знаете трагедию Шекспира «Отелло». Но почему вы называете меня Иоанном? — раздраженно спросил Том, чувствуя, что теряет контроль над собой.
Осушив бокал, он налил себе еще вина.
— Но вы ведь Иоанн Креститель, не так ли?
При свете зажженных свечей ее шея отливала молочной белизной. Взгляд Тома невольно скользнул по ней вниз и остановился на ложбинке пышной груди, белоснежные полукружия которой выступали из низкого ворота домашнего платья, сшитого из золотистой ткани.
— Мне кажется, Мэгги была права, когда назвала меня вавилонской блудницей, — хрипловатым голосом промолвила Лина. — Возможно, я смогу стать вашим искушением. Если я не ошибаюсь, именно Иоанна искушали в пустыне?
— Нет, его не искушали в пустыне. И я думаю, что вам это хорошо известно, если учесть те поразительные познания в библейской истории, которые вы уже успели продемонстрировать.
— Да, но Иоанн просто жил в пустыне в течение нескольких лет. А как долго вы уже служите священником, Иоанн?
Том посмотрел на свою собеседницу. Их взгляды встретились. Карие глаза Лины лукаво поблескивали, но в их глубине таилось выражение обиды. Ее задело за живое то, что Том пророчил ей судьбу проститутки.
— Мне не следовало обзывать вас бранным словом, — сказал он. — Но мне хотелось побольнее уколоть вас, чтобы заставить задуматься о своем будущем. Простите.
— Что вы знаете обо мне? Устроиться в Лондоне самой, без посторонней помощи, было очень трудно, — небрежным тоном сказала она, срезая ножичком кожуру с яблока. — В моей жизни даже был один момент, когда я всерьез задумалась над тем, что лучше: прозябать в бедности или погибнуть во грехе? И все же я выбрала бедность, преподобный. Вы можете не верить мне, но я поселилась в этом доме, потому что влюбилась в вашего брата. Во всяком случае, тогда мне так казалось.
Лина усмехнулась. Она как будто иронизировала над собой.
— Я уверен, что он тоже не равнодушен к вам, — промолвил Том, ругая про себя Риса на чем свет стоит.
— О нет! Он никогда не испытывал ко мне никаких чувств, — возразила Лина. Судя по ее тону, она не хотела, чтобы ее жалели. — Просто одно время он был в восторге от моего голоса.
— Простите… — пробормотал Том. Лина пожала плечами.
— Он добр ко мне, — сказала она. — Ваш брат — истинный джентльмен, хотя большинство аристократов считают его выродком. За последние два года он не раз уже пожалел о том, что поселил меня у себя дома. Но он не выставляет меня за дверь, потому что пытается вести себя порядочно и благородно по отношению ко мне. И вместе с тем Рис мечтает о том дне, когда я уйду от него. Он хочет быть честным сам с собой и не желает жить с нелюбимой женщиной.
— А вы сами-то хотите уйти от него? — спросил Том.
Одна свеча в канделябре догорела и погасла. Теперь лицо Лины находилось в полутени. Ее глаза блеснули так, будто на них набежали слезы, но Том убедил себя, что ему это только показалось. Ему было больно от мысли, что его бездушный брат разбил сердце этой милой девушки.
— Думаю, что скоро я вернусь на сцену, — промолвила она. — И я рада этому.
— Но скажите, вам действительно нравится Лондон? Он не разочаровал вас?
— Разочаровал, — ответила Лина. — Как и многое другое в жизни. Аразве вы никогда не испытывали разочарования, Иоанн?
— Бывало.
— А меня это чувство постоянно преследует, — вздохнув, призналась Лина. — И главным моим разочарованием был ваш брат.
— О, как жаль… — пробормотал Том, пытаясь скрыть свою радость.
Недостатки брата играли ему на руку в борьбе за сердце Лины. Теперь он был доволен, что Рис — далеко не ангел. Лина встала из-за стола.
— Исповедь утомила меня, Иоанн, — заявила она. — Мне пора отдохнуть.
Том тоже поднялся со своего места и подошел к Лине, собираясь проводить ее до двери. Когда она уже взялась за ручку, он вдруг остановил ее, тронув за локоть.
— Прошу вас, не называйте меня Иоанном…
Она взглянула на него, и он заметил, что в ее глазах не осталось и следа от грусти. Том решил, что, должно быть, ее слезы ему привиделись. Встав на цыпочки, Лина вдруг поцеловала Тома в губы. Он оцепенел.
— Никогда больше не делайте этого, — выдавил он из себя, пораженный тем, как хрипло звучит его голос.
Казалось, Лина не придала никакого значения своему поступку. Для нее все это было игрой.
— Чего я не должна делать? — с легкомысленным видом спросила она. — Искушать священника? Вы считаете это преступлением? Не волнуйтесь, я никогда не смогу ввести вас в грех, мистер Холланд. Из того, что рассказывал мне о вас Рис несколько лет назад, когда мы еще имели обыкновение разговаривать друг с другом, я сделала вывод, что вы всегда были образцом добродетели.
Том напрягся. На его скулах даже заходили желваки.
— Вы были всегда настоящим христианином, — продолжала она, — добрым, умеющим прощать. Я уверена, что Мэгги — не единственная сирота, которую вы спасли. Судя по рассказам вашего брата, вы никогда не совершали никаких проступков. Это так?
И она одарила Тома обольстительной улыбкой. Том никогда в жизни не встречал подобных женщин. Лина очаровала его.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, он вдруг заключил ее в свои объятия. Его сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, заглушая все другие звуки, доносившиеся из внешнего мира. Том видел перед собой лишь одно — соблазнительные чувственные губы Лины.
И он припал к ним в страстном поцелуе. В этот момент он был похож на утопающего, которого только жаркий поцелуй мог спасти от верной гибели. Том крепко прижал к себе ее гибкое податливое тело с шелковистой кожей. Он так хотел слиться воедино с ее мягкой, нежной плотью! Лина не сопротивлялась. Более того, она доверчиво прильнула к нему, обвив руками его шею и отвечая на поцелуй. Через несколько мгновений она высунула свой язычок, и Том с глухим стоном впустил его в свой рот.
Из груди Лины вырвался звук, скорее похожий на хрип, нежели на смех. И это вернуло Тома к действительности. Он выпустил ее из объятий и хотел извиниться за свое поведение, но Лина опередила его.
— Означает ли это, что Иоанн Креститель поддался искушению? — удивленным тоном спросила она:
Ее вопрос повис в воздухе. В комнате установилась напряженная тишина. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Лина все еще ощущала на губах вкус его поцелуя. Ее взгляд затуманился от пережитого наслаждения. Взяв себя в руки, она повернулась и вышла из комнаты.
