Другие идут по лесной дороге, толкают тачки или несут корзины с едой, поленья и вещи, которые я не могу узнать. Хосе приветствует каждого по имени, в то время как я, не могу закрыть рот от удивления.
– Вы сами все это построили? – спрашивает не менее удивленный Сай. Я украдкой смотрю на него и на тонкие руки Пейшенс, обнимающие его шею.
– Стену за стеной, дом за домом. – Хосе выглядит гордым. – Всё, что нам для этого понадобилось, мы взяли из леса.
Деревья перед нами поредели, и я вижу воду, блестящую в предрассветных сумерках. Хосе ведет нас к озеру, на берегу которого множество мужчин стирают белье. Меня удивляет, что этим занимаются мужчины.
Я поневоле вспоминаю работниц в Лиссабоне, чьи руки были сплошь покрыты рыбьими внутренностями. Я обвожу взглядом озеро и обнаруживаю еще больше домов, свайных построек, возвышающихся над центром озера. Они прекрасно дополняют живописный пейзаж.
– До того, как мы пришли сюда, – рассказывает Хосе, подойдя ко мне, – мы какое-то время жили на парусном судне. Мы путешествовали по всем до одного, мировым океанам и не хотели отказываться от этих ощущений и на нашей новой родине.
– Почему вы так живете? – Я поворачиваюсь к нашему проводнику. – Для чего этот побег от мегаполисов?
Лицо Хосе остается дружелюбным, но в его голосе появляется глухой оттенок.
– Любопытство – не самая высшая добродетель, девочка. Иногда лучше дождаться, пока люди сами что-нибудь расскажут.
Пейшенс бросает мне из-за плеча Сая умоляющий взгляд, и я решаю не говорить ничего, что могло бы всерьез настроить его против меня. Ей нужен покой, который она может получить здесь, поэтому я извиняюсь и жду, пока Хосе оснастит и притянет к нам небольшую лодку, качающуюся на волнах озера. Стоя по колено в воде, он машет нам. Его застиранные джинсы намокли и потемнели.
– Садитесь, я отвезу вас к себе домой. Там вы сможете отдохнуть.
Глава 33
Это неописуемое чувство – быть чистой и носить сухие вещи. Переодевшись в чистое льняное платье, я будто заново родилась, хотя платье не совсем подходит для моей работы. Я выхожу из ванной комнаты, вся обстановка которой – большой деревянный чан и зловонная дыра в земле, и бреду, на цыпочках, в маленькое помещение, предоставленное нам Хосе.
Вместо кроватей здесь гамаки, и Пейшенс спокойно спит в одном из них. Мали лежит под ней на деревянном полу и разгрызает на мелкие части большую кость, которую она получила от Хосе. Сай сидит на полу под окном.
Море за окном освещено солнцем, которое играет на стенах отблесками крохотных волн. Один лишь Сай кажется непривычно угрюмым, и вновь в его глазах появляется это выражение – эта тьма, объяснить которую я не в силах.
Я сажусь перед ним, скрестив ноги, и лишь когда его взгляд почти незаметно скользит вниз, мне приходит в голову, что я в платье. Я быстро подгибаю ноги под себя.
Уголок его рта приподнимается, и в его голосе слышится едва уловимая насмешка.
– Всё, как всегда, под контролем.
Он бросает взгляд на мой сапог, в голенище которого торчит нож. Рукоятка уже оставила красноватый отпечаток на моей обнажённой ноге.
– Не доверяй никому. – Я отвожу от него глаза, пристально разглядываю дощатый пол. – Вычеркни слово «доверие» из своей памяти. Не доверяй даже себе самой, потому что и ты можешь оказаться слабой. Ни капли не доверяй своему подопечному, потому что он может навредить себе же в минуту слабости. Доверие – это чувство, знать которое созерцателю запрещается.
Сай наклоняется ко мне и понижает голос:
– Возможно, в данном случае кодекс ошибается.
– Кодекс не ошибается никогда!
– Он определяет всю твою жизнь, Джо.
Краем глаза я замечаю, как он стучит пальцем по лбу.
– Не позволяй ему определять и твои мысли. Твои чувства. Пусть ты созерцатель, но и человек тоже!
– В чём это проявляется? – Я встаю, точнее говоря, мои ноги как будто сами делают это, потому что у меня вдруг возникает настоятельная потребность двигаться, чтобы как-то избавиться от закипающего внутри гнева.
Сай тоже встаёт и поднимает руку в знак примирения, но я продолжаю говорить.
– Мы не едим, не спим, у нас нет ни семей, ни друзей, ни жилья, ни автомобилей. И нет никакой иной задачи, кроме заботы об опекаемом. В чём проявляется наша человеческая сущность, Сай?
Я подхожу к окну и смотрю на прозрачную воду, листья, мягко покачивающиеся на ветру, на всё то буйство природы там, снаружи, которое, однако, вселяет в меня лишь предчувствие опасности.
Сай долго молчит, и довольно долго я не слышу позади себя ни шороха. Потом вдруг он бережно поворачивает меня к себе. Его пальцы покоятся на моём плече, а я гляжу на Сая.
– А что ты скажешь о чувствах? – спрашивает он. – Ты что-то ощущаешь, значит, ты не менее человек, чем Пейшенс. Мы такие же люди, как она. – Его ладонь медленно скользит вниз по моей руке, потом он отпускает меня.
Меня бросает в дрожь, несмотря на то, что прикосновение было мимолётным. Я не понимаю, как нечто столь ошибочное, может казаться таким правильным, что часть меня желает этого всё больше и больше, хотя вторая часть – мой рассудок, которому я доверяла на протяжении всей своей жизни – при каждой попытке сближения громко кричит «нет!»
Как будто та Джолетт, которой я была всего лишь пару дней назад, взбунтовалась и рявкает на меня: «Ты же совсем не знаешь этого Сая!»
– Созерцатели не влюбляются, – шепчу я.
– Странно, потому что я по уши влюблён в тебя.
Мои руки гладят кожаные манжеты на его запястьях, его руки, плечи, а затем его грудь. Слова Сая раздаются в моей голове будто эхо. В третий раз, с тех пор как он так неожиданно вошёл в мою жизнь, наши губы встречаются, и мы целуемся, и в этот раз я заставляю себя насладиться поцелуем.
Не думать, только чувствовать, полностью сосредоточиться на человеческом во мне, как на маяке, к которому мы оба держим курс из разных направлений. Я быстро озираюсь на Пейшенс, но она всё ещё крепко спит, и Мали тоже так увлечена своей косточкой, что, кажется, нас вообще не замечает.
В это мгновение мир вращается только вокруг нас, только вокруг меня и Сая. Я позволяю ему слегка приподнять моё платье вверх так, что его руки блуждают по моим бёдрам.
Я закрываю глаза и думаю о своём сне. Пшеничное поле, Сай надо мной, эта невесомость, которую я чувствовала одну или две минуты. И внезапно я жажду ещё большего, ещё больше этого ощущения принадлежности кому-то.
Принадлежать кому-либо и не получать за это денег, не использовать оружие, никого не убивать. Я притягиваю Сая к себе, его сильное, дрожащее тело, наслаждаюсь каждой секундой и даже головокружением, которое грозится выбить землю у меня из-под ног.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
