Он выпрямился, чувствуя, как навалилась усталость. Странно, но ощущение было приятным, подтверждавшим, что он человек Земли, а не фаата и потому нуждается в отдыхе. Что бы он ни унаследовал от Дайта, это не касалось физиологии – потребность в сне была нормальной, и он никогда не испытывал цикличных возбуждений, связанных с туаххой. Другое дело, мозг… Мозг, конечно, устроен по-особому, а будь он, как у всех, Дайт не смог бы завладеть его сознанием – ментальные контакты между землянами и фаата не получались. Но Коркоран, как выяснилось, слышал тех и других, что давало право считать себя удачной мутацией.
И правда, особенный мозг… Передаст ли он свои таланты Наденьке и Любаше?.. При мысли о дочерях сердце у пего защемило и мертвое лицо Держателя расплылось перед глазами. «А ты ведь им дед! – подумалось ему и тут же: – Храни Создатель от такого деда…»
Он кивнул Зибелю:
– Берем его, Клаус. Ты за ноги, я за плечи.
Они затащили Дайта в камеру т'хами и положили на антигравитационный диск. Потом Зибель наведался в нишу, спрятал свой гипноглиф и стал приглядываться к хрустальным кристаллам, переливавшимся на фоне темных стен. Выбрал один, сунул руку прямо в бледное сияние, замер на секунду, прищурился и сказал:
– Похоже, контактная субстанция, биоприбор вроде стационарного каффа… Для более плотного взаимодействия с местным мозгом, а через него – с любым ментальным абонентом… Ну, сейчас нам это не требуется. – Вытащил руку, брезгливо отряхнул пальцы, поглядел на Коркорана. – Что-то ты плохо выглядишь, Пол. Утомился?
– Да. Мне нужно поспать, – с хмурым видом промолвил тот. – Посадка у нас была тяжелая, да еще мозги мне выкрутили… плюс две дозы формерита…[38] реакция после него, сам знаешь… Вымотался. Все же я не фаата и не метаморф.
– Нам тоже не чуждо кое-что человеческое, – заметил Зибель и вытянулся на полу. – Ложись, спи, а я с местным квазиразумным потолкую. Мы, можно сказать, уже приятели… Мелкая тварь, тупая, но забавная. Ложись, отдыхай!
Коркоран последовал его совету и уснул почти мгновенно. На этот раз пришли к нему те же видения, что в предыдущем Сне, – темная глыба Обскуруса с пузырем силового поля, крейсера в боевом строю, его фрегат и полтора десятка теплых живых огоньков под керамической броней. Еще он увидел тот караван, что направлялся с Роона к Т'хару или, возможно, к внешней планете, сотню угловатых модулей, похожих на старинные канистры. Они разбились на несколько групп и изменили маршрут – видно, вовсе не к Т'хару летели, а прочесывали космос вблизи Роона. Не транспортные аппараты, а боевые – размером поменьше, и внизу, под кабиной пилота, торчат стволы аннигиляторов.
Плохой знак! – подумал Коркоран, и тут же в памяти всплыли слова Держателя: «Столпы Порядка не будут говорить с бино тегари! Ни один из них! Только уничтожать!»
* * *
Проснулся он через пять с половиной часов, в тревоге, но отдохнувшим. Клаус Зибель, скрестив ноги, сидел рядом, и по его лицу пожилого фаата скользили тени. В глубокой нише перед ним то вспыхивала, то угасала прозрачная субстанция, и от нее к вискам Зибеля тянулись два длинных тонких щупальца. В такт мерцанию света он чуть заметно покачивался.
– Удалось что-нибудь выяснить? – спросил Коркоран, массируя затекшую шею.
– Да. Много любопытного, но ничего существенного. Никакой стратегической информации, все больше о тхо, их воспитании и жизни. Понимаешь, это региональный мозг – управляет фабрикой, местным инкубатором и автоматикой в жилищах фаата. Разума в нем на грош.
Коркоран несколько раз присел.
– Надо бы поесть, Клаус, и в дорогу.
– Если желаешь, попробуем местных блюд. Я прикажу квазиразумному.
– Не нужно экспериментов. Пищевые капсулы меня вполне устроят.
Отростки, соединявшие Зибеля с прибором в нише, шевельнулись и исчезли в прозрачном веществе, свет перестал мигать. Коркоран вытащил из рюкзака цилиндрический контейнер, щелкнул рычажком – на ладонь упали четыре капсулы, по две на брата. Их полагалось запить глотком воды. На трапезу ушло не более пяти секунд.
– Плохие новости, – промолвил Коркоран. – Если Сны меня не обманули, фаата прочесывают ближний космос. Я видел боевые модули… как бы на фрегат не напоролись… Отсюда Праа быстро не уйти – прыгать в Лимб рискованно, планета рядом.
– Без нас они не уйдут, – с озабоченным видом отозвался Зибель.
– Тем больше поводов, чтобы быстрее закончить наши дела. Самое важное мы уже знаем. – Коркоран бросил взгляд на камеру т'хами, где лежало тело Держателя. – Ну, коммодор и без нас сообразил, что главный объект здесь – верфи. Он атакует Обскурус в ближайшие часы.
– Информация тоже из Сна?
– Разумеется. В бодрствующем состоянии я не могу дотянуться так далеко. Странно, да?
– Ничего странного. Сон – покой разума, когда ничто тебя не отвлекает. Покой и в то же время миг максимального сосредоточения… Ты еще научишься этому. У Обскуруса ведь получилось!
– Научусь, – повторил Коркоран. – Когда?
– Со временем, мой друг, со временем. – Положив руку ему на плечо, Зибель спросил: – Теперь отправимся на побережье? Я видел большие купола на морском берегу, сооружение из камня и непролазные джунгли, но рассмотреть в деталях не успел – слишком быстро мы летели. Однако думаю, что квазиразумные там, у пролива. У моря М'ар'нехади, как назвал его Держатель.
М'ар'нехади… Узкая Вода на фаата'лиу… Могли бы придумать более поэтичное название, мелькнуло у Коркорана в голове. Но поэзия, равным образом как музыка, живопись и прочие искусства, была неведома цивилизации Третьей Фазы, слишком рациональной и отвергающей милые сердцу пустяки. Ну, ничего, подумал он, земные поселенцы все назовут по-своему, именами древних богов и демонов, героев и пророков. Особенно если здесь окажутся индусы и бразильцы… Роон – жаркая планета, им вполне подходит…
Сумрачное жилище Держателя Дайта исчезло, свет брызнул в глаза, грудь наполнилась теплым влажным воздухом. Они стояли в джунглях, словно подтверждавших мысль о мире, подходящем индусам и бразильцам. Тут тянулись ввысь неохватные деревья с серой, коричневой и беловатой корой, лежала под ногами перина из гниющих листьев, топорщились гигантские, в рост человека, мхи с метелками мелких цветов, грозили шипами какие-то шарообразные растения, кактусы-переростки, но не зеленые, а ядовито-синие. Птиц не замечалось, но каждый древесный исполин гудел и звенел – тучи крылатых насекомых кружили у мясистых листьев и плодов, свисавших крупными гроздьями или валявшихся на земле. Деревья росли не густо, и в разрывах крон маячило фиолетовое небо с плывущими на север облаками и гаснущими звездами. Солнце разглядеть не удавалось – было раннее утро, и огромный диск светила только поднялся над южным морем.
– До берега три-четыре километра, – сказал Зибель, озираясь. – Выходит, немного я не дотянул. Ну, сейчас исправлю. Прыгнем поближе к тем куполам.
– Подожди. Что-то там переливается… Видишь? – Коркоран вытянул руку. – Надо бы поглядеть. Блеск явно искусственный.
Втаптывая в почву листья и перезревшие плоды, они направились к мерцавшему меж деревьев сиянию. Лес, казалось, был диким – тропинок не видно, лесных даров никто не собирает, и на стволах ни зарубок, ни иных следов. Кое-где заросли мха или похожей на мох растительности стояли стеной, прочные стебли гнулись под ногами и тут же выпрямлялись, норовя хлестнуть по лицу, и Коркоран пустил в ход лазерный разрядник. Огненный луч потревожил тварей, гнездившихся во мхах; скользнули в панике узкие змеевидные тела, покрытые шерстью или перьями, раздался неприятный скрежет, и животные исчезли.
За деревьями и мхами лежала голая полоса земли, тянувшаяся в обе стороны, насколько видел глаз. Дальше опять начинались джунгли, и попасть в них можно было, сделав тридцать-тридцать пять шагов, если бы в середине полоски не мерцало нечто прозрачное, но различимое в солнечном свете – занавес, будто бы сотканный из струй воды и блеска молний.
Они замерли между двумя белокорыми деревьями и уставились на эту преграду.
– Силовой барьер, – сказал наконец Зибель.
– Он самый, – подтвердил Коркоран.
– Метров десять высотой, и там, на юге, что-то синеет. Похоже, море.
– Вероятно. Чувствуешь, ветерок солоноватый? Может быть, огородили территорию с квазиразумными?
– Вряд ли, Пол. Тогда бы барьер шел вдоль берега или заворачивал, а мы поворота не видим.
– Не видим, – согласился Коркоран. – Но что-то ведь огородили! Большой участок джунглей, если судить по этому забору. Для чего?
– Для чего, для чего, – проворчал Зибель. – Традиция гуманоидов! Вы любите все окружать стенами – свой дом, свой сад, свой город, даже место, где спите и едите. Такой у вас социальный инстинкт: что огорожено, то мое.
