женщине, бросившей родную пятилетнюю дочь? Ничего хорошего на ум не приходило. Будь моя воля, я бы бросил ее на растерзание адвокатам. Но умом понимал, что должен решить вопрос не грубой адвокатской силой, а лестью и мужским умом. Лаской должен вынудить женщину закрыть дело против родной дочери, заставить ведьму забрать заявление из полиции.
Что если она подала дочь в розыск в Европейском Союзе? Тогда дела обстояли намного хуже, чем я предполагал.
Намного хуже. И мараться не хотелось. И проиграть также. Это опускало меня в моих же глазах. Хотя я ни разу за всю свою практику не вел международных дел. Как-то обходилось без этого.
Поезд жалобно издал последние натужные звуки, и остановился.
Мадрид. Его мать! Через час-другой нос к носу встречусь с женщиной, которую я априори ненавидел.
Ненавидел за то, что она бросила мою Диану!
Вальяжной походкой вышел из вагона, прошелся по перрону к выходу, осматривая спешащих к поезду встречающих.
Меня никто не встречал. Единственный близкий мне человек, проживающий в Мадриде, давно переехал на острова.
В одиночестве продолжал путь к такси.
— Может в отель? — небрежная мысль посетила меня. Но я тут же ее отмел. — Нет. Сначала дело.
Подозвал такси, назвал адрес на Гранд Мартинес и уселся на заднее сидение, кинув сумку себе под ноги.
— Приехали, — не очень вежливо сообщил водитель, останавливая потрепанный автомобиль около дорого особняка на окраине Мадрида.
— Неужели женщина, живущая в особняке за несколько десятков миллионов долларов, терроризирует дочь за кражу нескольких миллионов долларов? — Абсурднее ситуации не встречал за всю свою практику.
Покинув авто, я кинул сумку у дороги, а сам кружился вокруг белоснежной двухэтажной виллы окруженной непроницаемой зеленью и малиновыми пушистыми цветами.
Из-за нулевой просматриваемости, не смог понять есть ли в доме люди, и кто находится у бассейна.
Нахмурив брови, вернулся к воротам, поднял сумку и неохотно позвонил в звоночек на входной двери.
К моему удивлению у меня даже не уточнили, кем я являюсь, сразу открыли дверь. Калитка скрипнув отъехала в сторону, и я быстро вошел во внутренний двор.
Зелень, зелень, кругом зелень. Пахнет цитрусами и… хорошим кофе.
Иду по дорожке из нежно гравия и пытаюсь продумать речь. К моему сожалению мысли путаются, и я не понимаю, как говорить с женщиной, чью дочь люблю…
— Мистер, кого Вы ищете? — раздается нежный молодой голос.
С удивлением осматриваю молодую девчушку. На вид лет шестнадцать, рослая, сформировавшаяся женщина. (Чем-то напоминает Дианку). Темные волосы, стриженные под каре, обрамляют белое лицо. Чуть пухлые губы улыбаются, темные как ночь глаза радостно блестят. Чувствую, что девушка рада прибытию в дом незнакомца.
Девчонка в шортах и майке, босиком, говорит по-испански. Я ничего не понимаю.
На всякий случай киваю и говорю по-русски:
— Мне нужна Элизабет Иглесиас.
Девушка странно подергивает плечиками и улыбается.
Затем на хорошем английском отвечает:
— Мистер, я Вас не понимаю.
Сама жмется ко мне и ехидно улыбается.
Я нервно спрашиваю на английском:
— Миссис Элизабет Иглесиас могу увидеть.
Девчонка куксится, теряя ко мне всяческий интерес:
— Мамы нет дома, — отвечает грубо по-английски, и уходит прочь.
Мне становится дурно. И так, у Миссис Руской Испанки три дочери. Богачка так богачка, не поспоришь! И деньги большие водятся, и три дочери в наличии.
Медленно бреду как потерянный щенок ко входу в дом.
На пороге уже ждет служанка — испанская внешность женщины под пятьдесят немного пугает. Но зря. Особа со мной мягка и нежна. Принимает меня за клиента! Предлагает присесть и подождать госпожу Иглесиас.
Покорно бреду за полноватой женщиной в сад, присаживаюсь за столик.
Пью прохладный чай, и слышу тихие шаги за спиной. Оборачиваюсь и в изумлении роняю чашку.
Ко мне идет не сорокалетняя женщина, а двадцатипятилетняя девушка.
Не идет, а плывет.
Мчится на крыльях энергии и своего энтузиазма.
Она останавливается в пяти сантиметрах от меня. Вся такая грациозная, в легком брючном костюме, подтянутая, высокая, самоуверенная. Тонкие губы смешливо улыбаются, а серые глаза кружат по мне, изучая, что я за фрукт.
Ее лицо вмиг искажается, принимая болезненную гримасу Пьеро. Узкие губы становятся еще уже, стягиваясь в полоску, тонкие плечи напрягаются, и девушка в момент превращается в грозную фурию женского подвида.
— Вы русский? — выдавливает она из себя еле слышно.
— Так точно, — спокойно отвечаю я.
— Не хочу с Вами говорить. Вон из моего дома. Я вызову охрану!
Она быстро двигается прочь от меня. Сейчас замечаю, что от ее девичьей походки не осталось и следа. Женщина прихрамывает на одну ногу, ее плечи воинственно подняты, а голова опущена.
— Лиз, я знаю, где Диана и Алиса, — бросаю ей в спину.
Она замирает на месте.
Я стремительной следую за ней и хватаю ее за руки, разворачивая к себе.
Ее серые глаза не похожи на глаза Диментора… Меня это удивляет, и обескураживает.
Сейчас глаза Лиз такие же как у олененка Бемби, потерявшегося в этом огромном мире.
— Я друг Коли…
На этих словах в серых глазах вспыхивает адский огонь ненависти…
* * *
— Ты кто? — разъяренная женщина смотрела на меня с ненавистью.
— Друг Коли…
— Я не буду ни то что разговаривать с его друзьями, срать рядом с этими выродками не сяду.
Да что она такое говорит? Неужели можно так сильно ненавидеть мужчину? Нужно было выкручиваться из создавшегося положения.
Добавил:
— И адвокат Алисы, — быстро поправился, — Элис Иглесиас.
— Что? — в глазах красивой женщины царило недоумение. — Эта маленькая засранка наняла адвоката, защищающего ее от меня — родной матери за мои собственные деньги?
Женщину застрясло от гнева. Но теперь она перестала вырываться из моих цепких объятий.
Красивая, вкуснопахнущая. Мать моей бывшей невесты.
— Лиз, мы не договорили. Я как адвокат твоей дочери здесь по делу.
— Пусти меня, — заверещала женщина, извиваясь в моих руках как укушенная собственным ядом змея.
— Пу-у-сти! — громко визжала Лиза, заливаясь слезами.
— Да, что с тобой! — резко оборвал я, больно сжимая правое тонкое женское запястье. — Ты не мать, а… а… — пытался подобрать слова. Наконец нашел подходящее: — преступная кукушка.
Лиз ошарашенно смотрела мне в глаза, но кажется ничего не видела. Ее взгляд заволок серый туман непонимания, ненависти и жгучей боли.
Я резко бросил ее руки, отступил на шаг и опрометью кинулся прочь.
Не выдержал, остановился, оглянулся на растерянную красивую женщину, заламывающую руки:
— Я рад что у моей Дианы есть другая мать! Ей повезло, что ее воспитала не кукушка.
Развернувшись, быстрым шагом последовал к воротам.
За мной бежали. Очень быстро. Последовал резкий удар, и меня
