Он вытащил ленту из ее волос, все еще целуя ее, и расплел массу пальцами. Стянув панталоны с бедер, он позволил им упасть на пол, затем лег рядом с ней, вдавливая ее в подушки, не прерывая поцелуя.
— Такая мягкая, — прошептал он ей в губы.
Он восхищался ею.
Вся его жизнь, даже когда он был смертным, была бесконечной сагой тяжелых, суровых, даже жестоких столкновений. Римский солдат, странствующий по чужим землям, убивающий врагов-варваров, не находит мягкой постели и нескольких добрых слов. Его доблесть купила ему вторую жизнь, чтобы служить в продолжающейся войне между Раем и Адом. Постоянные сражения, малые и большие, с ордами демонов и титаническим отродьем еще больше закалили его. Столетия лязгающего железа и пылающих полей. Постоянное царапанье зла в его душе, наблюдение за тем, как умирают невинные, изматывало его, пока он снова и снова не ожесточал свое сердце, не позволяя ни нежных мыслей, ни нежных ласк, ни сладких звуков.
А теперь появилась Кэтрин.
Воплощение красоты, во всей ее грации и элегантности, лежала под ним в его постели, отдавая себя свободно и полностью. Это было больше, чем он мог вынести. Она была всем, к чему он стремился — сильной, но уступчивой, великолепной и доброй, блестящей, но мудрой. Больше всего она жаждала жизни, полной простых радостей. Как он. Они оба, казалось, понимали, что это ключ к истинному удовлетворению.
Что нежные моменты жизни — это то, что делает остальное достойным того, чтобы его пережить. Как сладкое удовольствие и экстаз, которые их тела могли бы подарить друг другу.
Она провела руками по его плечам и груди.
— Ты такой твердый.
Он улыбнулся.
— Я имею в виду, твое тело оно… оно…
Он больше не мог ждать. Он завладел ее губами и приподнял свое тело над ее, удерживая свой вес на одном предплечье, поглаживая ее между ног. Она подпрыгнула от внезапного ощущения, когда он раздвинул ее складочки и начал дразняще двигаться вверх и вниз в медленном ритме.
— О Боже… — выдохнула она, ее шея выгнулась, когда она вжала голову обратно в подушку.
Он обошел ее вход, скользкий и готовый для него. Она приподняла бедра, покачиваясь под его ласкающими пальцами.
— Пожалуйста, Джордж.
— Открой глаза, любовь моя.
Она так и сделала, ее обольстительные зеленые глаза в тени казались темными, как смоль.
— Я хочу видеть тебя, когда войду внутрь.
Держась за основание своего члена, он вошел в нее. Ее рот открылся шире, но это был его стон, который заполнил комнату, когда он погрузился в ее тугую сердцевину. Он опустил грудь, чтобы почувствовать, как ее груди касаются его кожи, возбуждая его еще больше. Она была великолепна.
Она застонала. Затем его рот накрыл ее рот, поглощая каждый сладкий звук и шепот, толкаясь глубже, быстрее. Она раздвинула бедра и сцепила лодыжки с задней частью его ног.
— Да, Джордж, — прошептала она. — Больше, любовь моя.
Он выгнул спину и раскачивался в устойчивом, решительном ритме, каждый эротический стон подстегивал его. Одна из ее рук скользнула вниз по его спине, когда она выкрикнула его имя, кончая с дикой самозабвенностью. Ее внутренние стенки плотно сжались, пульсируя вокруг него.
— Черт возьми. — Он вошел в нее еще раза три и навалился на нее всем своим весом, вгоняя свой член глубже, чем он был до этого.
Пока их тела все еще прижимались друг к другу, гудя от чувственного блаженства, она прошептала ему на ухо:
— Поцелуй меня.
Как он мог отказать ей в этом или хоть в чем-то другом. Он сделал это. Нежно. Мягко. Едва касаясь губами ее губ, их дыхание смешивалось. Точно так же, как их сердца.
— Я хочу заниматься этим вечно, — сказала она. — И никогда с тобой не расставаться.
Он улыбнулся, его грудь с грохотом от его сердца прижалась к ее груди. Он немного приподнялся, но она прижала его к себе, на ее лице совсем не было улыбки. Скорее, на ее лице было выражение отчаяния, сведшее брови вместе.
Джордж опустился обратно, запустив одну руку в ее волосы и обхватив ладонью затылок.
— Послушай меня, Кэтрин. Прислушайся ко мне хорошенько. — Он нежно поцеловал ее в лоб. — Теперь ты моя леди. Я никогда не покину тебя. И я всегда буду защищать тебя и заботиться о тебе.
Она долго молчала, потом подняла руку и обхватила его подбородок.
— Обещаешь?
— Я обещаю.
Глава 17
Кэтрин
Они занялись любовью во второй раз. Затем в третий, прежде чем, наконец рухнуть, неподвижно и безмолвно, в объятиях друг друга. Кэтрин лежала, положив голову ему на грудь, обняв его за талию, согретая теплом его тела. Он снова и снова крутил в пальцах прядь ее волос.
— Ты знаешь, что тебя могли заметить, когда ты пришла в мою спальню сегодня вечером.
— Я знаю. Но я ничего не могла с собой поделать.
Он усмехнулся.
Кэтрин беспечно продолжила:
— И даже если так, какое это имеет значение? Мир узнает об этом достаточно скоро.
Он тяжело вздохнул.
— Верно. Мы должны обсудить наш план.
— Я уже определилась с нашим планом.
— О правда? У тебя уже есть план?
Он дразняще сжал ее бедро. Она пошевелилась и снова зарылась в него.
— Да.
— Что ж, давай послушаем его.
— Как только твоя вечеринка закончится, я вернусь в Лондон, соберу вещи и покину Клайда, а затем вернусь в Торнтон.
— Это и есть твой план?
— Думаю это не сложно будет сделать. Я не хочу оставаться там ни на минуту больше, даже несмотря на то, что это дом моей семьи. Клайд давным-давно украл мою любовь к этому месту.
Он положил свою руку поверх ее руки, которая прикрывала его сердце.
— Мне жаль, что тебе пришлось выйти за него замуж. Что я не встретил тебя раньше.
— Теперь это не имеет значения. — Она поцеловала его в грудь, затем снова прижалась щекой.
— Есть несколько семейных реликвий, которые я хотела бы взять с собой, когда буду уезжать. И я должна попрощаться с персоналом. Многие из них служили моему отцу. Это меньше, что я могу сделать.
— Я пойду с тобой.
— В этом нет необходимости. Я могу…
— Я иду с тобой, — сказал он своим тяжелым, серьезным тоном. Спорить было бесполезно.
— Отлично. Но бояться нечего. Клайд скорее трус, чем разбойник.
Да, он был худшим из мужей — неверным, эгоистичным, жестоким. Но именно выпивка и темнота всегда придавали ему смелости оскорблять и плохо обращаться с ней. Если бы она столкнулась с ним среди бела
