— Мы готовы, — доложил заместитель.
— Начинайте, — глухо отозвался инженер.
И снова уши закладывало от оглушительного шипения. Снова лицо обдавало горячей воздушной волной от оставлявших дымный след и уносившихся к равнине снарядов.
Недолет. С направлением стрелки не ошиблись — все десять снарядов легли практически на линии цели, но, не долетев до нее какую-то сотню метров.
Гаффар тихо выругался, но выказывать недовольство не стал. Расчеты по команде расторопного Хаккани, уже спешно меняли позицию — перетаскивали пусковые устройства чуть ближе к опушке. Как раз на те недостающие сто метров.
И все же он не удержался — повысив голос, предупредил:
— Для последнего залпа у нас осталось ровно тридцать снарядов. Постарайтесь не промахнуться, братья! Иначе придется брать русских штурмом. А это лишние жертвы и упущенное время…
* * *
Русские вели себя спокойно. Во всяком случае, беготни или какой-то нервозности полевой командир не отмечал. Технический персонал во время двух предыдущих обстрелов моментально покидал неисправный вертолет и растворялся где-то вблизи бронированных машин. Но стоило пыльному облаку, поднятому разрывами, рассеяться, как они упрямо лезли вверх и снова оказывались на раскрытых капотах.
«Ничего-ничего, — подбадривал себя Гаффар, — это была пристрелка. Сейчас посмотрим, получится ли у них сохранить спокойствие…»
Приготовления к третьему залпу заканчивались. Моджахеды перетащили пусковые устройства и заряжали в стволы последние десять снарядов. Все, включая инженера, были уверены: смертоносные заряды лягут точно в цель. Больше им и деться-то некуда.
Небо к северо-востоку оставалось чистым — помощь шурави явно запаздывала. Все шло по плану…
И вдруг именно с той стороны, куда беспрестанно поглядывал Гаффар, опасаясь появления боевых «вертушек» противника, послышался нарастающий гул.
«Нет, это не вертолеты. И не самолеты…» — промелькнула догадка. И в тот же миг ударила тугая взрывная волна.
Два взрыва, слившихся почти воедино, отшвырнули его к молодым деревцам. Какое-то время он лежал неподвижно, уткнувшись лицом в клочок пыльной травы и, силился понять: жив или нет. Потом почувствовал, как кто-то тормошит за плечо.
— Гаффар! Очнись, Гаффар! — донесся до сознания далекий голос, словно, говоривший находился шагах в двадцати.
Он сел, ощупал голову и саднивший, липкий висок. Покривившись от боли, посмотрел на левую ладонь. Висок обильно кровоточил…
Рядом на коленях стоял Хаккани. Вытирая лицо раненного командира скомканным бинтом, он что-то живо объяснял. Что именно — не разобрать — голова гудела, а в ушах словно торчали пробки.
Молодой заместитель продолжал твердить одно и то же. И Гаффар, наконец, понял.
— Несколько человек убито, с десяток ранено. Один расчет полностью уничтожен вместе с переносным зенитным комплексом…
— Это плохо, — прошептал Гаффар пересохшими губами. — А что с расчетами реактивных снарядов?
— Уцелели. Они все уцелели.
— А эти?.. — мотнул он головой вглубь леса, где до поры хоронились конные моджахеды с ближайших кишлаков.
— Их не видел, но, думаю, никого не зацепило, — говорил Хаккани высоким взволнованным голосом. Говорил торопливо, точно боясь не успеть доложить обстановку. — Думаю, они уцелели. Они далековато отсюда.
— Понятно. Готовь последний залп, Хаккани. Быстрее готовь! Я хорошо знаю русских: если прилетели два снаряда, то скоро прилетят сорок.
Опершись на руку молодого человека, инженер тяжело поднялся и, едва переставляя непослушные ноги, направился к краю опушки. На полдороге остановился, ощупал грудь. Не найдя бинокля, вернулся к деревцам, нагнулся, подобрал лежавшую в траве оптику…
После взрыва в лесочке непонятно откуда прилетевших двух снарядов или ракет (Гаффар точно не знал), на позиции русских ничего не изменилось. Техники по-прежнему копошились у вертолета, солдаты не отходили от бронемашин.
Это отчасти успокоило.
— Мы готовы! — подбежал помощник.
— Начинайте. И напомни всем, Хаккани: если залп окажется удачным — сходу атакуем позицию русских. А потом быстро уходим на юг.
Кивнув, тот исчез в зарослях. А инженер продолжал стоять на опушке — почти на виду у противника, закрываемый лишь по пояс низкорослыми, облезлыми кустами.
Он заворожено смотрел на контуры ненавистного боевого вертолета и ждал. Вот сейчас последует последний залп и… Сейчас… через секунду или две из-за его спины с противным шипением вылетят десять сорокакилограммовых снарядов, которые разнесут в клочья бронемашины с боевым вертолетом и с теми людьми, что пытаются его восстановить… Потом настанет черед моджахедов из местных кишлаков — на лошадях они быстро пересекут равнину. Добьют раненных, заберут трофеи… А нам останется лишь с чувством исполненного долга уйти из этого района. Сначала на юг, а, добравшись до последнего пика Черной Горы, подвернуть на восток — к пакистанской границе…
Но вместо знакомого шипения внезапно послышался стремительно нараставший свист. И не за спиной, а сверху. Сверху и с северо-востока.
Догадка о том, что отряд подвергся вторичному и более мощному обстрелу, подтвердилась мгновением позже, когда все вокруг перемешалось: огненные вспышки, комья земли, пятна голубого неба, вывороченные с корнем деревья… И дикий грохот сопровождаемый жуткими ударами по телу твердого как камень воздуха.
«Все, — показалось ему, когда перед глазами замельтешила цветная рябь. — Наверное, это конец. Жаль, не успею уничтожить проклятую «вертушку…»
Разноцветные пятна кружились, наслаивались друг на друга, меняли цвет, становились ярче или гасли. А то и вовсе сталкивались и разлетались на тысячи крохотных искр…
* * *
На этот раз Гаффар даже приблизительно не знал, сколько провалялся на дне глубокой воронки.
Тяжело разомкнув веки, он застонал — глаза нестерпимо резануло всполохами света. Происхождения ломившей уши тишины он не понимал: то ли сильно контузило, то ли и вправду вокруг тихо. А может быть, и то, и другое…
Кровь стекала не только с рассеченного осколком виска, но и пропитала рукав камуфлированной куртки. Когда вставал и выбирался из ямы, плечо обожгло болью, будто кто-то всадил в живую плоть раскаленный клинок.
Увиденное наверху повергло в шок. Вместо лесочка с густым кустарником взору явилась огромная перепаханная поляна с редкой уцелевшей растительностью, сиротливо торчащей меж зиявших воронок. Повсюду лежали тела моджахедов или то, что от них осталось. Покачиваясь, инженер медленно брел по только что появившейся поляне…
В какой-то миг послышался далекий топот копыт, словно целый табун промчался в сотне метров. Или почудилось?..
Он оглянулся. Никого…
Зато приметил невдалеке присыпанный землей станок пускового устройства. Но внимание привлек не искореженный металл, а оторванная человеческая рука. Побелевшая, обескровленная ладонь погибшего человека сжимала отломанный приклад автомата.
Гаффар сделал еще с десяток неверных шагов. И увидел Хаккани.
Медленно приблизился, зачем-то посмотрел повлажневшими глазами в сочную небесную синеву; присел рядом с мальчишкой.
Удивляясь странно звучащему голосу, задумчиво поведал:
— Знаешь, я часто вспоминаю ту холодную и далекую зиму; крохотное селение Татар, затерявшееся среди гор на севере нашей страны. А последний день жизни своих близких родственников я запомнил до каждой мелочи, до каждой минуты.
Он с минуту помолчал; по измазанной кровью щеке покатилась крохотная слеза.
— С тех пор много воды утекло с холодными чистыми ручьями, но я так и не смог забыть того дня. Особенно тяжело мне становилось в зимнее время, когда на склонах лежал снег, а по ущельям зловеще растекались рокот вертолетных двигателей с дробным звуком молотивших воздух лопастей. В такие мгновения я был готов заткнуть ладонями уши, чтоб не слышать криков умирающей жены и израненных детей…
Погладив бледное лицо молодого человека, Гаффар прикрыл ладонью его веки.
«Как же много у него было крови», — отчего-то подумалось, когда медленно снимал свою куртку. Набросив ее на красно-белое месиво, что бесформенной и отвратительно массой расползлось из распоротого осколком живота, дотянулся до толстой трубы ПЗРК. Мальчишка и впрямь фанатично верил в их общее дело — наткнувшись среди этого ада на готовое к выстрелу пусковое устройство «Стингера», куда-то тащил его и до последнего мгновения крепко сжимал черную рукоять.
Гаффар осторожно разогнул холодеющие пальцы Хаккани, подтянул комплекс и бережно смахнул с него остатки грунта. Тяжело поднявшись и забросив на плечо «Стингер», пошел к равнине — туда, откуда доносился далекий и ненавистный звук гудящих движков и молотивших винтов боевого вертолета…
