Она скользила по нему взглядом, словно рукой, жадно накапливая впечатления: от следов укуса на его руке к шее, его длинному широкому стройному телу, ровным бедрам. Она почувствовала желание, медленно раскручивающееся в ее животе с восторгом и отчаянием. Он взял ее так грубо, что разбудил ее сексуальный аппетит, как будто выпустил джина из бутылки. Как она вообще собиралась снова обрести контроль над собой?
Я хочу… Я хочу…
— Скажи мне, как его звали.
Она снова обратила на него свое внимание.
— Что?
— Имя твоего первого парня. Того, о котором ты думаешь, когда смотришь на меня.
— О, — кровь прилила к ее лицу. — Это не важно.
Конн неотрывно смотрел на нее, неподвижный как его башня, непреклонный как море.
— Доверие — вот, что важно, — мягко процитировал ее Конн.
Ее сердце заколотилось. Пойманное в ловушку.
— Его звали Брайан.
Конн ждал.
Дерьмо.
— Он, гм… Мы встретились, когда я училась на втором курсе. На вечеринке.
Она тайком глянула на него, чтобы увидеть, понял ли он. Обычная субботняя ночь, открытые двери и бутылки, в квартире друга твоего друга. Наблюдать, как другие прожигают жизнь, обычно не казалось Люси привлекательным. Она хватила этого сполна, пока росла. Но Калеб недавно вернулся в Ирак, и она чувствовала беспокойство и не могла усидеть на месте, отрезанная от брата и невыносимо одинокая. И она позволила своей соседке по комнате склонить ее к походу на вечеринку.
— Вы с ним занимались сексом, — сказал Конн.
— Той ночью? — Люси поморщилась. — Да.
Случайный секс. Ее первый раз. Брайан был пьян, и она нервничала. Она вспоминала неловкие ласки, голод и феромоны, сочащиеся как коктейль через ее вены, пьянящие и захватывающие. Она вернулась домой, практически веря в любовь с первого взгляда, голова кружилась от гормонов.
— А после?
— Иногда, — она откашлялась. — Фактически, мы, гм, жили вместе некоторое время.
Она никогда не рассказывала Калебу. Она никогда не рассказывала никому, кроме своей соседки по комнате. Она представляла, как вернется домой из Ирака ее брат и сравняет с землей ее парня. Не было никого, кому она могла бы довериться, никого, кто мог бы дать ей совет. Перебродившие за это время слова выплескивались как кислота, вязкие и едкие.
— Иногда он не мог… Он не хотел… Ну, посмотри на меня, — она сгорбила плечи, раздраженная и сконфуженная. — Я — не супермодель. И у него было несколько действительно трудных предметов, он слишком уставал, чтобы…
«Ты что, извращенка? — сонно протестовал Брайан, раздраженный тем, что она потянулась к нему в четвертый — или может даже в пятый? — раз. — Отстань от меня».
Люси вздрогнула от этого воспоминания.
— Его не устраивали мои запросы.
«Запросы»?
Чертовы уроды.
Кровь приливала к голове Конна и к его члену. Ему бы понравились ее запросы. Он хотел придушить молодого придурка, из-за которого она перестала себя ценить, который ни во что не ставил ее чувственную природу селки.
«Посмотри на меня», — говорила она.
Он так и сделал. Он увидел ее густые, шелковистые волосы, худое, решительное лицо, густые и бледные ресницы. У нее не обладала экзотичной красотой, но и банальной ее внешность не была, скорее: утонченной, стройной и очаровательной.
Ее ясные глаза отражали капризы моря. Прямо сейчас они были цвета штормового моря, серые, подернутые влагой.
Вожделение переросло в нежность, переполняя его грудь и сдавливая горло.
— Я понимаю тебя, — сказал Конн.
Она обхватила себя руками.
— Я хочу тебя, — он смотрел ей прямо в глаза, разведя руки в стороны ладонями вверх. — Я к твоим услугам. Командуй мной.
Губы Люси непроизвольно раскрылись. Он видел, как возможные варианты развития событий проносились в ее воображении и расцветали в глазах, сокровенные, волнующие, возбуждающие. Но ей не хватало уверенности, чтобы командовать или даже просить. Пока.
Поэтому он подошел к кровати и заключил ее лицо в свои ладони. Ее кожа была теплой, с легким румянцем. Он разгладил большим пальцем упрямую линию ее бровей, маленькую ямочку на подбородке. Люси закрыла глаза, и он поцеловал ее дрожащие веки, покатые скулы и уголок рта.
Люси вздохнула. Осторожно, наблюдая за ней, он передвинул руки к застежкам ее плаща, расстегивая длинный ряд пуговиц, одну за другой. Костяшки его пальцев задевали холмики ее грудей. Она затрепетала.
— Красивые, — его шепот вибрировал между ними.
Она открыла глаза: серые глубины, водоворот тоски и отрицания.
— Как море на рассвете, — сказал он.
Она недоверчиво фыркнула.
Гнев пронзил Конна насквозь. Гнев на ее любовника-человека, который воспользовался ею и оставил в такой нерешительности.
Гнев на самого себя, за то, что он сделал то же самое.
И, тем не менее, за все, что он присвоил, он мог отплатить ей этим. Он продолжал раздевать ее, не спеша, делая осторожные движения, паузы, чтобы восхититься каждой ее частью. Произнесенные им сексуальные слова заставляли ее краснеть и испытывать неловкость, так что он продолжил без слов рассказывать ей, какой совершенной она была, как крепко, превосходно и изящно сложенной. Он прикоснулся губами к ее плечу, вдыхая аромат ее кожи, пробуя ее солоноватый вкус. Он проделал дорожку из поцелуев к бархатным вершинкам ее грудей и нагнулся, чтобы пососать их.
Она издала низкий грудной стон нетерпения и подалась к нему.
Он отстранился от ее спешного прикосновения.
— Леди, я весь Ваш. К Вашим услугам.
В ее глазах стояли слезы, она выглядела потерянной и смущенной. Ее состояние разбивало ему сердце.
— И что?
— Ты хотела притормозить, — напомнил он ей шаловливо.
Улыбка дрожала на ее губах. Ее руки безвольно повисли.
Конн дрожал от напряжения. Не только потому, что хотел взять ее, но и потому, что хотел вернуть силу ее женственности. Он торопливо сбрасывал свою собственную одежду: тунику, леггинсы и рубашку. Его член выпирал, твердый и угрожающий, но он игнорировал собственное возбуждение, чтобы сосредоточиться на ней, легонько проводя руками по ее рукам вверх и вниз, медленно смещая свои прикосновения от возвышенности ее бедра к мягким изгибам ее живота. На ее коже сверкал крошечный драгоценный камень в золотой оправе.
Конн коснулся его пальцем.
— Что это?
Она посмотрела вниз.
— Гм… я думаю, аквамарин.
— Я имею в виду, почему ты его носишь?
— Тебе он не нравится, — сказала Люси бесцветным голосом.
Что он мог ей сказать? Что это взволновало его? Что это отталкивало его? И то и другое было правдой.
