отец, который стоит неподалёку, привалившись плечом к книжному шкафу.
И испуганно замерших посередине комнаты куратора Барда и Камиллу, которых оба могучих дракона буквально пронизывали тяжëлыми взглядами.
Завидев меня, Камилла громко всхлипывает и протягивает ко мне руки:
— Альвар, ну скажи, что у нас действительно отношения. Мы связаны и не только меткой.
— Сама-то веришь в этот бред? — Опережает меня Вайолет с ответом, а после поднимает запястье с браслетом. — Ты украла у меня мою метку. Крыса!
— Уберите эту деревенщину! — Привычно и ожидаемо взвизгивает Камилла.
— Нет, сладкая, — наконец в комнате появляется Джебидая. — Не раньше, чем мы разрубим весь этот змеиный узел.
Отец и ректор одновременно меняются в лице:
— Учитель? Вы вернулись?
— Пришлось, — театрально вздыхает тот. — Вы хоть и здоровые, но всë такие же бестолковые. Вайолет, — положи артефакт, который я дал на вытянутую ладонь, — говорит он.
Вай делает, как сказал Джебидая и шестигранник вспыхивает бордовым сиянием. Лучи которого простираются к Камилле и Барду.
— Так я и думал, — кивает Джебидая. — Заклятье наложили они. Но цвет указывает на то, что за всем этим стоит кто-то ещë. Главный кукловод. И сдаëтся мне, что когда артефакт вспыхнет кроваво-алым, нам откроются ещё и тëмные тайны прошлого.
Глава 40 — Откровение
— Получается, это всë затеяли не только Камилла с куратором? — У меня округляются глаза. — Но зачем?
— Альвар — наследный принц, очевидно же что всё ради того, чтоб навредить правящей семье, — резко и отрывисто отвечает король Дроргор и переводит взгляд на Камиллу. — Значит, метка фальшивая. Как и беременность от моего сына.
— Метка настоящая! — Пытается возражать Камилла и я не выдерживаю.
— Конечно, настоящая. Только не твоя, а моя. Ты украла еë!
— Тихо! — Властно приказывает король. Так, что я невольно вздрагиваю и съёживаюсь.
— Кто вообще разрешил тебе открывать рот, когда я говорю?
— Отец! — Злобно рычит Альвар, не давая меня в обиду вообще никому.
Но если его реакция хотя бы объяснима — метка, чувства и всë такое, то реакция ректора крайне удивляет.
Он тоже хмурится и выпрямляется во весь рост.
— Уймись, Дроргор. — Неожиданно фамильярно одёргивает его ректор Шибар.
Бесцеремонно. Не как короля, а скорее как давнего друга. И что самое удивительное, тот ни капли не сердится. Будто так и должно быть. И что это для них в порядке вещей.
— Мисс Хоуп имеет полное право злиться. И уж кому, как не нам с тобой понять то, что она чувствует?
Он подходит ко мне и успокаивающе кладёт ладонь мне на плечо.
— Кажется, сейчас настал момент, когда всë то, что нас мучило годами, должно раскрыться.
— Я уже давно пережил этот морок, — мрачно отзывается король. — И ты прекрасно знаешь, что тогда это была не моя вина. Я был молод и сопротивляться настолько мощному заклинанию просто не мог. Меня до сих пор гложет совесть и боль из-за тебя. Но нужно ведь двигаться дальше. Я же смог. А ты так и остался там, в прошлом. Рядом с обманутой Барнет.
Стоп! Барнет? Они говорят о моей маме?
Ничего уточнить не успеваю, потому что…
— Двигаться дальше? — Хмыкает ректор Шибар. — Знаешь, Дроргор, очень легко об этом рассуждать, имея взрослого сына и женитьбу за плечами. Да, твоя жена, истинная умерла, но у тебя хотя бы была семья. У тебя есть сын, а у меня нет ничего и никого. Только эта академия.
Король опускает голову.
— Я знаю, друг. И если ты считаешь, что мне на тебя плевать, ты глубоко ошибаешься. Если бы была возможность вернуться в прошлое и всë изменить, то я бы всë за неë отдал.
— Так что произошло? — Я всë же вклиниваюсь в разговор двух высокопоставленных людей… точнее, драконов. — Барнет — это моя мама и я имею право знать, что с ней было?
Оба дракона как по команде вскидывают головы и смотрят на меня:
— Стоп, что? — Хмурится Шибар. — Барнет твоя мать? Хотя чему я удивляюсь? Вы же с ней как две капли воды похожи.
— А сколько тебе лет? — Внезапно спрашивает король, подходя ко мне ближе. — Если второй курс, то должно быть около девятнадцати, — сам же отвечает король Норд.
— Так и есть, — я киваю. — Девятнадцать. Летом исполнилось.
— Ей девятнадцать, Драдайн, слышал? — Король поворачивается к ректору. — А ещë она дочь Барнет.
— Ты хочешь сказать…, — брови ректора Шибара ползут вверх.
— Да, — заканчивает за него король. — Очень большая вероятность того, что ты не так одинок, как тебе кажется.
Ректор на меня бросает странный взгляд. Сначала полный надежд, а после будто намеренно холодный.
У меня складывается впечатление, что он словно запрещает себе надеяться. Как будто боится, что это окажется ложью и причинит ему боль.
— Но у тебя фамилия Хоуп, — голос выдаёт напряжение ректора. — Это фамилия твоего отца, верно? И вообще…
— Как имя твоего отца? — Более решительно вступает в разговор король. — Кто он вообще такой?
— Хоуп — это фамилия моего отчима. — Растерянно объясняю я. — Моя мама за него вышла, когда я уже родилась. Он артефактами торгует.
— Да плевать на отчима.
Король реагирует неожиданно эмоционально. И в этот момент сильно напоминает мне Альвара.
Особенно когда горячо сжимает плечи ректора.
— Шибар — это твоя дочь. Неужели не ясно? Да, глянь — возраст, упрямство, повадки — это же очевидно!
— Дочь?!
Округляются глаза у меня, Альвара, Камиллы и Барда.
— Стойте, — я теперь боюсь даже лишний раз посмотреть на ректора.
Хотя хочется аж жуть!
— Но почему мама мне ничего не сказала? Это странно!
— Нет, — медленно качает головой король. — Здесь как раз нет ничего удивительного.
Шибара… его обманули также как и меня. Можно сказать, что вы тоже с Альваром оказались обманутыми. Стиль один и тот же. Ничего не поменялось.
— То есть? — Хмурюсь я.
— Твоя мама, Вайолет — это истинная ректора Шибара. — Поясняет король.
— Мы с Барнет знали это и собирались пожениться, — наконец заговаривает и Шибар. — Но в один вечер и я, и король Норд обнаружили в своих комнатах девушек, от которых исходил зов истинной метки. Вот только в отличие от Альвара сдержаться никто из нас не смог.
Я посмотрела на Альвара и хмыкнула. Оказывается, в плане воли, он был сильнее моего отца.
— Наутро зов метки растаял, — продолжил ректор, — а нас с королём в объятиях других девушек обнаружили наши настоящие истинные. И если мать Альвара смогла простить эту непреднамеренную измену, то Барнет — нет. Слишком гордая, слишком независимая. Она ушла и, как оказалось, в тот момент Барнет уже была беременна
