– Расследование ведется Федеральной службой, – сухим тоном произнес Миковски, – вы не хуже меня понимаете, что дело серьезное. Откажетесь сотрудничать – вам предъявят обвинение в сообщничестве с похитителями.
Мужчина совсем потерял самообладание и что-то забормотал. Его звали Джеффри Менцони. Сорокалетний толстячок с улыбкой человека, только что вышедшего из кабинета протезиста. От его шевелюры с неестественно редкими прядями за версту несло операцией по имплантации.
– Боже, – с усилием выговорил он, – откуда я знал, что речь идет о похищении? Ко мне действительно лет восемь – десять назад обратился некий тип, назвавшийся писателем, который пожелал снять уединенное жилище вдали от городского шума, чтобы спокойно работать. Денежки, судя по всему, у него водились. Он прослышал, что поблизости есть замок, что-то вроде миниатюрной усадьбы, построенной по заказу одного чудака еще в начале века – голливудского актера немого кино, подвизавшегося в роли мушкетеров. Просто подделка под старину, размалеванная одним декоратором-педиком.
– Стилизованная под замок? – уточнил Миковски.
– Да, – подтвердил Менцони. – Странная халупа, которой до тех пор никто не прельстился. Не слишком большая, к тому же вокруг так разрослись деревья, что она давно уже не видна со стороны шоссе. Декоратор, найденный этим типом, заново расписал дом, что привело к прямо-таки странному результату. Можно подумать, что усадьба принадлежит семейке Адамсов из знаменитого голливудского фильма ужасов. Биллингзли снял ее на десять лет, и аренда должна была возобновиться при условии, что никто не будет совать туда нос. Он взял на себя все восстановительные работы и хорошо платил – сразу видно, состоятельный человек. Я попробовал отыскать его фамилию в картотеке муниципальной библиотеки, но не нашел. Возможно, он пишет под псевдонимом? И потом, какое мне дело? Все творческие люди с приветом, их не всегда легко понять.
– Он расплачивался чеками?
– Нет, наличными.
– И вас это не удивило?
– Почему? Обычная уловка, чтобы не попасться на крючок налоговой службы.
Со лба Джеффри Менцони крупными каплями стекал пот. У Санди крепла убежденность, что с самого начала он догадывался, что дело нечисто. Если и хранил все в тайне, то только из-за солидных комиссионных.
– Кто жил вместе с Биллингзли, – спросила психолог, – женщина, ребенок, может быть, несколько детей?
– Понятия не имею, – пробормотал толстяк, – я туда не наведывался. Он сам нанимал штукатуров, декоратора. Иногда проезжал по городу в большом черном автомобиле, и никто никогда не знал, куда он направляется. Биллингзли даже еду не покупал в городе, говорил, что придерживается очень строгой диеты. Продукты, дескать, для него специально подбирал его диетолог – специалист по вопросам питания, уж не знаю кто…
– А на кого он был похож?
– На профессора. Лет пятьдесят, седые волосы, усы. Видели старый мультфильм «Волшебник Мандрагоры»? Вот он напоминал главного героя. И еще, пожалуй, Дэвида Нивена, известного английского киноактера.
– Когда он был здесь последний раз?
– Месяц назад. Он должен заехать через несколько дней, чтобы возобновить арендный договор.
Санди и Миковски обменялись взглядами.
– Мы слышали об обслуживающем персонале, состоявшем исключительно из иммигрантов, – сказала психолог. – Подростки, не говорящие по-английски. Очень возможно, нелегалы без зеленой карты. Вы в курсе?
Джо Менцони дотронулся до носа.
– Нет, – прошептал он. – Если Биллингзли и нанимал слуг незаконным путем, то делал это за моей спиной.
Тут вмешался Миковски и заговорил с подозреваемым совсем другим тоном. Не прошло и десяти минут, как владелец агентства признался, что «открыл» своему клиенту «доступ к каналу», по которому поступала нелегальная рабочая сила.
– Биллингзли нанимал только детей, – растерянно пробормотал он, – не старше двенадцати лет, а чаше – лет семи-восьми. Их не трудно найти, сами знаете. В этом возрасте по ту сторону границы они уже начинают бродяжничать.
– И какова была их дальнейшая судьба?
– Не знаю. Ничего не знаю. Он говорил, что обучал детей нашему языку, платил им за работу, а потом отпускал. Биллингзли их часто менял.
– Вам приходилось встречаться с ними потом?
– Нет. Я никогда не интересовался тем, что происходит в замке. Думаю, он сам довозил их до границы.
– Сколько он обычно заказывал детей?
– Пятерых, шестерых, десять – максимум.
Санди опустила глаза. Вот почему Менцони так долго молчал: торговля незаконной рабочей силой приносила хороший доход.
– Вы влипли в дрянную историю, – подвел итог Миковски. – В ваших интересах не отказывать нам в сотрудничестве. Дадите подробный план усадьбы и проводите нас до места. Главное – никому ни слова о том, что здесь обсуждалось. Закроете агентство и поедете с нами, теперь я с вас глаз не спущу. Оставьте мне мобильный телефон, чтобы не было соблазна предупредить Биллингзли. Если сделаете все, как я говорю, и сошлетесь на врожденный идиотизм, то у вас будет шанс спасти свою задницу. Есть у вас жена или подружка, кого надо предупредить об отъезде? Выдумайте исключительные обстоятельства, необходимость провести срочную экспертную оценку на другом конце страны или что-нибудь в этом роде.
Вскоре из агентства по недвижимости вышли трос улыбающихся людей. Санди и Миковски на всякий случай велели Менцони идти между ними. На улице в укрытии их поджидали две машины оперативной группы. Пленника доставили в тот же домик, что и Робина, поместив на втором этаже и приковав наручниками к канализационной трубе в ванной комнате. Улыбаться он давно перестал.
– Не нравится мне эта история с детьми, – сказала Санди, оставшись наедине с шефом. – Мы совершили ошибку, с самого начала действовали неправильно. Слова Робина нужно было понимать буквально. Он нисколько не преувеличивал и на самом деле жил в замке, окруженный слугами, где кто-то вдалбливал ему в голову всякие небылицы.
– Невозможно догадаться! – отрезал Миковски. – Слишком похоже на бред. Психбольницы битком набиты такими «английскими королевами» и «римскими папами». Не вини себя.
Санди стиснула зубы, услышав слово «себя». Она прекрасно помнила, что в свое время шеф был наиболее яростным противником «королевской утопии», как он ее называл.
Практически весь день ушел на допрос Менцони и подготовку к предстоящему штурму замка. Миковски не хотел задействовать вертолет для наблюдения за усадьбой, чтобы не спугнуть преступников. Со слов агента по недвижимости, она представляла пустынное поле, огороженное колючей проволокой, в центре которого была густая роща, скрывавшая от посторонних глаз здание. Роща никогда не прореживалась и со временем превратилась в настоящие джунгли.
– Размеры строения невелики, – заметил Миковски, мальчик говорил о замке…
– Большой дом в глазах ребенка легко превращается в замок, – заметила Санди.
– В здании только один выход, высота стены – три метра. Менцони предполагает, что нет ни сигнализации, ни камеры наружного наблюдения, хотя он там не появлялся уже несколько лет. Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы похитители забаррикадировались и приготовились к обороне. Не исключено, что они вооружены… Если там дети, то они станут заложниками, и тогда случится непоправимое.
– Вспомнил о трагедии в Вако[12]?
– Именно. Не нравится мне эта история с детьми-иммигрантами, которых никто не видел после работы в усадьбе. У похитителя не было резона отпускать на все четыре стороны свидетелей, которым многое известно. Сама посуди: им некуда податься, они не знают языка – прямой шанс попасть в лапы иммиграционной службы. А там при первом же анкетировании все вылезет наружу. Нет, это слишком опасно. Биллингзли не мог так рисковать. По моему мнению, дети никогда не покидали пределов усадьбы.
Санди напряглась.
– Ты думаешь, он их убивал? – тихо проговорила она.
Миковски кивнул.
Ближе к вечеру Санди еще раз встретилась с Менцони, чтобы побольше узнать о личности преступника. На лице Джеффри было искреннее раскаяние.
– Вот дерьмо, – сокрушался он. – Попробуй догадайся! Тип как тип – ничего подозрительного… Баловал мальчишку, словно будущего президента Соединенных Штатов. На каждый день рождения со всех концов страны свозил для него клоунов, фокусников, дрессировщиков вместе с их питомцами…
– Значит, вы знали, что в усадьбе находится ребенок? – прервала его Санди.
– Знал, – согласился Менцони, – видел пару раз. Мальчишка был просто счастлив, буквально лопался от здоровья и вел себя не как пленник. У меня не могло возникнуть подозрений. Да и остальные дети в этой халупе казались довольными. Представьте этакий «Диснейленд» – игрушки, всякие приспособления, миниатюрный дворец с крепостной стеной, по озеру плавают парусники, а наряженные в костюмы дети отплясывают фарандолу… Вот дерьмо! Нет, это совсем не походило на тюрьму.
