Я опустился на колени и сыграл одну последнюю ноту. Это была нота печали, рвущихся сердечных струн, вечного прощания. Она пела о утерянном мире и о том, чего никогда уже больше не будет. Мне хотелось, чтобы это была моя собственная предсмертная песня… но я не умирал. Моя душа хотела улететь прочь, но тело удерживало ее. Только ноты вырывались наружу и улетали в отягощенную ночь.
Когда песня окончилась, я бросил флейту в реку и смотрел, как она плывет прочь, словно радуясь свободе. Крысы на крыше были мертвы, а когда я посмотрел вперед, на лошадей, то увидел только их гривы. Они тоже захлебнулись, и их тела удерживала лишь упряжь. В тот момент я был единственным существом во Вселенной. Я был Атласом, колени которого подгибались под тяжестью ноши. Я был Ангелом Смерти. Я был начало и я был конец.
— Сжальтесь! — возопил я — Сжальтесь! Превратите меня обратно!
31
Но давайте окончим мою историю. Пешком я вернулся к дому доктора Рихтера. Здесь я попросил — и мне дали — карету и упряжку лошадей. Доктор Рихтер и Дженкинс умоляли меня остаться с ними. Но я не в силах был вынести ни их компании, ни компании горожан, собиравшихся на улицах, чтобы поблагодарить меня. Поблагодарить за что? Я не спас никого. Все они умрут, рано или поздно.
Я выехал из города и поспешил прочь. Я гнал и гнал, останавливаясь, только чтобы дать отдохнуть лошадям. Ни на минуту в моих ушах не стихали звуки флейты, ни на минуту я не мог забыть ужаса моих гибнущих братьев. Карета неслась по горам и равнинам, через деревни и города, пока — в один прекрасный день меня забила лихорадка. Добрые селяне отнесли меня в дом доктора Дж. Эразмуса. Скоро у меня под мышками, в паху, на шее стали набухать бубоны и странные темные пятна обезобразили кожу. У меня чума, и скоро я умру. И я рад этому. Если бы не боль, я был бы только благодарил болезнь — и даже боль я встречаю с радостью, ибо это наказание заслужено.
Я упросил доктора Эразмуса записать мою историю, потому что сам я уже не в силах держать перо. Он попенял мне за мое отчаяние, но я не отчаялся. Я просто не хочу жить, потому что жизнь для меня будет лишь тяжкой бесполезной ношей. А в смерти я надеюсь соединиться с Леди Света и с Амадеей, которую я буду вечно любить.
Доктор Эразмус попросил меня окончить мою историю вселяющим надежду наставлением живущим. Но здесь нет ни надежды, ни безнадежности. Просто то, что случилось, случилось и есть — хорошо это или плохо. И мне нечего сказать живущим. Доктор попросил меня по крайней мере добавить, что я люблю моих братьев — людей. А я могу только вспоминать о том, как убивал своих братьев — крыс. Возможно, добрый доктор так и не понял, что я не похож на других…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
