шиворот, быстро намочив рубаху. После вытер рукавом мокрое лицо. Свинья.
— Полегчало, — кивнул, откинувшись назад. То ли от новостей, то ли от зелья.
Сил враз не осталось, будто не спал пару дней.
— Откуда знаешь… обо мне? И что с Любой?
— И слепой увидит, как глазищи сверкають, крови требуя. Да боретесь с напастью, всего себя отдавая. Чего ж не помочь хорошему человеку? — присела травница рядом. — Любка, бедовая моя, дюже головой приложилась, да на пол шмякнулась. Еййй, хозяева, — зычно крикнула старуха, — молочка бы хозяину-у-у?
— Нет никого, разбежались, — потер ухо. Вот же орет.
— И правильно, — воровато оглянулась по сторонам и наклонилась к уху.
— Не боишь…?
— Цыц! — строго осадила и торопливо зашептала. — У Любки значица силенки просыпаються. Выброс был, магический. Ваши набежали с глазами квадратными, да я все на паренька нашего скинула, мол перетрудился, в горшках домашних пробовал растить дурачок, да не рассчитал. Никто ж проверять не будет, разошлись. Он жеж с ней и сидит, бдит, никого не пускаить. Собссна учителя бы какого, чтоб в силу аккуратно вошла? — выжидательно подняла брови.
— Пока возможности нет. Заметь, я не спрашиваю из какого рода ты сбежала и почему, — старуха картинно выгнула бровь, сохраняя туповатое выражение лица. — Как давно, ищут ли еще. Шибко свободная да умная для бабки травницы из селения на краю мира. Спину, опять же держишь, да слова забываешь простецкие вставлять, когда заговариваешься. Мне главное, чтобы ты за ней приглядывала и охраняла. Уговор? С проблемами разберемся, решим, как с Любой быть.
— Уговор, — старуха сбросила на мгновение маску: холодный взгляд, прямая осанка, решительность и надменность, присущая аристократам. — Мать свою приструни, да с бабами разберись, расстраивают ее. Надумал — женись уже, раздумал — гони в шею. Мнешься, как девка в брачную ночь. А йя, — спина чуть сгорбилась, глаза подслеповато прищурились, вернулась глупая улыбка, — к Любоньке пойду, травок нужных заварю. Захаживай вечерком за кувшинчиком-то, хозяин, — подмигнула и ушла.
Ощущение, что старуха не последний сюрприз, просто пока не вижу всего, что вокруг. Делааа…
* * *
Люба
Нет, я, конечно, ни на что не намекаю, и ничего не выпрашиваю, тем более прав не имею… Так вот, если собрать всю кучку «не» и хорошенько так плюнуть, можно сказать честно: я его ждала. В первое мгновение, когда открыла глаза. В первые пять минут, пока наш выращиватель объяснял произошедшее. Тоже кстати сомнительная история, требующая осмысления. Не могла я прикинуться бычком и пойти бодать стену ни с того, ни с сего, ни с любой причины. Ждала в первый час, скидывая с ушей лапшу старухи травницы, чтобы иметь возможность услышать тяжелые шаги в коридоре, параллельно не забывая поглощать чудесный отвар с мятным привкусом, а после ароматную похлебку. Старательно облизав деревянную резную ложку-черпачок, как будто от этого могло что-то зависеть, положила на поднос, руки по швам и прервала поток излияний:
— Хватит, — откинулась на подушки, силясь продраться сквозь мешанину образов, запутавшихся в сознании клубком разноцветных нитей.
Внутреннее чутье дыхнуло морозцем изнутри: не придет.
Пожала плечами. Взрослые люди. А он не пес, кидаться к ногам. Хотя да, безумно обидно, чего уж там. Похлопала себя по щекам. В комнате стояла тишина. Нахмурилась, вспомнив последнюю идиотскую мысль. Вот жеж, жжженщина. Я там шмякнуться могла хоть на вилы, хоть на нож, а испытала облегчение от минимальности нанесенного ущерба. Тяжело выдохнула.
— Я все. Спасибо.
— Погуляй, милок, — ласково улыбнулась старуха парнишке.
Тот ободряюще сжал руку и вышел, унеся с собой посуду. Травница присела на край постели, подперев стену спиной.
— Стало быть вспомнила.
— Да.
— Запомни: ничего не было. Пришла, не рассчитала, ударилась, темнота. Выдумщик наш в горшках зелень растить пробовал, перестарался. Магия в тебе просыпается. Меньше нервов, больше уверенности, иначе вспышки будут чаще. Три раза в день пить отвар, зарядка, книжки… итак читаешь. Было чего? Ветер? Земля? Может… неживая материя? Полки скосило… Редкость это, — задумчиво пробормотала под нос сама себе.
— Голова твердолобая была, — прикоснулась к болючей шишке размером с грецкий орех на макушке. — Вспышка яркая, будто сзади прожектор включили, — попыталась объяснить.
— Ась, милая? — туповато переспросила бабка, склонив голову на бок. — Прож… Тьфу. Язык сломать. Ты, госпожа, по-простому давай, без науки.
— Угу, — конспиратор блин. — Ярко стало, что ослепла, испугалась, дернулась, дальше все по плану. Будто светило с небес за спину прыгнуло.
— Огонь штоль? — прищурила один глаз, выпятив вперед челюсть. — Та не… Ничо не горело. Мож ты того, воздушник, молнию заделала? — недоуменно почесала затылок, сдвинув чепец. — Раз готова, ножками двигай. Неча без дела расхолаживаться: пять кругов по саду, двадцать приседаний и, — посмотрела с сомнением, — махи руками? … Гм. Тридцать.
Хохотнув над шуткой, переоделась и вышла из комнаты. Только она не шутила. Когда я начала возмущаться… гаденько улыбнувшись, сунула себе в нос непонятные скрутки, подмигнула и, вытянув руки вперед, чпокнула пробку темного флакона.
Еперный театр!!! Это было оружие массового уничтожения! Обонятельные рецепторы мгновенно издохли, в глазах щипало, град слез орошал ткань платья.
— Апхчччииии! — уши заложило от смачного чиха. Закружилась голова.
Позорно выбежав на воздух, согнулась пополам, держась рукой за перилла и жадно глотала кислород ртом. Через пять секунд ко мне присоединились все невесты. Даром благородные, дышали все не хуже загнанной лошади. Красные и заплаканные. Марджери не могла говорить, только надсадно хрипела. Служанку в обморочном состоянии вынесли охранники. Довольно оглядев нашу живописную композицию, травница уведомила:
— Значица так, бабоньки, — уперла руки в бока. — Капитан велел научить беречься от опасности, ежели случится чего. Пять кругов! — неожиданно громко гаркнула старуха, от чего все вздрогнули.
Волосы шевелились от удивления, когда наши два охранника, краснея и бледнея, перекрыли пути отступления. Марджери молчала, да так громко, что нахмурившиеся брови грозились никогда больше не стать снова прямыми. Морщин разом прибавилось. Думать дальше нам не дали — знакомый запах ударил наотмашь. Высокородные матерились и визжали, обещая пожаловаться самому королю, под конец взывая к справедливости — в их платьях было бегать труднее, нежели в моем простом.
— Тююю, — присвистнула травница. — Зверье ждать не будет, пока вы туалеты менять изволите. Раз могете ныть, то и бежать тоже. Дополнительный круг! — послышались еще более сильные крики. — Два! — открывшей было рот невесте покрасневшая от натуги Марджери дала леща. Прямо так. На скаку.
Кто как не мать, лучше всех знает своего сына?
Шумно дыша, развалились после на крыльце, растрепанные и мокрые.
— Всех сожрали. Раз по десять, — недовольно сообщила старуха, обведя строгим взглядом. — Встречаемся до завтрака и до ужина. После свадьбы, естессно, этого не будет, —
