Висенте кивнул, признавая силу этого довода.
— Если хотите, я спущусь к ним и попрошу показать бумагу.
— Никакой бумаги нет, — отрезал Шарп. — И никто не спустится с этой вершины.
Висенте помолчал, потом спросил:
— Это приказ, сеньор?
— Это приказ, — твёрдо ответил Шарп. — Мы остаёмся.
— Тогда мы остаёмся, — согласился Висенте.
Он хлопнул Мачедо по плечу, и они вернулись к своим людям, чтобы рассказать, что случилось.
Харпер присел рядом с Шарпом.
— Вы и впрямь во всём этом уверены?
— Конечно, не уверен, Пат, — раздражённо отозвался Шарп. — Но думаю, он лжёт. Он даже не спросил, скольких мы потеряли! Если бы он был на нашей стороне, то спросил бы, ведь так?
Харпер пожал плечами, не зная, что и сказать.
— Так мы уедем отсюда?
— Они возьмут нас в плен и отошлют в чёртову Францию.
— Или домой?
— Если война закончена, то да, Пат, мы поедем домой. Но если война закончилась, об этом нам скажет кто-нибудь ещё. Португальский офицер, например. Но не Кристофер. И если война закончилась, почему нам дают всего час на капитуляцию? Мы могли бы раздумывать хоть до конца наших жизней, а не один час.
Шарп посмотрел на склон, откуда последние тела убитых утром французов убирались похоронной командой, которая поднялась по тропе под белым флагом и без оружия. Их привёл Дюлон, он же догадался принести две лопаты, чтобы люди Шарпа смогли похоронить своих мёртвых: двух португальцев, погибших от взрыва снаряда на рассвете, и стрелка Доннелли, который ещё с ночного штурма высоты лежал под грудой камней.
Висенте приказал сержанту Мачедо и троим солдатам выкопать две могилы. Вторую лопату Шарп вручил Вильямсону:
— Выройте могилу. На этом ваше наказание закончено.
После стычки в лесу Шарп постоянно давал Вильямсону тяжёлые поручения, пытаясь сломить его дух, но ему казалось, что Вильямсон наказан уже достаточно.
— И оставьте здесь свою винтовку, — добавил он.
Вильямсон схватил лопату, отшвырнул винтовку и, сопровождаемый Доддом и Харрисом, спустился туда, где над сплошным скальным основанием было достаточо почвы, чтобы вырыть в ней глубокую могилу. Харпер и Слеттер принесли труп и скатили его в яму. Харпер прочитал молитву, и Слеттер благочестиво склонил голову. Теперь Вильямсон, голый до пояса, сгребал землю в могилу, а Додд и Харрис наблюдали, как французы уносят последних своих мертвецов.
Харпер тоже посматривал на французов.
— Что будет, если они притащат мортиру? — спросил он.
— Нас крупно поимеют. Но многое может произойти, пока они доставят сюда мортиру.
— Что?
— Я не знаю, — сказал Шарп раздраженно.
Он и впрямь не знал, что делать. Кристофер был очень убедителен, и лишь из упрямства Шарп убеждал себя, что подполковник лжёт. Из упрямства… и ещё потому, что ему запомнилось странное выражение глаз майора Дюлона.
— Может, я неправ, Пат. Может быть. Может быть, мне просто нравится эта ситуация.
Харпер улыбнулся:
— Нравится?
— Мне нравится быть подальше от армии. Капитан Хоган, конечно, порядочный человек, но остальные? Я их едва могу вынести.
— Они болваны, — согласился Харпер. — Про таких матушка говорила — «голова, как пудинг».
— Мне лучше, когда я сам решаю, — сказал Шарп. — А здесь я сам по себе. Поэтому мы остаёмся.
— Думаю, вы правы, — заметил Харпер.
— Вы действительно так считаете? — поразился Шарп.
— Думаю, вам виднее. Моя матушка всегда говорила, что я на голову слабоват.
Шарп рассмеялся:
— Идите чистить винтовку, Пат.
Купер накипятил воды, и кое-кто из стрелков уже промывали ей стволы винтовок. Каждый выстрел оставлял тонкий ствол порохового нагара, который, если его не удалить, со временем приведёт винтовку в негодность. Горячая вода смывала нагар. Некоторые стрелки предпочитали мочиться в ствол. Хэгмэн влил кипяток, потом прочистил ствол шомполом.
— Хотите, почищу вашу, сэр? — спросил он.
— Это может подождать, Дэн, — ответил Шарп.
Сержант Мачедо и его похоронная команда вернулись, а его могильщики задерживались. Он пошёл в северный редут и увидел, что Харрис и Додд утаптывают землю на могиле Доннелли, а Вильямсон стоит, опершись на лопату.
— Вы что, ещё не закончили? — крикнул им Шарп. — Поспешите!
— Заканчиваем, сэр! — отозвался Харрис.
Они с Доддом подобрали с земли мундиры и стали подниматься к вершине. Вильямсон поднял лопату, посмотрел им вслед, а потом внезапно развернулся и бросился вниз, к подножию холма.
— Иисусе! — Харпер подскочил к Шарпу и вскинул винтовку.
Шарп оттолкнул дуло. Не жизнь Вильямсона он пытался спасти, но пока длилось перемирие, единственный выстрел мог дать сигнал открыть ответный огонь из гаубицы, в то время, как Додд и Харрис были на открытом месте.
— Ублюдок! — выплюнул Хэгмэн, наблюдая, как Вильямсон несётся со всех ног, словно ожидая выстрела в спину.
Для Шарпа это было признанием его несостоятельности как офицера. Вильямсон ему не нравился, но дезертирство подчинённого для любого офицера — позор. Офицера не накажут, конечно, а дезертира, если поймают, расстреляют, но для Шарпа это был полный провал в качестве командира.
Харпер был поражён реакцией Шарпа и, не понимая причины его отчаяния, попытался его утешить:
— Нам без этого ублюдка даже лучше, сэр!
Додд и Харрис, ошеломлённые выходкой сослуживца, и кинулись его догонять, но Шарп им не позволил.
— Мне не следовало посылать Вильямсона рыть могилу, — сокрушённо сказал он.
— Да почему же? — пожал плечами Харпер. — Вы не могли предвидеть, что он сбежит.
— Мне не нравится терять своих людей.
— Это не ваша ошибка! — заявил Харпер.
— А чья же тогда? — злясь на себя, рявкнул Шарп.
Вильямсон догнал французскую похоронную команду. Видимо, он присоединится к Кристоферу. Единственным — маленьким! — утешением было то, что он не забрал с собой винтовку. Но всё же Шарп понимал: это была неудача.
— Лучше вам пойти в укрытие, — сказал он Харперу. — Скоро их проклятая пушка заговорит снова.
До окончания заявленного часового перемирия оставалось ещё десять минут, когда гаубица выстрелила вновь. Ни у кого на вершине часов не было, и они не поняли этого. Снаряд ударился о камень ниже северного редута и отрикошетил в небо, где и взорвался в облаке серого дыма, пламени и свистящих осколков. Один раскалённый осколок вонзился в приклад винтовки Додда, остальные загрохотали в камнях. Шарп, все еще переживая из-за дезертирства Вильямсона, следил за главной дорогой в долине. На ней появилось облако пыли, можно было разглядеть всадников, движущихся с северо-запада, со стороны Опорто. Может, это везли мортиру? Если так, то нужно было придумывать план спасения. Возможно, если они будут двигаться быстро, удастся прорваться через кордоны драгунов на запад и подняться в горы, где среди скал всадники не смогут преследовать их, но это будет стоить большой крови. Тогда не попробовать ли сделать это ночью? Но если сейчас по дороге везут мортиру, то её успеют пустить в дело ещё до наступления сумерек. Он вглядывался в далёкую дорогу, проклиная паршивую подзорную трубу Кристофера и убеждая себя, что всё равно невозможно разобрать, мортиру ли везут, или просто скачет кавалерийский отряд — слишком далеко.
— Мистер Шарп, сэр! — это был Дэн Хэгмэн. — Можно я попробую подстрелить ублюдков?
Первым побуждением расстроенного Шарпа было приказать старому бракоьеру не тратить время впустую. Но он почувствовал, что его люди тоже смущены поступком Вильямсона. Многие из них, вероятно, боялись, что он накажет всех за грехи одного, кое-кто, возможно, хотел бы последовать за Вильямсоном, но дезертирство товарища было упрёком им всем. Они были подразделением, друзьями, они гордились друг другом, а один из них сознательно отказался от боевого братства. Хэгмэн хотел восстановить хотя бы часть былой гордости, и Шарп согласился.
— Давайте, Дэн. Но только вы. Только Хэгмэн! — обратился он к другим стрелкам.
Он знал, что все они с увлечением постреляют в артиллерийский расчёт, но расстояние было огромным, почти предельная дистанция выстрела винтовки, и только Хэгмэн мог попытаться попасть в цель. Шарп снова посмотрел на облако пыли, окутавшее всадников, которые свернули на тропу в Вила Реаль де Зедес, но так и не увидел, есть ли с ними какая-нибудь повозка. Он направил подзорную трубу на расчёт гаубицы и увидел, что они заряжают в ствол новый снаряд.
— Спрятаться в укрытии!
Один только Хэгмэн остался на открытом месте. Он засыпал в дуло витовки порох из рожка. Обычно он использовал патрон — порция пороха и пуля, для удобства завёрнутые в вощёную бумагу, — но для выстрела на семьсот ярдов он решил использовать высококачественный порох из рожка. Он засыпал побольше обычной порции, потом отложил винтовку и, порывшись на дне сумки с патронами, среди заварки, разыскал горстку пуль.
