Хоп, мусорок, не шей мне срок,
Машина "Зингера" иголочку сломала!
Всех понятых, полу-блатных,
Да и тебя, бля, мусор я в гробу видала! Опа!
— Ха-ха-ха! — Грохнули от смеха местные хулиганы. — Ну, ты футболист, б…ь, даёшь!
— Гитара есть, могу слова списать. — Я нагло хлопнул главаря по плечу. — Пойдёшь по второй ходке, с такой вещицей будешь в авторитете. Ха-ха!
— Гитара есть, время, б…ь, нет, — пробурчал главный гопник в посёлке. — Ладно, топайте пока. А с тобой «Широкий» мы ещё побазарим. Чё вылупились? Двинули, — шикнул он на свою гоп-команду.
— Хууу. — Я вытер выступивший на лбу пот, когда гопники почапали дальше по своим мутным делам, и сказал. — Искусство — лучшее средство переговоров. В некоторых случаях конечно.
— Ха-ха-ха! — Заржали мы все вместе на нервной почве.
* * *
Можно ли отнести КВН к искусству? Вопрос спорный. Скорее «Клуб весёлых и находчивых» берёт свои корни из студенческого и школьного фольклора. Ещё во времена российских императоров лицеисты делали театральные постановки, где все роли исполняли исключительно парни. И это уже был никакой не театр, а почти КВН. Именно ради КВНа мы и собрались впятером: Рысцов, Широков, Полякова, Новосёлова и я на моей съёмной квартире. Сначала попили чай, так как девчонки принесли с собой домашнюю выпечку, а затем я всех усадил на диван и принялся читать то, что удалось вспомнить из послеперестроечного КВНа.
— Выход команды сделаем под «Белые розы», — сказал я и, взяв гитару, наиграл простенький мотив. — Выходим, как я уже говорил ране, на лыжах. Музыка выключается, а Рысец все ещё дергается. И тут Полякова спрашивает: «Андрюша, а ты чё такой весёлый? Нам ведь сейчас трёшку бежать». А Рысцов отвечает: «А у меня освобождение на сегодня, я так пришёл, позырыть». И тогда я толкаю шутку нудным противным голоском: «Скрестили как-то в НИИ цитологии и генетики слона со слоном. Но не ради эксперимента, а так просто позырить». Полякова говорит, когда зал нахохочется: «Не смешно! Я вам сейчас случай на физкультуре расскажу, обхохочитесь». Далее звучит песня «Белые розы», за это время мы берём лыжи в руки и разбегаемся, а на сцене остаётся Тома и я. Я изображаю физрука, «Штурмана», а ты прибегаешь, запыхавшаяся и говоришь: «Я вам хочу сказать». А я, то есть физрук: «На пересдачу пришла? Молодец». И начинаю тебя гонять: «Села, встала, легла, отжалась, стала, прыгнула, легла, подпрыгнула». И так далее. Когда ты уже изнемогая ляжешь, я спрошу: «Ты чего Полякова? Уже устала?». А ты в ответ жалобным голосом произнесёшь: «У меня освобождение от физкультуры!».
— Ой, не знаю, — пробормотала Томка, когда все ребята захихикали. — Не получится у меня, я ведь не актриса. И на актёрский факультет поступать не хочу. Я на юридический собираюсь.
— Ну, блин, Полякова! — Подскочил Рысцов. — Мы из-за таких как ты, юристов, всем на этом КВНе просрём!
— На собрании ты выступать значит можешь, а как что-то полезное для общества сделать — так нет, — Махнул рукой хулиган Широков.
— Ладно, что дальше? — Обижено пробурчала наша комсомольская активистка.
— Дальше, ещё несколько слов для связки, когда мы снова все вместе окажемся на сцене. Их я ещё не придумал. — Сказал я, поставив знак вопроса в черновой вариант сценария. — Но потом у нас идёт сценка «Серёжа молодец». То есть «Андрюша молодец», сценка из детского утренника. Ты, Ирина Новосёлова, как воспитательница поёшь на мотив «яблочка», а мы вчетвером танцуем:
Встали все на место.
Валера руку вверх поднял,
Тома ногу правую,
Толя в носу не ковыряется,
Пам-пам-пам, пам-пам
Андрюша молодец,
Пам-пам-пам, пам-пам
Андрюша молодец…
— И в конце сценки, споешь, что Андрюша мой сыночек. Текст потом посмотришь, — сказал я Новосёловой.
— А если у меня не получится? — Застонала уже Ирина.
— Да вы чё девчонки сговорились! — Выкрикнул Рысцов. — Мы втроём всё сочиняем, придумываем, бьемся головой об стену, а вы класс назад тяните в болото! Ну, вы совсем!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хвати кричать! — Крикнула Тамара. — Что дальше?
— Дальше сценка с Толиком и учительницей математики. — Я показал на Широкова и на Полякову. — Ты, как учительница, вызываешь Толю к доске, где он начинает что-то бубнить. И вдруг в класс входит комиссия из ГОРОНО. Ты, Полякова, тут же ставишь Широкову пять, и вызываешь отличника, то есть меня, чтобы не ударить перед комиссией в грязь лицом. Комиссия выходит, ты меня отправляешь обратно на место. И говоришь Широкову: «Иди к доске, пятёрку исправлять будем». Толик жалуется, выходит, вновь что-то начинает бубнить. Неожиданно в класс возвращается человек из ГОРОНО, забыв здесь свою папку, и ты ставишь нашему лаботрясу вторую пятёрку и говоришь: «Молодец, Широков, на золотую медаль идёшь».
— Нормально, придумал, — засмеялся хулиган «Широкий».
— Для первого конкурса трёх сценок будет достаточно. — Улыбнулся и я. — И заканчиваем мы этот конкурс песней.
— Разбежавшись, прыгну со скалы! — Тут же выкрикнул Рысцов.
— Я уже думал. — Махнул я рукой и взял гитару. — Нам скалу к КВНу не привязать.
— Да пофиг! Просто так сбацаем! — Разгорячился мой друг Андрюха.
— Вот послушайте, — сказал я и запел песню «Самый лучший день»:
Триста тысяч часов за спиною,
Триста тысяч планет надо мною,
Не устал ли создатель их в небе кружить?
Каждый раз просыпаясь с рассветом,
Неспроста вспоминаешь об этом:
"Очень здорово всё-таки жить!".
— И припев:
Лучшая игра — школьный «ка вэ эн».
Память навсегда, память этих стен,
Где юности пора весело прошла.
Ведь наша жизнь игра!
— А когда мы покидаем сцену, опять врубаются «Белые розы». — Улыбнулся я, а мои товарищи почему-то наоборот загрустили.
— А ведь на самом деле, — сказала Тома Полякова. — Мы этот КВН потом на всю жизнь запомним.
— Запомним, запомним! Репетировать надо лучше! — Опять разгорячайся Рысцов. — И тогда будет что вспомнить.
Глава 16
В воскресенье я понял, что от КВНа, который должен был пройти в ближайшую пятницу, уже устал. И Рысцов, и Широков, и Полякова, и Новосёлова меня невероятно бесили. У первых двоих память нулевая, ни слова запомнить не могут! Томка что бы не говорила, из всех щелей от неё прёт «комсомольский вожак». С её подачей только и кричать, что выполним, да перевыполним, а так же клянёмся служить делу в борьбе за борьбу! А у Новосёловой кроме голоса ничего нет, никакой харизмы, человек невидимка. «Ирокез ей что ли начесать?» — зло подумал я.
— Ну как, хорошо у нас получается? — Спросила довольная собой Томка Полякова, когда мы сделали черновой прогон первого конкурса «приветствие».
— Зае, то есть замечательно, — пробормотал я. — Учите текст для третьего конкурса «домашнее задание», встречаемся после уроков во вторник в малом актовом зале ДК. Там сцена такая же, как в нашей школьной столовой. А теперь по домам.
— Ещё только два часа дня! — Полякова от возмущения сжала свои маленькие колючие кулачки. — Договаривались репетировать целый день.
— Мне ещё с мужиками нужно к сбору металлолома подготовиться, — соврал я. — Места присмотреть металлоломные.
— Да чё тут смотреть-то, у второй школы как обычно сопрём самое тяжёлое, — хмыкнул хулиган Широков.
— Только попробуйте, — погрозила нам кулачком Томка Полякова. — Ладно, Ирина пошли. Что опять какие-то секреты появились от коллектива? — Девушка уставилась на меня, пытаясь насквозь прожечь взглядом.
— Да, какие секреты, — махнул рукой Андрюха Рысцов. — Плохо ты, Полякова, играешь. Не верю.
— Идиоты, — обиделась наша комиссарша и, одевшись за несколько секунд вместе с Ириной Новосёловой, вылетела из квартиры.
