— Почему?!
-Потому что это катализатор, — немного невнятно из-за того, что откусывал от яблока, ответил музыкант. — Тот самый толчок, по сигналу которого честность, совесть, доброта и сострадание просыпаются даже там, где они отродясь не ночевали!
— Да, проблема, — хмыкнула я. — Возникает вопрос, что же вы все такие... нелюди, а? Я не про расовый аспект, а про моральный!
— Мы политики, — пожал плечами Ле-Кинаро, с легкой иронией глядя на меня. — Просто политики. Иной моральный вид, если тебе так проще. И у нас эти качества подобны открытой ране. Кровь, кровь на которую сбегаются другие хищники. Потому что тогда мы становимся легкой добычей.
Я, не глядя, допила ликер, и сама потянулась за бутылкой, наливая снова. Было... мерзко. Ведь придется стать такой же. Необходимо такой стать.
— Зря расстроилась, — продолжил Ярр, видимо поняв причины моей реакции. — Тут всё просто. Психология — наше всё! Просто разделяешь личность. Одна — по принципу «чтоб все боялись», а вторая — для близких. Там можно быть белой и пушистой.
— Ага, а для врагов — серой и мохнатой, — печально улыбнулась, отводя взгляд.
— Ну да, — подтвердил Безумный Бард.
Ярр, Ярр... кому, как не тебе, знать про расслоение личности. Чтобы спрятать черные стороны даже от себя, лишь иногда выпуская на волю.
— Вот ты говоришь, что Лирвейн такой плохой, — вмешалась Маришка. — Но, Аля, большая часть того, что было... ну, не до такой степени всё плохо!
— Ты его теперь защищаешь?!
-Нет, — пожала плечами девушка. — Я просто беспристрастна.
— Мари, его отношение ко мне... Что бы то ни было, мужчина должен любить и беречь свою женщину. И любовь без заботы, некоторой снисходительности — это уже не любовь. А я даже не знаю, как назвать чувства Лирвейна. Это больше всего похоже на жажду обладания, помноженную на инстинкт собственника. И, ребята... как бы то ни было, нельзя обвинять свою любимую в своих ошибках и просчетах! И да, как бы это не звучало, я хочу, чтобы обо мне заботились, и отчасти жалели!
— Как Рыж? — пристально глядя на меня. — Твой теплый, безотказный, который пока гладит тебя по шерстке. Аля, думаешь, что это продлится вечно? И вообще, ты уверена, что именно любишь его?
— А что такое любовь? — ответила вопросом на вопрос я. — Это полет, это забота, это тепло. Я про духовное состояние. И телесное тут тоже есть, притом, поверь, ни капли не слабее, чем к этому дубоголовому орвиру! С Лиром всегда война миров на выживание! В его обществе я никогда не могу расслабиться, не могу перестать думать о плохом, не могу сбросить напряжение.
— Зато, если бы ты выбрала его, он бы стал идеальным спутником для Императрицы! — воскликнула Мари. — Вы бы прижали Кланы, он бы поддерживал тебя и помогал, помогал самой всё это вынести и пройти, а не отодвигал за спину или делал, как ему хочется, не ставя тебя в известность! Пламенеющий, между прочим, помолвку спланировал без согласия потенциальной невесты!
— И что? — спросила я, едва заметно улыбаясь. — Мари, я никогда не буду кричать и вставать в позу, если всё идет так, как нужно. Зачем? Это, как минимум, глупо. С Рыжом я даже не мечтала быть, потому что это казалось почти нереальным, слишком рискованным. Но он пошел на такие жертвы. Пошел, чтобы быть со мной. А то, что не сказал.... Мы увиделись только на самой церемонии. Раньше я спала в резиденции. И он давал мне возможность повернуть назад! — прерывисто вздохнула и, немногим более эмоционально, чем нужно, продолжила: — И меня всё устраивает! Этот мужчина, эта судьба, это будущее! И да, я эгоистка! Да, я не буду рвать себе сердце дальше, или пытаться «спасти» Лирвейна. Ему ничего не угрожает, а это значит, что любые шаги по облегчению ситуации — наоборот, лишь усугубят ее!
— Как понимаю, моего приятеля ждет ссылка на другой конец Империи? — вскинул медную бровь Искусник.
— Не знаю, — устало прикрыла я глаза. — Ничего не знаю, Ярр. Время покажет. Потом мы молчали. Чтобы хоть как-то заполнить эту неловкую паузу, я спросила у Ле-Кинаро о том, что новенького в департаменте переселенцев. Новенького было, как обычно, не мало. Притом, весьма веселенького новенького! И это хорошо, а то мы как-то совсем загрустили.
— Вот представь, — улыбался музыкант, подливая нам остатки ликера. — Стихийный портал из другого мира открывается не где-нибудь, а в «лабиринте кошмаров», — заметив наше недоумение, меднокосый пояснил: — Это учебный полигон по отрабатыванию иллюзий седьмого уровня, и там же тренируются те, кого в народе именуют демонологами. Так вот, что иллюзии, что «демоны», как правило, получаются изрядно жуткие. А если вырываются из-под контроля, то их ещё и развеять или изгнать сложно. Практиканты там нити такими морскими узлами завязывают, как правило, что проще было отдать подвал одного из зданий на растерзание. Заодно у нас получилось отличное экзаменационное испытание! Что касается переселенца... у его народа считалось, что в такие порталы живьем уходят только самые достойные, самые умные, великие...
— Короче, самые-самые, — хихикнула Мариоль.
— Верно! — поднял палец вверх мужчина. — И вот, представь... естественно, так как наш тип мнит себя праведником, то на выходе ожидает райские кущи и встречающую делегацию «богов», с хлебом, солью, и нежной гурией в довесок. А вместо этого он вываливается в темном лабиринте, где странно пахнет, кругом стоны, всхлипы, завывания, а временами и плач. У мужика впервые закрадывается мысль, что при жизни он вел себя не очень хорошо...
— И что дальше? — уже в открытую улыбалась я, представляя выражение лица того несчастного.
— Дальше было увлекательное путешествие по лабиринту! — воодушевленно продолжил Хранитель Грёз. — В том числе и работников департамента, которых отправили ловить наше «праведное» поступление. Поступление уже к тому моменту освоилось, и теперь пыталось поймать хотя бы одну «монстрилочку», дабы править миром! Призываемые, хоть и подчиненные, как ты знаешь, носят в себе отпечаток сил и ауры тех, кто их вытащил, стало быть, отчасти разумны. Вернее... не совсем то понятие... но определенный шаблон поведения как их самих, так и их жертвы, в них заложен. А если жертва с радостными воплями несется навстречу...
— Разрыв шаблона, — уже икала Мариоль.
— Он самый, — кивнул Ярр, и весело нас оглядел. — Ну что, полегче стало? А то грустные-грустные сидели! — косой взгляд на меня и едва слышное дополнение: — Особенно некоторые.
Я только фыркнула и расправила плечи:
— Я не грустная, я просто не понимаю, почему вы мне его сватаете. Ярр, вот ты говорил о том, что наедине с близкими можно расслабиться и быть собой. С Лирвейном это невозможно. С ним всегда настороже и ждешь удара, с ним мне тоже придется вести себя... как с противником. Не поворачиваться спиной. А я хочу быть не только Императрицей, но и любимой, иметь свою тихую гавань, где получу возможность побыть слабой женщиной. Железная леди — это полезная маска, и я с ней, разумеется, рано или поздно срастусь, но должны быть те, на кого я могу надеяться, не боясь, что эта опора вывернется со словами «Учись действовать сама», — неопределенно повела рукой, лихорадочно подбирая слова для завершения, не желая больше общаться на эту тему. — Да, я буду сама. Я понимаю, что это нужно, важно, и так далее. Но я должна ЗНАТЬ, просто знать, что есть он, к кому можно прийти, забраться на колени, обнять и поплакать. Уверенность, что мы получим помощь — безумно важна, пусть даже я и не воспользуюсь этим. И все, давайте закончим. Для меня эта беседа неприятна, я уже изложила свою позицию, и не хочу продолжать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
