отличным регулированием и врагом Германии. Английский бригадир Dixon, опубликовавший после Второй мировой войны вместе с Otto Heilbrunn содержательную книгу о партизане, in extenso перепечатывает немецкие директивы как показательный пример правильной борьбы с партизанами, а английский генерал сэр Reginald F. S. Denning замечает в своем предисловии к Dixon-Heilbrunn, что ценность немецких инструкций по борьбе с партизанами 1944 года не уменьшается от того, что здесь речь идет о директивах немецкой армии для борьбы против русских партизан.
Два явления немецкого конца войны 1944-45 годов не нужно приписывать немецкому вермахту; их скорее можно объяснить противоречием с ним: немецкий Volkssturm и так называемый вервольф. Volkssturm был призван указом от 25 сентября 1944 года, как территориальное народное ополчение для обороны страны; принадлежащие к нему люди, начиная действовать, становились солдатами в смысле закона о воинской повинности и участниками войны в смысле Гаагского устава сухопутной войны. Об их организации, вооружении, применении, боевом духе и потерях информирует недавно вышедшая работа генерал-майора Ганса Кисселя, который был шефом главного штаба Deutscher Volkssturm с ноября 1944 года. Киссель сообщает, что Volkssturm на Западе был признан союзниками как воюющий отряд (воинская часть), в то время как русские рассматривали его как партизанскую организацию и пленных расстреливали.
В отличие от этого территориального народного ополчения вервольф был задуман как партизанская организация юношества. О результате сообщает книга Dixon и Heilbrunn: «Некоторые немногие начинающие вервольфы были схвачены союзниками, и этим дело исчерпалось». Вервольф характеризовали как «попытку выпустить на свободу войну детей-партизан». В любом случае, нам нет нужды останавливаться здесь на этом подробно.
После Первой мировой войны тогдашние победители ликвидировали немецкий генеральный штаб и запретили его восстановление в любой форме в статье 160 Версальского договора от 28 июня 1919 года. Историческая и международно-правовая логика заключена в том, что победители во Второй мировой войне, которые тем временем объявили вне закона Duellkrieg классического европейского международного права, прежде всего США и Советский Союз, после их общей победы над Германией также поставили прусское государство вне закона и уничтожили его. Закон № 46 Контрольного совета союзников от 25 февраля 1947 года постановлял:
«Прусское государство, которое с давних пор было в Германии носителем милитаризма и реакции, de facto прекратило существовать. Руководимый идеей сохранения мира и безопасности народов и желая восстановления политической жизни в Германии на демократической основе, Контрольный совет предписывает следующее:
Статья 1. Прусское государство со своим правительством и всеми своими органами управления ликвидировано…»
Не прусский солдат и не стремящийся к реформам кадровый офицер прусского генерального штаба, а прусский премьер-министр Бисмарк был тем, кто в 1866 году против Габсбургской монархии и бонапартистской Франции «хотел взяться за любое оружие, которое нам могло предложить выпущенное на свободу национальное движение не только в Германии, но и в Венгрии и в Богемии», чтобы не понести поражение. Бисмарк был полон решимости привести в движение Ахеронт. Он охотно употреблял классическую цитату Acheronta movere, но он приписывал это конечно с большей охотой своим внутриполитическим противникам. Как прусский король Вильгельм I, так и шеф прусского генерального штаба Мольтке были далеки от ахеронтских планов; нечто подобное должно было казаться им жутким и также непрусским. И для слабых попыток немецкого правительства и генерального штаба подготовить революцию во время Первой мировой войны слово acherontisch было бы чересчур сильным. Конечно, и ленинская поездка из Швейцарии в Россию в 1917 году принадлежит этому контексту. Но все, что могли тогда, при организации путешествия Ленина, задумывать и планировать немцы, благодаря историческим последствиям этой подготовки к революции так чудовищно превзошло и перевернуло планы, что наш тезис о прусских разногласиях с партизанством тем самым скорее подтверждается, чем опровергается.
Тем не менее, прусское государство солдат (Soldatenstaat) однажды имело в своей истории ахеронтское мгновение. Это было зимой и весной 1812-13 годов, когда элита офицеров генерального штаба пыталась высвободить и прибрать к рукам силы национальной вражды к Наполеону. Немецкая война против Наполеона не была партизанской войной. Едва ли можно назвать ее народной войной; последней ее делает, как точно говорит Эрнст Форстхоф, только «легенда с политической подоплекой». Быстро удалось направить те стихийные силы в твердые рамки государственного порядка и регулярной борьбы против французских армий. Тем не менее, это краткое, революционное мгновение сохраняет непреходящее значение для теории партизана.
Здесь сразу вспомнят о знаменитом шедевре военной науки — книге «О войне» прусского генерала фон Клаузевица. Вспомнят вполне обоснованно. Но Клаузевиц был тогда юным другом своих учителей и наставников Шарнхорста и Гнейзенау, и его книга была опубликована только после его смерти, после 1832 года. Зато есть другой манифест вражды к Наполеону, восходящий непосредственно к весне 1813 года; он принадлежит к самым удивительным документам всей истории партизанства: прусский эдикт о ландштурме от 21 апреля 1813 года. Речь идет о подписанном королем Пруссии эдикте, который был с соблюдением всех правил опубликован в прусском своде законов. Несомненно то, что образцом для этого эдикта послужили испанский Reglamento de Partidas y Cuadrillas от 28 декабря 1808 года и известный под названием Corso Terrestre декрет от 17 апреля 1809 года. Но эти документы не были подписаны монархом лично.27 Поражаешься, когда видишь имя легитимного короля под подобного рода призывом к партизанской войне. Эти десять страниц «Прусского Свода законов» 1813 года (с.79–89) определенно принадлежат к самым необычным страницам всех изданных законов мира.
Каждый гражданин государства, так значится в королевском прусском эдикте апреля 1813 года, обязан сопротивляться вторгшемуся врагу всеми видами оружия. Настоятельно рекомендуются топоры, вилы, косы и дробовые винтовки. Каждый пруссак обязан не повиноваться никакому распоряжению врага, но обязан вредить ему всеми доступными средствами. Также если враг желает восстановить общественный порядок, никто не должен повиноваться ему, поскольку тем самым врагу облегчается проведение военных операций. Недвусмысленно говорится, что менее вреден «разгул необузданного сброда», чем состояние, когда враг свободно может распоряжаться всеми своими войсками. Репрессии и террор для защиты партизана обещаются, этим грозят врагу. Короче говоря, здесь налицо род Magna Carta партизанства. В трех местах — во введении и на с. 8 и 52 — недвусмысленно ссылаются на Испанию и герилью как на «образец и пример». Борьба оправдывается как борьба в пределах самообороны, которая «освящает все средства», также и высвобождение тотального беспорядка.
