— Наверно, это все-таки не просто рисунок, а? — продолжал допытываться настырный попутчик. — Только ты об этом никогда не думал, так?
— Верно, — кивнул Весьямиэль. Рука сама собой тянулась к левому плечу, где кожа горела огнем.
Маша переводила взгляд с одного мужчины на другого, явно ничего не понимая. В богов она не верила в принципе, поэтому то, о чем толковали ее спутники, представлялось ей чем-то из разряда… сказок, что ли? Вроде тех, про драконов…
— Раньше такое случалось?
— Никогда, — проронил Весьямиэль.
— А ты слышал о подобном?
— Доводилось, — кивнул он. Рассказывать не хотелось, но раз уж начал…
Это Шейсет приносят в жертву цветы, молоко и мед. Раш’ял требует крови, на то он и бог смерти, и дважды в год жрец обязан зарезать живое существо, восхваляя своего повелителя.
— Когда-то в жертву приносили людей. Рабов, военнопленных, — равнодушно произнес Весьямиэль, отметив, как исказилось от ужаса и отвращения лицо Маши. — Теперь только животных.
— И тебе приходилось?.. — Раххан сделал паузу.
— Конечно, — пожал плечами Весьямиэль. — Я ведь сказал, что мне случалось заменять деда на церемониях. Ничего особенного — баран или даже бык. Перерезать ему горло, вот и все…
— Постой, я догадаюсь, — произнес Раххан. В глазах его теперь явственно плясали огоньки. — Ты не принес жертву вовремя, да?
— Вроде того, — усмехнулся он. — Вот только я в другом мире, и здесь не может быть Раш’яла! И уж тем более ему нет дела до меня! Особенно если жрецом все еще остается мой дед.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросил Раххан. — Может быть, твой дед уже умер, братья не успели выучиться, и ты теперь единственный служитель Раш’яла в вашей семье… и в этом мире тоже! И теперь вся ответственность — на тебе. Может такое случиться?
— Пожалуй… — протянул Весьямиэль. Бродячий сказочник оказался чересчур догадлив. Впрочем, он очень непрост.
— И бог разгневался, — удовлетворенно произнес Раххан, будто человек, сложивший головоломку. — Пока он только предупреждает, но…
— Хорошо же предупреждение! — не сдержался Весьямиэль.
— А чего же ты хотел? — удивился Раххан. — Я ведь сказал — не стоит говорить, что ты не веришь в своих богов… даже если думаешь, будто их нет поблизости. Кто их, богов, разберет…
— Полагаешь, они вездесущи? — приподнял брови Весьямиэль.
— Почему бы и нет? Они могут оказаться воплощением чего-то великого и непостижимого, единого для всех миров? Что мы вообще про них знаем? — Сказочник мечтательно посмотрел в темное небо. — Ничего. Поклоняемся, жертвы приносим. Молим о прощении и милостях. Вот и все. Так ведь?
— Допустим, ты прав. Но что ты хочешь этим сказать?
— А то, что не нужно относиться к вере предков как к глупым предрассудкам, — улыбнулся Раххан. — Опасно. Убедился теперь?
— Убедился, — коротко ответил Весьямиэль.
— Что намерен делать?
— Ничего, — сказал он. — А что я могу предпринять?
— Мало ли… — Раххан снова улыбнулся, посмотрел Весьямиэлю в глаза. Произнес как-то слишком уж доверительно: — Пойду силки поставлю. Далеко заходить не буду, тут у ручья водопой для всякой мелочи, глядишь, кто и попадется!
Он бесшумно исчез в лесной темноте, оставив Весьямиэля наедине с Машей.
Девушка угрюмо молчала, видимо, не одобряла поведение спутника. Странно, что не пыталась встрять со своими вечными историями о Вожде и о том, как он разрушил храмы и объяснил людям, что надо верить не в мифических богов, а в светлое будущее!
— Весь… — произнесла она неожиданно.
— Чего тебе? — неприветливо отозвался он, готовясь отшить ее, если полезет с воспитательными беседами. Не до них ему было!
Но Маша не собиралась его воспитывать.
— Тебе больно? — спросила она серьезно.
— Не слишком, — ответил он, отметил тень облегчения на ее лице и не преминул добавить: — Но ты представь, что тебе под кожу запустили сотню раскаленных гвоздей, и они там… перемещаются. Примерно поймешь, что я ощущаю.
Он забрался на телегу, с головой укрылся плащом и попытался уснуть, уже зная, что не получится, — зуд в руке сводил с ума, да еще жар начался. Похоже, Раш’ял не собирался оставлять своего беглого слугу в покое…
Маша долго не могла уснуть, все прислушивалась. Во-первых, думала, как там Весь — все-таки он болен, по нему видно, а во-вторых… было немножко страшно. В школе ей рассказывали о том, что творили верующие, — морили себя голодом, сжигали заживо (и ладно, если только себя!), проделывали другие ужасные вещи, даже развязывали войны, в которых гибли невинные люди. И вот один из таких — рядом с ней! И как знать, может, он притворяется, что не верит в своих богов, а на самом деле…
Что он там говорил о жертвоприношениях? Баран или бык, да?..
Маша вгляделась в темноту: Зорька пощипывала траву, фыркала, переступала тяжелыми копытами. Нет, эта лошадь себя в обиду не даст!..
А ну как Весь вспомнит о человеческих жертвоприношениях? Маша приподняла голову, прислушалась: по другую сторону костра негромко посапывал Раххан. Он вроде чутко спит, если что, проснется… А если Весь решит напасть на нее саму?
Девушка твердо решила не спать до утра. Ничего, случалось и в ночную смену работать, потерпит! Зато бояться не будет.
Она прислушалась: вот похрапывает Раххан, вот шелестит травой кобыла, вот едва слышно дышит Весь, и еще раздаются всякие лесные шорохи — то птица прокричит, то что-то протрещит в кустах, то кто-то ухнет, пискнет…
Она сама не заметила, как уснула.
Проснулась, будто от толчка, вскочила, озираясь. Вроде все в порядке: едва тлеют угли в костре, напротив спит Раххан, вон лошадь бродит на длинной привязи, видно силуэт. Да и луна светит ярко, на поляне почти все разглядеть можно!
Маша приподнялась, чтобы посмотреть на телегу, — как там Весь? Да так и замерла с открытым ртом, потому что Веся там не оказалось.
— Раххан! Раххан! — Девушка затормошила спящего, потому что… потому что надо было скорее бежать, искать! Куда мог запропаститься Весь? У него же жар начался, он в бреду мог уйти куда-нибудь, в овраг провалиться, шею себе сломать! — Ну проснись же!
— А? — Мужчина потряс головой, взглянул на нее. — Что случилось?
— Весь исчез!
Маша сбивчиво изложила свои подозрения насчет пропажи белобрысого жреца. Каким бы он ни был, если ему нужна помощь, то… Ни один настоящий общевист не бросит в беде человека, пусть даже это классовый враг! Просто потому, что живого врага можно перевоспитать, а вот мертвого получится разве что похоронить.
— Погоди, не мельтеши! — осадил ее Раххан, окончательно проснувшись. — Сейчас разберемся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
