— Нас это не отвращало, мы понимали, какие это дети и через что они прошли, — продолжает Илья. — Потом мы взяли двух девчонок уже официально, через год еще одну и еще через два — мальчишку. Было интересно, хотя и трудно: несколько лет жили ввосьмером в двухкомнатной квартире в подмосковном Кучине. А пять лет назад мы взяли девочку из нашей студии, которую сбил поезд, она осталась без ноги. Мы сделали ей в Америке прекрасный протез, с которым можно было плавать и бегать. Она прожила у нас два года, но как-то не сложилось, и она ушла. То есть не всё так розово, как кажется со стороны, бывает очень грустно. Очень важно идти в эту работу с открытыми глазами.
Какое все это имеет отношение к «Яндексу»?
Самое прямое. Мы ведь уже знаем, что «умная экономика» — это не только технологии и деньги. Это еще и оборот позитивной энергии в природе. «Яндексу» удалось получить серьезные инвестиции, они давали шанс в ближайшие пару лет создать уже по-настоящему серьезный продукт и научиться на нем зарабатывать. Но пока весь продукт умещался под столом у Димы Тейблюма и вырубался каждый раз, когда он задевал коленкой кнопку «вкл». Два года — не так уж много. А решение любых задач — это прежде всего люди. Хорошие люди. Много хороших людей.
Яндекс. Люди
Денис Калинин, генеральный директор компании «Сбербанк Технологии», бывший глава «Рамблер Интернет Холдинг»:
«Избыток возможностей — это такая же проблема, как и их отсутствие»
Первая половина прожитой жизни Дениса как две капли воды похожа на биографии других наших героев: родился в провинции, учился в физико-математическом лицее, окончил физфак МГУ, начал карьеру программистом в НИИ ядерной физики, затем работал сисадмином в РБК. В 1999 году приходит в «Рамблер», и с тех пор 12 лет его жизни связаны с этой компанией. Как некогда самый популярный поисковик России чуть не умер и почему все-таки выжил — он знает как никто другой. Но общение на эту тему оставляет неоднозначные ощущения. Денис вроде бы тоже из поколения цифровых романтиков, которые сделали русский интернет, но уж больно много в его речи метафор, связанных не со взлетом, а с падением. Например, история «Рамблера» для него — это прыжок с парашютом в заданную точку. Может быть, в таком мироощущении и кроется формула неуспеха?
— История «Рамблера» очень простая и поучительная. Это был мощный стартап. Он образовался в головах людей, которые занимались биотехнологиями в городе Пущино. Людей с нормальным системным образованием в химии, физике и т. д. Я хочу напомнить энтузиастам нынешнего стартаповского бума, что для долгосрочного развития IT страна должна иметь фундамент в виде хорошего образования и сильной науки. В общем, эти люди сделали поисковый индекс. В середине 90-х интернет еще не был массовым. В России это была среда общения в основном научного сообщества. Фактически все первые подключения были созданы на связях российских НИИ и зарубежных. Что такое интернет, я увидел, когда пришел в Институт ядерной физики. Люди общались, получали информацию, публиковали какие-то вещи. Затем появились браузеры, мейлы, возможности создавать странички.
— А как вы сами использовали интернет?
— Я писал тогда информационные системы. Например, «Радиационная обстановка в околоземном космическом пространстве». Эта система показывала все объекты, все спутники, которые летают вокруг Земли. И когда я показывал ее в Российской академии наук, кто-то заметил, что там есть спутник, о существовании которого никто не знал, он был вроде как секретный. Спросили, откуда у меня эта информация. А я был в то время человек простой и ответил, что руководство ПРО США выкладывает ее на свободный сайт — оттуда и беру. По российским законам я должен был пойти в специальный институт и получить такую информацию только через 15 дней после подачи заявки. И так делать каждый месяц. А в Штатах эта информация лежит в открытом доступе, программа не знает, какой наш спутник засекречен, а какой нет, — вот и выкладывает все подряд. Тогда, помню, огромное количество людей заинтересовалось, что это за интернет такой, где можно просто так получить информацию, ради которой надо идти куда-то, ждать три недели.
— Затем в сети появилось огромное количество информации и пришло время поисковиков. Сама по себе технология индексирования — это ведь не что-то выдающееся. Главное было вовремя понять, что это будет востребовано?
— Индексирование — стандартный механизм, который описан еще в книгах по программированию 60-х годов.
— Тогда почему Россия оказалась в числе тех немногих стран, где доминируют собственные поисковики?
— Нас спас русский язык. Это был естественный барьер, который дал возможность развиваться национальным компаниям. Если бы исторически мы пользовались латиницей, то все бы с самого начала брали те инструменты поиска, которые уже есть в мире.
— Что все-таки случилось с «Рамблером»? Почему, будучи бесспорным лидером, он уступил первенство «Яндексу»?
— «Рамблер» получил инвестиции для развития в таком объеме, который уместить в голове было невозможно. Контракт на 16 миллионов долларов при зарплате в 200 долларов просто не умещался в голове.
— То есть это тот самый случай, когда денег много бывает?
— До этого момента люди просто делали хороший продукт, а денег особо и не искали, успех пришел как-то сам собой. Все, кто пользовался интернетом, знали, что такое «Рамблер», первый рекламный баннер в Рунете появился у нас. Это было очень интересное время, такого, наверное, уже не будет. Тогда было даже интереснее, чем сейчас. Люди мыслили более продолжительными периодами. Сейчас, когда приходишь на стартап-встречи, то основной вопрос для всех — можно ли окупить проект за полгода, через девять месяцев получить прибыль, а еще через год-два продать. Сейчас развитие бизнеса — это уже не чудо, а технология.
— Ну, инвесторы, которые пришли к вам в 1999-м, тоже романтизмом не отличались.
— К нам пришли инвесторы, которые получали деньги совсем с другого поля. Они вкладывали в промышленность, но видели, что за рубежом вокруг интернета инвестиционный бум, и решили, почему бы ему не быть и в России. Логика была такой: давайте возьмем лидера, дадим ему денег, и это как-нибудь само вырастет в громадную компанию. Управленческого опыта не было. Дальше был период бурного, но бесцельного роста. Тратились инвестиции, приходили новые люди, но все это было без определенной цели. Инвесторы не понимали, как на этом поле работать. Они нам приводили людей, которые были руководителями каких-то производств — и вообще не понимали, чем мы занимаемся. Половина из них были иностранцами, но даже им было непонятно, как эту компанию развивать, когда рынка нет, дохода нет, спроса нет. Все это в будущем, и все это еще надо создать. Визионеров-то было полно, а вот тех, кто мог наладить процесс, наладить управленческую отчетность, доходы, затраты, — таких людей не хватало. Этот период описан в знаменитой книжке Игоря Ашманова «Жизнь внутри пузыря».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
