Инспектор продолжал стоять на пестром ковре.
— А также Годфри Уэйбурна и Титуса Суинфорда, сэр.
Какое-то мгновение стояла полная тишина, затем Этельстан очень медленно поднял взгляд на Питта. Его лицо побагровело, на носу вздулись жилки цвета перезрелой сливы, которых Томас прежде никогда не замечал.
— Что такое вы говорите? — гневно произнес суперинтендант, раздельно выговаривая каждое слово, будто обращаясь к человеку недалекому.
Питт собрался с духом.
— Я хочу удостовериться в том, что больше никто не страдает этим заболеванием, — повторил он, прибегая к более обтекаемой формулировке. — Не только Фробишер, но и оба подростка.
— Не говорите вздор! — Голос Этельстана повысился, и в нем прозвучали истеричные нотки. — Где, во имя всего святого, такие дети могут подцепить подобную болезнь? Мы имеем дело с порядочными семьями, Питт, а не с обитателями ваших трущоб. Это категорически невозможно. Сама эта мысль является оскорбительной!
— У Артура Уэйбурна был сифилис, — негромко напомнил Питт.
— Ну да, был. — Лицо суперинтенданта налилось кровью. — Этот извращенец, это животное Джером водил его к той проклятой проститутке! Мы это доказали! Дело закрыто, черт побери! А теперь отправляйтесь к своей работе — освободите кабинет и дайте мне тоже заняться делами!
— Сэр, — настаивал Питт, — если Артур был болен сифилисом — а он был им болен, — как нам убедиться в том, что он не заразил своего брата и друга? В этом возрасте мальчишки очень любопытны.
Этельстан уставился на него.
— Возможно, — холодно произнес он. — Но, вне всякого сомнения, их отцы лучше нас знакомы с причудами своих детей, и это определенно их дело. И я просто не могу себе представить, Питт, каким боком это может затрагивать вас!
— Это выставит Артура Уэйбурна в совершенно ином свете, сэр.
— У меня нет никакого желания выставлять его в каком угодно свете! — отрезал суперинтендант. — Дело закрыто!
— Но если у Артура были интимные отношения с другими подростками, это открывает самые разные возможности, — не сдавался Питт. Шагнув вперед, он оперся на стол.
Этельстан отодвинулся от него как можно дальше, откинувшись на спинку кресла.
— Нам… нет… никакого… дела… до нравов… благородных… семейств, Питт. Оставьте их в покое! — Он буквально швырнул инспектору в лицо эти слова. — Вы меня понимаете? Мне нет дела до того, кто кого ублажает в постели, — это все равно никак не влияет на тот факт, что Морис Джером убил Артура Уэйбурна. Только это и имеет для нас значение. Мы выполнили свой долг, и что станется дальше со всеми этими людьми, нас не касается!
— Но что, если у Артура были интимные отношения с этими мальчиками? — Питт стиснул лежащие на столе кулаки, почувствовав, как ногти впиваются в мягкие ткани. — Быть может, Джером тут ни при чем.
— Вздор! Абсолютная чепуха! Разумеется, убийца — Джером, у нас есть доказательства! И не говорите, что мы так и не установили, где он совершил свое преступление. Он мог где угодно снять комнату. Мы это никогда не узнаем, но никто от нас этого и не ждет. Джером гомосексуалист, у него были все основания для того, чтобы убить несчастного юношу. Если бы правда всплыла, его в лучшем случае вышвырнули бы на улицу без рекомендаций, без надежды найти новое место. Для него это был бы конец.
— Но кто говорит, что Джером гомосексуалист? — спросил Питт, вслед за Этельстаном повышая голос.
Суперинтендант широко раскрыл глаза. На верхней губе у него появилась бисеринка пота — затем еще одна.
— Оба мальчика, — хрипло произнес он. Этельстан кашлянул, прочищая горло. — Оба мальчика, — повторил он, — и Альби Фробишер. Три свидетеля. Бог мой, что еще вам нужно? Или вы воображаете, будто это существо выставляло напоказ свои извращенные вкусы?
— Оба мальчика, — повторил Питт. — А что, если они сами были вовлечены в эту связь? Разве тогда они не показали бы именно это? А Альби Фробишер — при любых других обстоятельствах вы положились бы на слово семнадцатилетнего мужчины-проститутки против слова уважаемого, образованного педагога? Положились бы?
— Нет! — Этельстан вскочил на ноги, его лицо было всего на ширине ладони от лица Питта, костяшки пальцев побелели, руки тряслись. — Да, — поправился он, противореча сам себе. — Да — если оно стыковалось бы со всеми остальными доказательствами. А именно так и обстоит дело! Фробишер опознал Джерома по фотокарточке — это доказывает то, что Джером бывал у него.
— Можем ли мы быть в этом уверены? — настаивал Питт. — Можем ли мы быть уверены в том, что сами не подтолкнули Альби в нужном направлении? Не подсказали ли мы ему ответ, который желали от него услышать, тем, как задали свой вопрос?
— Нет, разумеется, ничего этого не было. — Суперинтендант чуть понизил голос. Он потихоньку брал себя в руки. — Гилливрей — профессионал. — Этельстан шумно вздохнул. — Право, Питт, вы даете волю своей неприязни, и это не позволяет вам рассуждать объективно. Я как-то обмолвился, что Гилливрей наступает вам на пятки, и вот вы стремитесь всячески его опорочить. Вам это не пристало. — Он сел, расправил пиджак и покрутил шеей, ослабляя воротничок. — Джером виновен. Он был признан виновным судом и будет повешен. — Он снова прочистил горло. — Не наваливайтесь так на мой стол, Питт, это невежливо. А что касается состояния здоровья Годфри Уэйбурна — это забота его отца, и то же самое можно сказать про Титуса Суинфорда. Ну а насчет этого мужчины-проститутки — пусть радуется, что мы не привлекли его к ответственности за это гнусное ремесло. Вероятно, в конечном счете он все равно сдохнет от той или иной болезни. Если сифилиса нет у него сейчас, то скоро обязательно будет! А теперь я хочу предупредить вас, Питт: дело закрыто. Если вы будете упорно требовать продолжать расследование, то только сильно навредите своей карьере. Вам понятно? Этим людям и так пришлось пережить страшную трагедию. Так что отныне вы будете заниматься тем, за что вам платят жалованье, и оставите их в покое. Я ясно выразился?
— Но, сэр…
— Я категорически это запрещаю. Вы больше не вправе вторгаться в частную жизнь Уэйбурнов, Питт! Дело закрыто — закончено. Джером виновен, и на том всему конец. И больше не заводите разговор об этом — ни со мной, ни с кем бы то ни было еще. Гилливрей замечательный работник, и не нужно обсуждать его поведение. Я полностью Удовлетворен тем, что он сделал все необходимое для установления истины — и в конечном счете ее установил. Не представляю, как выразиться яснее. А теперь идите занимайтесь своей работой — если не хотите, чтобы вас с нее выгнали. — Этельстан с вызовом посмотрел Томасу в лицо.
Внезапно все свелось к противостоянию между ними — чья воля возьмет верх; и Этельстан не мог допустить, чтобы победу одержал Питт. Инспектор представлял для него опасность, поскольку был непредсказуем, не относился с должным уважением к начальству и к тем, кто занимал более высокое положение в обществе, и если в нем пробуждалось сочувствие к кому-либо, его рассудительность и даже чувство самосохранения отправлялись ко всем чертям. Иметь в подчиненных такого неуправляемого человека было крайне непросто, и Этельстан мысленно дал себе слово при первой же возможности отправить его на повышение, чтобы он стал головной болью уже для кого-то другого. Если только, конечно, он не будет упрямо цепляться за это отвратительное дело Уэйбурна; в этом случае можно будет снова отправить его патрулировать улицы простым констеблем и тем самым навсегда избавиться от него.
Питт не двигался с места. Шли секунды. В кабинете воцарилась такая тишина, что казалось, было слышно тиканье золотых часов в кармане Этельстана, висящих на массивной золотой цепочке.
Для суперинтенданта Питт был очень неудобным сотрудником, поскольку Этельстан его не понимал. Он женился на девушке из знатной, состоятельной семьи, что было оскорбительно и в то же время вызывало недоумение. Зачем такая благородная девушка, как Шарлотта Эллисон, связала свою жизнь с этим неопрятным, чудаковатым, увлекающимся Питтом? Если бы у нее имелась хоть капля собственного достоинства, она вышла бы замуж за мужчину равного социального положения!
С другой стороны, Гилливрей был совершенно другим: его Этельстан понимал без труда. В семье он из четверых детей был единственным сыном. Не лишенный честолюбия, Гилливрей прекрасно сознавал, что по служебной лестнице нужно подниматься ступенька за ступенькой, в строгом порядке, заслужив каждое повышение. Для него в подчинении приказу был свой комфорт, даже красота. И тем самым он не представлял опасности для окружающих, а именно для этого и существует закон — чтобы защищать безопасность общества. Да, Гилливрей — рассудительный молодой человек, очень приятный в общении. Он далеко пойдет. На самом деле Этельстан даже как-то обмолвился, что не будет иметь ничего против, если одна из его дочерей выйдет замуж за такого человека. Гилливрей уже показал, что умеет вести себя тактично и прилежно. Он никого не восстанавливает против себя, не показывает свои чувства, чем часто грешит Питт. И у него представительная внешность, он одевается как джентльмен, аккуратно и без показухи, — чем выгодно отличается от Питта, похожего на сущее пугало.
