— Есть два варианта, — сказал Фолкман, — или подобрать кого-нибудь в компании, или обратиться в агентство по трудоустройству.
— Второй вариант предпочтительнее, — решил Макс. — Займитесь этим, Юрген. И не откладывайте. Офис может работать без шефа, но не без секретаря. Интервью с кандидатами проведите сами. Мои условия просты — профессионализм, приятная внешность и неглупое лицо. Но оно не должно быть слишком обезображено интеллектом.
Фолкман понимающе улыбнулся.
— Возраст? — спросил он
— Ах да, возраст. Ну, скажем, от тридцати до сорока.
— Хорошо, займусь этим безотлагательно. А пока пришлю кого-нибудь временно.
Было заметно, что Фолкман хочет что-то сказать, но не решается.
— У вас есть что-то ещё? — спросил Макс
— Да, если позволите. Это касается вашего файла. Помните те пропавшие документы? Они нашлись.
— Вот как. Приятная новость, — Макс усмехнулся, — когда-нибудь вы мне расскажете об этом подробно…
— Могу сейчас, если хотите.
— Сейчас не надо. Можете идти.
Пауэлл и Келлер беседовали уже около часа, но Келлер продолжал делать вид, будто впервые слышит то, о чём говорит вице-президент.
— Не понимаю, куда вы клоните, Дейв? — спросил Келлер и удивлённо посмотрел на Пауэлла.
— Я бы не ставил вопрос таким образом, Гельмут. Я никуда не клоню, а просто хочу, чтобы вы поняли — мы оба в одной лодке. И если вы думаете, что Адлер отыграется только на мне, то заблуждаетесь.
— Не могли бы вы объяснить свою мысль более понятно? О какой лодке вы говорите? И за что Адлер должен на мне отыгрываться?
— Вот как. Надеюсь, вы не забыли, что мы поступили с ним, как бы это сказать помягче, ну, что ли, не вполне корректно. И мало найдётся на свете людей, способных простить это.
— Почему вы всё время говорите “мы”? Это были ваши личные отношения, и вам не следует впутывать меня в свои дела. Вы упорно твердили, что Адлер не отвечает профессиональным требованиям. В конце концов, он работал в отделе, который подчиняется вам. А мой принцип — не вмешиваться в отношения между подчинёнными.
— Да, но я согласовывал с вами каждый шаг.
— Не помню. Если бы это было так, то противоречило бы указанному принципу. Следовательно, ваше утверждение не соответствует истине. Элементарная логика. Что же вы всё-таки хотите, Дейв?
— Я хочу, чтобы мы вместе пошли к Адлеру и выяснили его намерения относительно нас. Неопределённость меня убивает. Если потребуется, я готов просить у него прощения. И хочу, чтобы вы сделали то же. Меня не устраивает роль единственного козла отпущения. Не забывайте, что нам под шестьдесят. И если мы окажемся на улице, то вряд ли найдём достойную работу. Но если даже и найдём, то потребуется референс от Совета директоров. А он теперь в руках Адлера. Двадцать процентов обеспечивают ему решающий голос. Всё это буквально лишает меня сна.
— Не знаю, Дейв, не знаю. Мне искренне жаль вас. Я сплю спокойно. И следуя вашей логике, я не чувствую ни малейшей вины (Келлер говорил неправду. На самом деле у него тоже появилась бессонница и он тоже был обеспокоен своим будущим, но решил во что бы то ни стало дистанцироваться от Пауэлла). Поэтому не могу принять ваше неуместное, и я бы даже сказал, наивное предложение. Если хотите, идите к Адлеру один. Но предупреждаю: не вздумайте говорить ему то, что вы сейчас здесь наплели. Прошу прощения за резкость. Только поставите себя в более трудное положение. Мой вам совет — не дёргайтесь. Проявите знаменитую британскую выдержку. Так это, кажется, называется, — Келлер усмехнулся.
— Ну что ж, Гельмут. Тогда мне остаётся напомнить, что условием моего перехода в “Эрдойль” была продажа вам части принадлежавших мне акций “Кинг Эксплорэйшн” по цене ниже рыночной. И если вы загоните меня в угол, то я вынужден буду рассказать об этом Совету директоров. Мы с вами скованы одной цепью. Вы просто обязаны помочь мне.
— Вы с ума сошли, Дейв! Бессонница лишила вас рассудка. О каких акциях вы болтаете? Мой брокер постоянно покупает и продаёт ценные бумаги. Я ему полностью доверяю и не сомневаюсь, что он действует в моих интересах. В подробности я не вникаю. Вы что, решили шантажировать меня и сделать своим врагом? Подумайте как следует.
— Хорошо, я подумаю, — сказал Пауэлл и вышел из кабинета.
6
Макс с удивлением обнаружил, что многие хотят встретиться с ним и сообщить “важную информацию”. Одни прямо говорили, что она касается происходившего вокруг него за последние три года. Другие ограничивались лишь общими словами, намекая на то, что их рассказ, возможно, заинтересует его. Он догадывался, о чём все они хотят говорить. Макс знал об этом достаточно, а детали его не интересовали. Поэтому он не спешил приглашать добровольных информаторов. Единственное, что было ему не вполне ясно, это их мотивы. Впрочем, у каждого они были, по-видимому, свои. Он понимал, что если позволит открыть этот ящик Пандоры, то работать будет трудно — если вообще возможно.
Ещё в самые первые дни он вдруг с облегчением почувствовал, что у него нет ни малейшего желания сводить счёты, мстить, устраивать разборки. Сумеречные фантазии, вызванные бесследно прошедшей бессонницей, исчезли вместе с ней. Прав был Конфуций: “Избежавший сражения выиграл его”. Эта мудрость справедлива для любого конфликта, независимо от его природы и масштаба. В памяти снова и снова всплывали слова деда Оскара: “Лучшая месть — это хорошо жить”. Понятие “жить” не ограничивалось, конечно, только материальной стороной. Оно охватывало человеческое существование в самом широком смысле — работа, возможность и право принятия решений, реализации своих профессиональных и моральных принципов. Ну и, разумеется, финансовая независимость. Всё это у Макса теперь было. Так стоит ли унижать себя и других недостойным сведением счётов? Еще царь Соломон предупреждал: “Не спеши мстить, ибо мстительность обитает в груди глупцов”.
Правда, один человек занимал особое место в этих размышлениях. И им был, конечно, Дейв Пауэлл. По всем профессиональным и нравственным критериям он заслуживал наказания. Не мести, но справедливого наказания. И это стало для Макса настоящей моральной проблемой. Что делать с папуасом? У Макса было достаточно власти и законных оснований, чтобы вышвырнуть его из компании. Никто не встал бы на его защиту, а многие были бы рады этому. За месяц, прошедший после заседания Совета директоров, Макс ни разу не встретился с ним. Но он хорошо представлял себе, что тот должен думать и чувствовать. Он, конечно, ждёт разговора с Максом. И ждёт расплаты. Это соответствует его собственным понятиям о том, как следует расправляться с неугодными. Такое ожидание ещё более мучительно, чем само увольнение. Возможно, даже у него началась бессонница и в сумеречное время он проклинает Макса. Интересно, проклинает ли он себя? До какой черты раскаяния и унижения он способен дойти, чтобы удержаться в компании? Макс не сомневался, что папуас готов просить прощения. В его возрасте нет шансов найти другую работу, равную нынешней. А на рядовую должность бывших вице-президентов не берут. Вероятно, Пауэлл считает, что вся эта затянувшаяся неопределённость лишь часть изощрённой мести, которую задумал Макс. На самом деле никакого специального плана у него не было. Он просто не знал, что делать, и поэтому откладывал разговор. В конце концов Макс решил, что разговор неизбежен, а результат его будет зависеть только от честности и искренности Пауэлла. Поэтому он не стал принимать решение заранее. Макс вызвал секретаря.
— Эрна, отметьте, пожалуйста, у себя вызов Дейва Пауэлла в следующий четверг, на конец дня. Сообщите ему об этом в четверг утром.
— Хорошо, господин Адлер.
Фолкман остановил свой выбор на Эрне после интервью с несколькими десятками претенденток на эту должность. Она обладала всеми нужными качествами — профессионализмом, исполнительностью, мягкими манерами, приятной внешностью. Её особым достоинством было умение держать дистанцию и с посетителями, и с шефом. Эрна обозначила её с первого дня и сделала это с большим тактом. Ростом немного ниже среднего, она выглядела на тридцать лет, хотя была несколько старше. Макс был доволен тем, как она выполняла свои обязанности, и сказал об этом Фолкману.
— Рад слышать это, Макс. Буду счастлив оказывать вам услуги и в дальнейшем.
Макс обратил внимание, с какой готовностью сотрудники компании берутся выполнять его просьбы и распоряжения и какой радостью озаряются их лица после его благодарности. Было в этом что-то неестественное, преувеличенное…
Через полчаса Эрна сообщила, что на линии Дейв Пауэлл. “Он просит соединить его с вами. Я, конечно, ещё не говорила ему о вызове в четверг. Он сам позвонил”, - сказала она. Макс снял трубку.
