Рейтинговые книги
Читем онлайн Частное лицо - Андрей Матвеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42

Служба в разгаре. Если бы не только верил, но и жил по вере, то пришел бы рано, к исповеди, и был бы сейчас иным, и мог бы стоять в ряду этих стариков и старушек, этих пожилых и не очень пожилых, этих среднего возраста и достаточно молодых с полным правом, но не встал, не пошел, так что остается одно: передать свечи к распятию и послушно стоять в толпе, слушая, как хор поет очередной канон.

— Все помышление мое и душу мою к тебе возложих, хранителю мой; ты от всякия мя напасти вражия избави… — Царские врата открыты, но не в них, ни у алтаря он не видит отца Иоанна. Может, его сегодня просто нет в храме и он пришел зря? Службе идти еще около часа, хотя он может и ошибаться, не очень–то большой знаток правил богослужения. Впереди мелькает фигура церковного старосты — крепкого мужчины с большой, окладистой бородой. Лик Спасителя с алтаря пристально смотрит ему в глаза. Становится неуютно, становится не по себе. — Враг попирает мя и озлобляет, останови мене погибающа… — Из царских врат выходит отец Владимир, его он знает благодаря отцу Иоанну. Вышел, перекрестил всех, сейчас обратится к пастве. — Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа… — Глаза Спасителя все так же пристально смотрят на него. — Аминь. Слава Тебе, Боже Наш, Слава Тебе!

Он дожидается конца службы, вместе со всеми выходит из храма. Старики и старушки, пожилые и не очень пожилые, среднего возраста и достаточно молодые спокойно и неторопливо идут к выходу, а он садится на кучу строительного теса, лежащего на церковном дворе еще с весны, видимо, пока так и не успели пустить в дело, или же остатки, то, что не пригодилось при летнем ремонте, когда подкрашивали купол, подмазывали стены, вновь вызолачивали крест.

По ступеням, шурша рясой и о чем–то разговаривая с дьяконом, спускается отец Владимир. Он встает и делает несколько шагов навстречу, ожидая, пока его заметят. Заметил, привычно улыбнулся, вспыхнула и погасла на солнце одинокая золотая коронка.

— Здравствуйте, батюшка, — говорит он священнику, — а отец Иоанн где?

— Домой на пару недель уехал, — отвечает, глядя ему прямо в глаза, отец Владимир. — А что, может, я его могу заменить?

— Нет, батюшка. — А потом добавляет: — Служба сегодня была хорошая, спасибо вам!

— Это Господу спасибо, — спокойно отвечает отец Владимир и на ходу благословляет его: — Идите с Богом, сын мой!

(«Вот так, — думает он, — вот и еще одна ниточка оборвна. Я думал, что расскажу все и спрошу, что мне делать. Но отец Иоанн уехал домой. На пару недель. Он уехал домой на пару недель, а я хотел встать на колени, припасть губами к его загорелой — отчего всегда это именно так? — руке и сказать, что я полон сомнений и мне тяжело жить. Говоря же проще, что я затрахался. Да, сказал бы я, обращаясь к батюшке, я верю, отец мой, но я не могу заставить себя думать только о Боге и уповать лишь на него, вера моя несовершенна и мне тяжело жить… Вот только отчего? Впору задуматься над всем этим еще раз, но уже просто не хочется… — Гордыня, — мог бы ответить мне отец Иоанн, и еще бы он добавил, что надо стремиться к совершенству, то есть надо любить, Но я‑то не люблю, я ненавижу, и мне было бы нечего ответить…», — думает он, идя через церковный двор и пытаясь понять, стало ли ему легче. Без абзаца. Может быть. Наверное. Чуть полегче. Чуть–чуть. А может, и нет. Ничуть не легче. Тип–топ, прямо в лоб. Ему стало/не стало полегче/не легче. Но он все равно может идти домой, ведь роман подходит к концу. Далее следуют освоз и освод, то есть общество спасения на водах. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, не так ли, обращается он к ближайшему нищему, сидящему у храма. Тот ничего не отвечает и лишь смотрит на него равнодушными и холодными глазами. В церковный двор заезжает автокатафалк, кого–то привезли отпевать. Чья–то душа простилась с телом, и вот сейчас отец Владимир совершит последнюю службу. — Еще молимся о успокоении души усопшего раба Божия (имярек), и о еже проститися ему всякому прегрешению, вольному же и невольному… — Он тоже имярек, так, частное лицо, вот уже полдня толкущееся на церковном подворье. Пора и честь знать, раздать оставшуюся мелочь и идти восвояси. С Богом, как сказал ему отец Владимир.

Храм остается за спиной, он вновь минует скверик и пересекает шоссе. Сделал все, что мог, до последней минуты пытался хоть что–то предпринять. Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря. Если идти быстрым шагом, то дома будет минут через десять. Отец Иоанн тоже уехал домой, на пару недель. Большая рыжая кошка лениво перебежала тротуар. Вспомнился московский приятель, специалист по Джону Каблукову. Тип–топ, прямо в лоб, по обочине хлоп–хлоп. Лесная дорога подошла к концу, вот и последние деревья остались за спиной. «Интересно, — думает он, — что было бы, если бы я все–таки убил ее? Нэля, — думает он, — что было бы, если бы я убил тебя?» Нэля не отвечает, она ждет возвращения сына из школы и даже не вспоминает о том, что они когда–то были знакомы. А если и вспоминает, то это еще ничего не значит, все мы чего–то и как–то вспоминаем, сень–тень, тень–сень, пересвист птиц за далеким крымским домиком. Он провожает кошку глазами и убыстряет шаги. Возле утренней продавщицы толпится народ, почти все помидоры распроданы. Ни одной рифмы нет в голове, разве что Маринка–малинка, но это уже было. Было, но прошло, он не думает об этом, он просто повторяет, автоматически, как заклинание. И не надо думать, что если бы он встретился с отцом Иоанном, то рассказал бы все. История должна быть неполной, затерялись бы многие страницы и целые главы. Например, Маринка–малинка. Ему никогда больше не увидеть ее, не побывать ни в Бостоне, ни в Брисбене. Они с Сашей спустятся к воде и вспомнят, что да, был у них такой знакомый. Он еще в Москве к нам заходил, перед самым отъездом, скажет Марина, даже не поворачиваясь к Александру Борисовичу. Скажет спиной. Как бы скажет как бы спиной. Тип–хлоп. Вот уже виден фасад собственного дома, можно замедлить шаги и отдышаться.

У подъезда его ждет жена. Он не удивляется этому, просто смотрит на нее и говорит: — Привет. — Чем–то надо заполнить оставшееся время. Жена похорошела за те месяцы, что они не виделись. — Ты получила мою телеграмму? — спрашивает, вспоминая, что отправил ее из Ялты. — Да, — отвечает жена, ты, как всегда, чудак на букву «м». — Он даже не смеется, они поднимаются по лестнице, он открывает дверь и пропускает жену вперед. — Чем обязан? — спрашивает он.

— Подурили, и хватит, — говорит жена. — Мне с тобой, оказывается, было не так уж и плохо. — Да? — удивляется он. — Что–то не заметил. — Ладно, — говорит жена, — давай обсудим все спокойно. — Что? — спрашивает он. — Да и зачем тебе это надо? — Ладно–ладно, — говорит жена, — кончай дурью маяться, ты что, не рад?

Он пожимает плечами. — Знаешь, просто все достаточно неожиданно. — Что? Уже кого–то себе нашел?

— Нет, — смеется он, — никого я себе не нашел, но вот тебя увидеть так быстро не ожидал. — Смотри, — говорит жена, — передумаю. — Прости, — просит он ее, — я немного не в себе, устал что–то.

(Сень–тень, тень–сень, что и остается, так это вспоминать когда–то черный, а ныне буро–коричневый столик, за которым они сидели и говорили о смерти Романа. Роман умер, Романа больше нет. Они сидели и говорили, и казалось, что все еще впереди. Что. Еще. Все. Впереди. Марина была в одном купальнике, Сашу он называл Александром Борисовичем. Еще с ними была Томчик, и что и надо было сделать, так это с самого начала не выпускать ее из сюжета. Все могло пойти по–другому, и все могло кончиться совсем по–другому. У–м–м-м, говорит Томчик, бесстыдно скашивая глазки. У–м–м-м, говорит Томчик, бесстыже скашивая глазки. Поехать обратно в Ялту, найти Томчика и предложить выйти замуж. Сделать Томчику предложение. Поднести букет орхидей, а еще лучше — анемонов. Жена ушла на кухню и стала хлопотать у плиты. Лесная дорога осталась позади, впрочем, это касается и асфальтового шоссе. Курва, говорит он про жену, блядь недотраханная. Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря. Колокола на церкви когда–нибудь и зазвонят, но что уж было совершенно напрасно — так это желание встретиться с отцом Иоанном. Если кому Господь и поможет, то он не войдет в их число. Он. Не. Войдет. В. Их. Число. Все бесполезно, последняя капелька крови давно засохла на загоревшем теле. — Ты будешь обедать? — спрашивает жена так, будто ничего не произошло. — Чуть позже, — отвечает он и проходит в свою комнату.

Скобки не закрываются. Он проходит в свою комнату. Сень–тень, вот плетень. Ему надо было убить Нэлю и убить самого себя. Давно, очень давно, давнее, чем просто давно. Но он этого не сделал, не взял на себя грех. Он остался жить и превратился в частное лицо. Имярек, некто, анонимная мужская плоть. Ему двадцать девять лет, и в нем не осталось ни капли крови. — А чего ты хотел? — спрашивает палач, окончательно расположившись на его кровати. — Выкарабкаться без единой царапины? — Он смеется и подмигивает палачу, тот начинает поигрывать топором. Жена входит в комнату и смотрит, как он лежит на кровати, бесцельно глядя в потолок. — Что с тобой? — не на шутку пугается она, — Ничего, — отвечает он, — я же тебе сказал, что со мной что–то не то. — Иди обедать, — вновь зовет его жена, — остынет, — Нет, — твердо отвечает он, все так же продолжая смотреть в потолок. Жена обижается и уходит, он закрывает глаза.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Частное лицо - Андрей Матвеев бесплатно.

Оставить комментарий