После письменного экзамена по математике кто-то из мальчишек предложил сгоряча на все плюнуть и пойти искупаться.
Предложение поддержали с восторгом. Все, кроме Тонечки Мироновой. Тонечка добросовестно шла к заветной медали, и время терять попусту не желала.
— Ну и пусть себе зубрит, а мы не железные! — стараясь не смотреть на Тонечку, сказала Марина. — Лично у меня сегодня активный отдых и проветривание мозгов.
Марина тоже была отличницей, и в классе даже не сомневались в том, что она станет медалисткой. Сама Марина чуточку побаивалась разве что математики. И вот все страшное позади. Свою работу она сдала первой, успев проверить дважды.
Договорились встретиться всем классом в час дни на городском пляже и разбрелись кто куда.
Марина зашла в учительскую: уж больно не терпелось узнать результат, но там никого не было: комиссия работала в кабинете директора. Марина задержалась перед зеркалом. «Ничего, — подумала с радостным удовольствием и раз-другой кокетливо повернулась на каблуках. — Только вот прическа… элементарнос примитивус! Сплошной ужас!» Марина лукавила: у нее пышные, спадающие до плеч волосы. Но ей они давно опостылели, и она с легкостью разделалась бы с ними, но отец, когда она намекнула об этом, официально предупредил: «Не погляжу, что невеста — за прическу могу и выпороть!»
Откинув со лба завитки, Марина собрала волосы сзади в тугой пучок. Из зеркала теперь глядела совеем иная, незнакомая ей, Марине, не девочка, похожая на яркую куклу с большими, как у героини мультфильма, глазами, а неожиданно взрослая девушка с вызывающе лучистым взглядом. «Поступлю в институт и — будь что будет! — остригусь коротко! — решила. — И покрашусь как Нэлька Большакова из десятого «б»!
За дверью директорского кабинета послышались шаги, и Марина на цыпочках вышла.
Около школы под вязом стояли мальчишки из их класса. Они будто сговорились, и все, как один, были в джинсах, кроссовках, в белых с погончиками рубашках. И все, даже те, за кем это раньше не водилось, курили дорогие импортные сигареты с золотым пояском фильтра — должно быть, приветствовали грядущее освобождение от школьной неволи. Они, перебивая друг друга, громко говорили и излишне красноречиво жестикулировали. Там же был и Вадик. Встретившись с ним взглядом, Марина чуть заметно подала ему знак рукой.
Вадик не спеша докурил сигарету и только после этого, словно нехотя, расстался с ребятами.
На виду у всех он шел степенно, вразвалочку. Но свернув за угол и не увидев Марины, растерялся. Постоял, подумал, протер очки. Зная, что это не поможет, что все равно дальше десятка шагов ему не увидеть, побежал.
Через два квартала четвертый дом от угла — ее Вадик сел на скамейку как раз напротив. Если они где-то разминулись, то ждать Марину надо именно здесь. Конечно, разминулись… С таким, как у него, зрением пройдешь рядом с водонапорной башней и не заметишь ее.
Марина пришла вскоре. Вадик издали узнал ее по частому цоканью каблучков. Виновато улыбаясь, пошел навстречу. Улыбка — он это чувствовал — получилась глуповатой. Чтобы замаскироваться, сунул в рот сигарету.
— Ты уже здесь? — Неумело сдерживая смех, Марина сделала удивленное лицо.
«Видела! Ей-богу видела! И как я чуть не сбил старушку, и как наткнулся на милиционера», — подумал Вадик и попытался отделаться шуткой:
— Помнишь сказку про зайца, который соревновался в беге с ежами-супругами? Только-только добежит, бедняга, до конца поля, а один из них выходит из-за укрытия и говорит: «А я уже здесь!» Помнишь?
Марина засмеялась:
— Молодчага ты, Вадик! Абсолютизмус молодчагиус!
Вадик засиял, точно отличившийся первоклассник, и старательно задымил сигаретой, хотя першило в горле.
— Мне нужно было поговорить с тобой в классе, — нарушила молчание Марина, — но ты ушел с мальчишками…
«А я бы все равно дождался тебя», — подумал Вадик. — Ему хотелось хоть капельку почувствовать себя независимым и солидным.
— Я решила предложить пойти на дикий пляж. Знаешь, на том берегу озера, где березовая роща?
У Вадика перехватило дыхание и сладко екнуло сердце. Надо же — Марина приглашает на дикий пляж! Это же бог знает что! Ну и везет! И математику сдал, и Марина, и… вообще!
Стараясь быть спокойным, проговорил:
— Я обещал ребятам принести волейбольный мяч…
Марина нахмурилась, и Вадик понял, что сейчас может произойти катастрофа: Марина повернется и уйдет. И конец. И попробуй дождаться следующего раза: когда-то она будет снова такой, как сегодня.
Теряя независимую осанку, проговорил невнятно:
— В конце концов, на пляже полно мячей. Можно пристроиться к любой компании. Ведь правда?
— Подожди меня здесь. Я переоденусь, — сказала Марина и скрылась в подъезде.
2
Тропинка петляла в зарослях кустарника и негустой поросли березок. В просветах игриво серебрилось озеро. Покрытое чешуйками ряби, оно сверкало и искрилось так, что было больно глазам.
Марина шагала босиком, Вадик — в нарядных кроссовках. Кроссовки жали отчаянно, но Вадик не мог позволить себе такой роскоши — идти босиком. По спине у него побежали мурашки, когда он представил сочетание — супермодные джинсы и незагорелые с желтыми пятками ступни.
Марина помахивала веточкой лозняка. Вадик нес разбухшую от всякой всячины авоську. Из ячеек рогами торчали горлышки бутылок с лимонадом, и от этого авоська была похожа на морскую мину.
Говорили обо всем и, в сущности, — так, ни о чем. Смеялись, дурачились, хотя от жары нечем было дышать. То и дело Марина забегала в озеро и пригоршнями разбрасывала на Вадика сноп брызг. Капельки стекали за воротник, приятно холодили тело, и Вадик, не зная как иначе выразить восторг, хохотал по-сумасшедшему.
Марине нравилось быть с Вадиком. С ним весело, и он может помолчать, когда грустно. Он такой покладистый и уступчивый. И главное — скромный. Другие мальчишки лезут целоваться, стоит с ними сходить в кино. Вадик не такой.
Там, где тропинка вплеталась в густой березнячок, Вадик повесил авоську на сучок и спросил:
— Хочешь, покажу фокус?
— Ты знаешь фокусы? — удивилась она.
— Еще какие! — Вадик засмеялся и скрылся в кустарнике.
Марина от нечего делать достала пирожок и стала жевать.
Вскоре послышалось:
— Марина, закрой глаза и считай до двадцати! Ладно? Только обязательно закрой глаза! И считай!
Марина плотно сомкнула веки так, что от глаз разбежались морщинки.
— Раз… два… три, — считала она громко, а сама думала: «Сейчас он подойдет. Вон хрустнула ветка у него под ногами. Сейчас он подойдет и, наверное, поцелует меня». — Семь… восемь… «Пожалуй, я рассержусь и врежу ему пощечину». — Двенадцать, тринадцать… «Нет, просто рассержусь». — Девятнадцать! Двадцать!
Было тихо-тихо, только слышалось гудение близкой пчелы да от зноя позванивал малиновым колокольчиком воздух.
— Смотри! — сказал Вадик торжественно, и Марина открыла глаза.
У Вадика — улыбка во все лицо. В руках — букет ромашек.
— Это тебе, Марина. Я эту поляну знаю давно. Здесь всегда полным-полно ромашек. Есть и незабудки. Но они такие крохотные… А это — тебе!
У Марины глаза засияли от восторга.
— Вадик, Вадик! Ты умница! На пляже я сплету венок. Венок из ромашек — господи! Знали бы наши девочки! Это же абсолютизмус грандиозус! Спасибо тебе, Вадик!
Вадик чувствовал себя именинником. Еще бы! Растрогать Марину! Такое бывает не каждый день. Подобное он испытал лишь однажды, давным-давно, в восьмом…
Раз после уроков классом пошли на какой-то нашумевший фильм. Билетов, как всегда, — не достать. Мальчишки, отдав дипломаты девчонкам, шныряли в толпе, дежурили около входа. Дали звонок, но никому не удалось достать ни одного билета. Тогда Вадик пошел к администратору. Вошел, поздоровался и очень вежливо и очень спокойно попросил билет. Он сказал, что билет нужен не ему, а одной девочке, и что от того, будет у нее билет или нет, зависит его жизнь. Администратор, пожилая добрая женщина, дала ему два.
Увидев в руках у Вадика билеты, девчонки окружили его, загалдели. Он протянул билеты Марине.
— Возьми… — сказал он. — Мне уступил знакомый мальчишка.
— Зачем мне два? — Марина покраснела. — Один из них — твой!
Вспомнив об этом, Вадик улыбнулся. Собственно, с этих билетов все и началось. Уже на другой день в школе стали писать на стенах мелом, карандашом, а то и фломастером две буквы: «В + М». Вадик остался после уроков и с яростью стирал их. Но на следующий день они появились снова! Первоклашки, и те кричали Вадику вслед: «Вэ плюс эм! Вэ плюс эм!» От сознания собственного бессилия Вадик готов был реветь. В школу он шел как на каторгу. При одной мысли о Марине его начинало трясти. О, как он ненавидел ее!
