Очень солидным моральным капиталом были мои приятельские отношения со многими высокопоставленными персонами из демократов, которые пришли к власти. Я подружился с Гавриилом Поповым и покойным ныне Анатолием Собчаком. Отношения с премьером Силаевым, особенно после того, как я отказался стать министром внешнеэкономических связей России, тоже переросли в бескорыстную дружбу.
Бурбулис пригласил меня и Явлинского экспертами в неформальный совет при президенте Ельцине: мы встречались в его кабинете по воскресеньям и за рюмкой армянского коньяка свободно обсуждали многие важные вопросы…
При этом у меня даже не возникало мысли использовать свои связи для получения какой-то личной выгоды. Тогда мы все были просто единомышленниками и у нас был общий враг – советская система. Мы мечтали изменить ее, чтобы люди стали жить лучше. Вот именно так это и было, хотите – верьте, хотите – нет.
Помню поездку в Ленинград, где в Мариинском дворце меня встретил озабоченный Анатолий Собчак.
– Переезжай к нам! – с запалом сказал он. – Я тебя приглашаю стать председателем Ленгорисполкома и моим первым замом! Ты ведь потомственный петербуржец! Выделим квартиру сразу. Ну что, согласен?
Мне, конечно, польстило это предложение. Интересно, как это Собчак запомнил, что корни моих предков из Питера? Я очень давно и мимоходом об этом ему рассказал, когда мы куда-то летели в самолете…
Тем не менее я отказался и от этого предложения, потому что просто не мог больше представить себя на любой государственной службе. Нужна ли свободной птице клетка, пусть даже золотая?
Было в ту пору еще одно очень заманчивое предложение, которое я тоже отклонил. И последствия этого шага для Москвы даже трудно переоценить!
Гавриил Попов, только что назначенный Ельциным мэром столицы, вдруг попросил срочно приехать к нему домой. Он жил тогда в правом крыле здания Университета имени Ломоносова на Воробьевых горах. Представьте себе старомодную московскую коммуналку с интеллигентными жильцами: очень узкий коридор, три комнаты подряд, в воздухе специфический запах от давно не протираемых переплетов книг. А в комнате мэра обшарпанный диван, на котором мы едва разместились, древний стол, заваленный бумагами, и чай, поданный в разноцветных чашках без блюдец.
Попов торжественно заявил, что принимает дела в Моссовете и хочет, чтобы я стал его правой рукой, первым заместителем и председателем Мосгорисполкома…
Я понимал, почему предложения сыплются ко мне со всех сторон. Во-первых, все города, и в том числе Москва, остались практически без валюты, а меня считали одним из немногих, кто умеет ее зарабатывать в России. Что, в общем, соответствовало истине.
Во-вторых, я был народным депутатом, единственным из нарождавшегося класса предпринимателей. Ну и, конечно, срабатывала запись в моей анкете о работе главным инженером управления Моссовета с дипломом кандидата наук на руках.
Тогда я в очередной раз отказался от поста. Попов удивился и попросил кого-нибудь ему порекомендовать в заместители.
В моей голове сразу мелькнули две фамилии: Николай Гончар, бывший председатель исполкома Бауманского района Москвы, приютивший когда-то Союз кооператоров СССР, и Юрий Михайлович Лужков, еще работавший в то время в Моссовете.
– А кто они такие, эти люди? – спросил меня Попов.
– Ну, опытные управленцы, хорошие хозяйственники! Я их лично знаю, и много лет.
– А кто из них лучше? Можно ли мне с ними познакомиться?
Я не мог сразу ответить, кто из них лучше. А про себя решил так: кто из них меня более радушно встретит, того и порекомендую!
Лужков, который долго был в опале у бывшего председателя Моссовета Сайкина, управлял тогда Мосплодовощпромом, что являлось делом абсолютно неблагодарным. Как плодов, так и овощей в Москве хронически не хватало, поэтому Лужкову от Сайкина все время доставалось. А он, как говорится, спускал всех собак на подчиненных. Даже от работы с кооперативами в Москве Лужкова в то время отстранили и передали эту деятельность ненавистному всем человеку по фамилии Жаров, который поставил целью прикрыть как можно больше кооперативов, разрешенных в свое время Лужковым. Я даже выдвинулся на выборы в народные депутаты России по тому же округу, что и Жаров. И когда выступал перед избирателями, честно заявлял: пусть меня и не выберут депутатом, но я сделаю все, чтобы отнять голоса у Жарова! А в итоге так случилось, что я победил.
В те дни после увольнения Сайкина Юрий Михайлович Лужков просто дорабатывал, озабоченный необходимостью искать новое место службы… Судить о его настроении можно было уже по поведению секретарши, которая очень нервничала.
Узнав, что я не записан на прием, она с раздражением произнесла:
– Раз не назначено, он вас не примет, и не надейтесь! Я даже докладывать ему не буду! Он это запрещает делать и сильно ругается. И кроме того, у Юрия Михайловича сейчас начнется совещание с «Пепси-Колой», так что у вас вообще нет никаких шансов с ним поговорить!
Я потоптался в приемной и уже решил ехать к Гончару. Вдруг отворилась дверь кабинета и появился Лужков. Увидев меня, он пришел в неописуемый восторг:
– Дорогой Артем! Как я рад тебя видеть! Да я тобой просто горжусь! Заходи, пожалуйста!
Конечно, после такой встречи я тут же выложил Лужкову, что приехал не просто повидаться, а по очень важному делу.
– Куда вы пойдете работать, Юрий Михайлович? – спросил я.
– Да не решил еще. Знаешь, мне звонили тут из «КБ Химавтоматика», просят вернуться туда генеральным директором. Я, наверное, соглашусь…
– А председателем Мосгорисполкома и заместителем мэра поработать не хотите? – спрашиваю.
После небольшой паузы Лужков нажал кнопку селектора.
– Со мной никого не соединять! Совещание отменяется! – провозгласил он секретарше…
Мы прошли в подсобную комнату и расположились там для приватной беседы. Попивая чай, я подробно рассказал ему историю о встрече с Поповым – причем Лужков все больше возбуждался, представляя открывающуюся перспективу:
– Я справлюсь, Артем! Честно говорю: я справлюсь с этой должностью!
– Да я и не сомневаюсь, Юрий Михайлович! – говорю я. – Кто-то ведь должен Москву поднимать!
Вот так и произошло это поистине историческое для Москвы событие. Я позвонил Попову, и он назначил встречу для знакомства с Юрием Михайловичем. Лужков Попову понравился, и тот согласовал его кандидатуру у Ельцина.
Став председателем Мосгорисполкома, Лужков предложил мне должность председателя Совета по внешнеэкономической деятельности Москвы, куда вошли все тогдашние управители города: Ресин – начальник строительства, Малышков – начальник питания и торговли, Орджоникидзе – заместитель Лужкова по международным связям и даже сам Митичкин – руководитель всей столичной недвижимости…
Я согласился там работать исключительно на общественных началах – никаких дивидендов мне эта должность не приносила. И никаких финансов тоже. Или скажем честнее: не успела принести. Это чуть позже бизнесмены стали покупать благосклонность городских властей за бешеные деньги. Я же начинал на голом энтузиазме.
* * *
Новый, 1991 год я встречал вместе с Лужковым на даче у Павличенко. По тогдашним российским стандартам дача моего зама казалась чем-то уникальным: это был роскошный и величественный трехэтажный особняк! В главном зале отсутствовала такая важная деталь, как потолок, и, соответственно, высота зала была с трехэтажный дом. Просто как в церкви! Кругами шли галереи, каждая из которых имела выходы в свои комнаты, там было семь или восемь спален. Внизу, в подвале, находились устрашающих размеров бассейн и сауна. И конечно, везде мрамор, гранит, карельская береза…
Павличенко купил особняк всего за двадцать пять тысяч долларов у только что выехавших из России эмигрантов, уплатив им за рубежом со счетов французского «Истока». А располагалось все это великолепие на большом участке земли, всего в десяти километрах от Московской кольцевой автодороги.
Поначалу я, как и все простые советские люди привыкший к малометражному укладу жизни, очень удивлялся:
– Володя, куда тебе столько площади? Это же просто сумасшествие! Что у тебя будет в этих комнатах и спальнях?
– Это же лицо фирмы! – невозмутимо отвечал Павличенко. – Вон, смотри: твой дом тоже строится через дорогу!
Действительно, рядом возводилась такая же роскошная вилла той же командой турецких строителей: они запросили уже сорок тысяч долларов, но и эта сумма была для нас сущим пустяком.
– Как ты не поймешь, это просто необходимо! – сокрушался Павличенко. – Разве можно жить без дачи?
Осмотрев особняк, Лужков пришел в полный восторг. Он прибыл вместе с молодой женой Леной Батуриной, которую я прекрасно знал. Мы дружили еще с начала эпохи кооперации, и я даже ухаживал за ее подругой.
