Помните о правиле среднего значения. Это действует так: здесь сидят пятьсот человек. Мы измеряем вес и рост каждого, затем складываем, а потом эти цифры делим на пятьсот, и получается средний вес каждого человека и средняя высота. Предположим, что средняя высота может быть равна ста шестидесяти пяти сантиметрам и двум миллиметрам. В этом зале может не быть ни одного человека с такой высотой. Здесь может быть много маленьких детей ростом всего лишь сорок сантиметров, и могут быть некоторые мужчины высотой под два метра. Но если вы сложите их всех вместе, может получиться такая средняя высота. Если вы сложите их рост, может получиться такая средняя высота. И возникнут трудности. Если вы попытаетесь вытянуть ребёнка и дотянуть его рост до средней высоты или укоротить длинного мужчину, будут трудности. Скажите ему: «Послушай, давай немного обрубим тебе ноги, а голову спрячь в воротник: ты слишком длинный».
В Греции очень любят историю про Прокруста. Он был императором. Он был ужасным императором. У него были собственные обычаи. Прокруст был великим математиком. Он жил как математик. Все боялись гостить в его доме. Никто не хотел быть гостем в его доме. У него была золотая кровать. Она была ценная, её украшали бриллианты и камни. Он клал на неё спать своих гостей. Опасность заключалась в том, что если гость был слишком высоким, она обрезала его ноги, потому что она была так устроена. Её не могли сделать длиннее, не могли сделать короче, это была золотая середина. Но гостя можно было сделать меньше или длиннее. Если кто-то был слишком коротким для этой кровати, по распоряжению Прокруста приходили два силача и пытались удлинить этого человека. В его дворце никто не оставался на ночь.
Эта история полна смысла. Но это история всех математиков. Всех детей стригут под одну гребёнку. Но кто-то становится голодным через четыре часа, кто-то через три часа, кто-то через два часа. Всех их объединяют, вычисляют: через три часа все они должны быть голодными. Планка установлена на трёх часах. Прокруст взялся за своё дело. Теперь он смотрит на часы. Если прошло три часа, его кормят молоком. Если же ребёнок хочет пить через два часа, через два часа он начнёт плакать, но три часа ещё не прошли, и поэтому, пусть плачет, если ему так нравится. И вы постепенно уничтожаете естественную чувствительность его тела. Постепенно он также начинает наблюдать за часами, чтобы увидеть, голоден ли он или нет, потому что голод наступает по прошествии трёх часов.
Это стало вашим условием. Если вы получаете пищу каждый день в двенадцать часов, вы чувствуете голод, когда часы бьют двенадцать, независимо от того, действительно вы голодны или нет. Может случиться так, что ночью часы могут остановиться. Всю ночь часы бьют двенадцать часов. И всю ночь вы чувствуете голод, но этот голод обманчивый. Это извращение тела. Если тело голодно, вам не обязательно смотреть на часы для того, чтобы удостовериться, так это в действительности, или нет. У тела есть свои собственные часы.
Учёные открыли, что тело действует согласно внутренним часам. Женская менструация, следуя этим часам, начинается через двадцать восемь дней. У тела есть свои собственные внутренние часы. И если вы будете следовать им, вы будете чувствовать голод в определённое время. Следуя им, вы будете получать сигналы о том, что ваш желудок наполнился, теперь нужно остановиться. Если вы будете жить согласно телу, у вас никогда не будет крайностей. Вы не будете переедать, вы не будете есть слишком мало. И будет тотальность. Будет блаженство. Сколько бы вы ни ели, у вас будет полное блаженство. Вы можете полностью раствориться во вкусе, потому что вкус — это также Бог. Аннам брама, пища есть Бог. То же уважение, то же поклонение. То же поклонение, которое вы совершаете в храме, должно касаться пищи, должно относиться к приёму пищи, к жизни как таковой.
Когда я говорю вам, чтобы вы жили тотально, я не говорю вам, чтобы вы бросались в крайности. Я говорю вам, что если вы будете жить тотально, с самагратой, вам нужно помнить сам, равенство. Сам — это не крайность, это середина. Поэтому живите тотально и не бросайтесь в крайности. В этом нет противоречия. Это две стороны. Это две стороны одной и то же монеты.
Вопрос:
Расскажите что-нибудь о вирахе, неизведанной разлуке в моём сердце.
Ничего нельзя сказать о вирахе. Вираху можно испытать, но о ней ничего нельзя рассказать словами, она приходит со слезами. Разлука не говорит, она меняет. Вираха плачет. Вираха пробуждает. Вираха не говорит.
Ничего не может быть сказано про вираху. Но каждый, кто знакомится с любовью, начинает с ощущения разлуки. Если вы любите, разлука автоматически становится следствием любви. Чем глубже ваша любовь, тем больше ваша разлука.
Смысл вирахи заключается в том, что мы упускаем нашу истинную природу, мы не соединены с ней. Мы покидаем место нашего центра и скитаемся на поверхности мельничного жернова. Мы не ощущаем нашего бытия. Мы видим материальное, но не видим Бога. А он наш владыка. Мы упускаем Его, а слуги видны нам. Только стены храма достигают нашего понимания, но мы не знакомы с идолом этого храма. Но когда любовь пробуждается, этот опыт начинает происходить. Первый опыт любви — вираха, а последний опыт любви — единение. Любовь начинается как агония и завершается как экстаз. Если вираха происходит, начинается поиск. Если вираха происходит, вас начинает пробуждать жажда к единению. Вираха означает то, что мы не должны быть такими, как раньше. Чего-то нам не хватает, что-то пустует.
Наблюдайте это: каждый человек пуст. Можно ли тут найти наполненного человека? Иногда встречаются такие люди: Горакх, Кабир, Нанак наполнены, а другие люди, в основном, пусты. Это пустые горшки. Именно поэтому они так много шумят. Создаётся такое ощущение, что пустые горшки вспоминают о том, как они когда-то были полны. Создаётся такое ощущение, что пустые горшки увидели полный горшок, и у них возникла жажда, они сказали: «Когда же я тоже наполнюсь? Если я не наполнюсь, как я буду умиротворённым? Как я буду блаженным?» Рождение вирахи рождается от желания быть наполненным.
Мои губы превратились от боли в алую розу, но я не могу говорить. Если крылья обрубить, птица упадёт с неба на землю. Рана ноет внутри, но, тем не менее, у меня нет ничего, чтобы успокоить боль. Скажи мне:неужели боль смерти становится благословением? Или это просто неосуществлённое желание истинной любви? Божественная песня смеялась на ветру, но не могла ничего сказать. Мои губы превратились от боли в алую розу, но я не могу говорить.
Звуки отражаются, мелодии дрожат и смеются с удивлением. Скрытые чувства выражаются невинным глазом. Когда откладываешь в сторону вуаль скромности, ты видишь этот сон любви; то, что было спрятано в гробу забывчивости, уходит вместе с плачем. Кукушка моей жизни трепещет, дрожит, но она не может сказать ни слова. Мои губы превратились от боли в алую розу, но я не могу говорить.
В опьяненных небесах глаз собираются облака слёз. Печаль и счастье улыбаются днём и ночью в жизни преданности, мечты разбиваются, тем не менее, иногда меня наполняет вздох. Нет, всё искоренено, но всё равно, дыхание иногда предает меня и говорит: «нет!» Это нежное цветение рассвета открывается внутри, но не может ничего сказать. Мои губы превратились от боли в алую розу, но я не могу говорить.
