— Джули позвонила вскоре после того, как ты уехал на машине. Она сказала мне, что произошло несчастье.
— Какое несчастье?
Рейвен медлила с ответом.
— С твоей матерью? — прочитал он у нее в глазах.
— Да, с ней. Я должна была ехать немедленно.
— Почему ты не подождала меня? — Лицо Брэндона исказила гримаса страдания.
— Я хотела, но не могла. Доктор сказал, что ей осталось жить несколько часов… — Она отвернулась. — Но все равно я приехала слишком поздно.
— Прости меня, я не знал.
Такие простые тихие слова вызвали у нее слезы, каких она не проливала прежде. Они хлынули бурным потоком, они душили ее, не давая произнести ни слова.
— Я уехал потому, что сходил с ума от нашего последнего разговора там, у скал. А когда вернулся домой, не нашел тебя, узнал, что ты уложила чемодан и улетела. — Брэндон устало продолжал: — Сначала я совершенно не знал, что делать, потом метался по дому и пил. На следующее утро я сгреб все ноты вместе и улетел в Штаты. Я остановился на несколько дней в Нью-Йорке, пытаясь выйти из этого состояния. Там я нашел с десяток веских доводов в пользу того, чтобы возвратиться в Англию и забыть тебя. Но была одна очень маленькая, буквально крошечная, заковыка, почему я отбросил все эти доводы. — Он снова посмотрел на Рейвен. Она стояла спиной к нему, наклонив голову, и волосы падали так, что он мог видеть ею шею. — Я люблю тебя, Рейвен.
— Брэнд… — Она повернулась к нему лицом, по нему по-прежнему струились слезы. Она покачала головой, увидев, что он направляется к ней. — Нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу… я не способна сказать, чтобы ты не прикасался ко мне. Я была очень несправедлива. Но сначала выслушай меня.
Он остановился, в нем вновь начала закипать ярость.
— Я свое уже сказал. Думаю, ты теперь вправе поступать так, как хочешь.
— Все те прошлые годы, — начала она, — все те годы имелись обстоятельства, о которых я старалась молчать. К тому же я была так… ослеплена успешной карьерой, славой, деньгами… — Она сыпала словами как из рога изобилия. — Но однажды со мной что-то случилось: я влюбилась в Брэндона Карстерса. — Она улыбнулась и вытерла слезы. — Ты должен понять, ты был для меня песней, известным именем на пластинках и афишах, а кроме всего прочего, мужчиной — лучшим на свете. И я влюбилась. Мы познакомились с тобой, стали встречаться. Ты был таким нетерпеливым. А моя мать… я была ответственна за нее. Но я не могла… не хотела поведать тебе о скрытой ото всех части моей жизни. Ведь ты не говорил мне, Брэнд, что любишь меня.
— Я был в ужасе от того, что чувствовал к тебе, — пробормотал Брэндон. — Ты стала первой моей любовью. — Он пожал плечами. — Но ты всегда стремилась отгородиться от меня. Всегда подавала знаки «не посягать», и это было каждый раз, когда я хотел преодолеть твою отчужденность.
— Мне тогда казалось, что ты хотел слишком многого. — Она сжала руки. — Даже в Корнуолле, в ту грозовую ночь, когда я открыла тебе многое, ты посчитал, что этого недостаточно. Я чувствовала, что ты хочешь большего.
Он пристально посмотрел на нее.
— Да, твоего тела мне было недостаточно, мне нужна была и твоя душа. Не поэтому ли я ждал тебя пять лет?
— Любви должно быть достаточно для всего, — смущенно и одновременно сердито сказала она.
— Нет, — прервал ее Брэндон и покачал головой. — Этого недостаточно. Я хотел гораздо большего, не только любви, я хотел твоего доверия — без всяких условий, без всяких исключений. Совершенного, абсолютного доверия. И на этот раз — все или ничего, Рейвен!
Она отпрянула.
— Ты не можешь меня присвоить, Брэндон!
Мгновенно искры гнева блеснули в его глазах.
— К черту! Я не собираюсь присваивать тебя, но я хочу, чтобы ты была связана со мной. Неужели ты не понимаешь разницы?
Целую минуту она смотрела на него, беспокойно сжимая и разжимая пальцы. Напряженность в области шеи исчезла.
— Не понимаю, — тихо сказала она, — но попробую понять…
Медленно она подошла к Брэндону. Она хорошо знала каждую перемену в выражении его лица: темные подвижные брови сейчас нахмурились, он размышлял. Бледно-лиловые круги под глазами говорили о том, что его мучила тяжелая бессонница. Она поняла, что, став женщиной, еще больше полюбила его, чем когда была девушкой. Женщина может любить безбоязненно, безгранично. Рейвен кончиками пальцев провела по его щеке, словно снимая напряжение.
Затем они взяли друг друга за руки, и губы их слились в жарком поцелуе. Он перебирал ее волосы, вытаскивая шпильки, пока золотистые пряди свободно не рассыпались по ее спине и плечам. Он что-то бормотал, она не понимала слов, отдаваясь сладостному чувству. Поспешно, нетерпеливо они стали раздевать друг друга. Слова были не нужны. Оба стремились только касаться друг друга, давать и удовлетворять.
Он нащупал молнию на ее платье, проклиная застежку, и засмеялся, когда они оба упали на ковер.
Чистое и яркое пламя страсти вспыхнуло в них. Прорвалось неистовое желание. Их охватила оотчаянная ппотребность слиться воедино. В следующие мгновения Рейвен познала несказанное наслаждение. Он впился в ее рот жадным поцелуем, его руки требовали всю ее. Она задыхалась от страсти. Их тела сплелись в единое целое…
Время не имело значения, когда они были вместе. Ни один не пытался говорить. Все прошло: обиды и гнев, страх и отчаяние. Осталось только счастье удовлетворения и ощущение покоя и полноты жизни.
Рейвен могла только чувствовать его дыхание на шее.
— Брэнд, — наконец прошептала она, тихонько целуя его.
— Ммм?
— Я хочу еще кое-что тебе сказать. У меня в голове промелькнула одна мысль.
Брэндон приподнялся и посмотрел на нее.
— Может, ты отложишь ее? Наверное, она не очень важная.
— Да, ты прав. Уверена, что она не важная. — Рейвен улыбнулась и погладила его щеку. — Надо что-то делать с моей безумной любовью и моим самым главным желанием. Больше всего на свете я хочу принадлежать тебе. Ты видишь, ничего важного!
Он наклонился и слегка прикусил зубами ее нижнюю губку.
— Ты отвлекаешься, — задумчиво ответил он, кончиками пальцев отыскивая ее грудь.
Рейвен судорожно вздохнула и обхватила руками его спину.
— Пожалуй, я поспешила…
— На этот раз… — он вдыхал аромат ее кожи, — на этот раз мы спешить не будем. Немножко больше гармонии, не так ли? — его пальцы легчайшими касаниями сользили по ее соскам.
— Да, чуть больше гармонии, Брэнд… — ее слова потерялись в музыке удовольствия, поскольку его язык нашел мочку ее уха. — Еще раз, с чувством, — прошептала она.
