этом.
– Ну и ладно! – я махнул рукой. – Забыли! Скажи мне, как победить пришельцев, которые раскачивают маховик войны? Может, договориться?
– Вот этого не советую! – нахмурился Светлов. – Мой последний контакт с этой станцией антов, а значит, и запись памяти, состоялся перед тем, как я вылетел на переговоры с файцами. Это они предложили переговоры и, я думаю, что они сбили меня на подлете, так как аппаратура антов засекла воздушный взрыв в том районе, где была назначена встреча. Тебе нужно их нейтрализовать.
– Чем? Арбалетом? – вскипел я. – Ментальным ударом? У тебя даже вертолет был, но и он не помог. Ты понимаешь, что там космонавты с кораблей, которые способны на межзвездные перелеты?
– А какие у тебя задания? – тоже разволновался Командор. – Может быть, этот проклятый Ковчег имеет хоть какой-то план?
– Дак анты не верят в существование Ковчега! – я начал терять терпение.
– А я всегда верил, что он есть! – Светлов начал эмоционально объяснять, даже снял фуражку. – Не могли тут люди внезапно возникнуть из ничего. Я видел отравленный континент на экваторе – там пустыня, яд в воздухе, радиация в земле, температура семьдесят градусов. Наш континент и тот, где были файцы, кто-то искусственно дезактивировал, а сейчас содержит в изоляции. Этот самый маленький континент – райский сад в окружении ада мертвой планеты! Это никак не объяснить. Анты не верят, потому что просто избегают правды, да еще и психически травмированы последствиями войны.
– Ладно, что мы об антах, – я вернул разговор в конструктивное русло, – у меня единственное задание – найти этот чертов Грейлав! Зачем, я не понимаю. У меня с первого дня на этой планете война на выживание: то одно, то другое. Мне некогда заниматься археологическими изысканиями. В чем смысл, на твой взгляд?
– Не знаю, – покачал головой Светлов, – я хоть и подполковник, но, как ты понимаешь, не воевал…
– И слава богу, что не воевал! – перебил я его.
– Так вот, я не понимаю, как тебе поможет в столкновении с настоящим врагом старая техника антов. Ну что ты найдешь? Вертолет? Ну танк? Ну пушку? Что это даст? А вот псионические качества могут помочь, наверное.
– Игорь, – я впервые назвал Командора по имени как равного, – а мне как понять? Я тут месяц, а ты много лет прожил. И времени у меня нет совсем! Что делать?
– Постараться сохранить человечество, – Светлов замер, видимо, глубоко задумался, если, конечно, искусственный интеллект орбитальной станции под его маской на такое способен. – Чем больше ты воюешь, тем больше людей погибнет. Я, когда присоединял народы к империи, часто не делал ни одного выстрела, предлагал правду и знания. Имей это в виду: ты – псионик, а не боец…
– У меня нет выбора. Ты видел запись Лионеллы, она была куда более опытный псионик и ей это не помогло. Зойка погибла, будучи очень сильным магом, у меня нет и десятой доли её мощи. Я отдаю себе отчет, что шансов на победу с врагом почти нет. Ты подумай, что можно сделать. Я еще приду к тебе, – я немного поколебался, не решаясь задать еще один главный для меня вопрос, но все же произнес: – Что с Аделаидой?
– Енисей, мой позывной – Енисей, – как мне показалось, невпопад сказал он, – смирись, Лёня! Она мертва… квазинаниты уже убили её, осталась только оболочка. В форте была хотя бы энергетическая подпитка, он стоит на разломе, а так…
– Нет! – моему горю не было предела. – Так не может быть!
Вдруг в моей душе взорвалась ярость, она нахлынула как цунами, я буквально задохнулся от ненависти и к предателям, и к неизвестному врагу.
– Стой, Лёня, – Светлов попытался сохранить мое соединение со станцией, – ты не Румата, чтобы вырезать за любовь пол-Арканара!
– Нет, Енисей, ты ошибся во мне. Я – Румата!
Я решительно разорвал связь – хватит с меня разговоров на сегодня.
У коммуникационного кресла, кроме моей стражи, оказался и Майоран.
– Мы готовы к штурму!
Я ничего не ответил, а только широкими и стремительными шагами двинулся на выход из дворца.
– Огонь! – крикнул я батарее тяжелой артиллерии.
– Но… – попытался возразить Саур.
Я его прервал: «Не будет сегодня разговоров», – опасаясь, что предатели из Секретной службы сдадутся. Мне хотелось разнести тут всё.
Пушки за четыре залпа снесли все стальные ставни на двух этажах особняка. Секретчики пытались оказать сопротивление, между залпами высовываясь в окна с мушкетами, но сразу падали, получив по несколько арбалетных болтов от слаженных залпов стрелков на баррикадах. Полчаса мы долбили по зданию, ядра залетали внутрь и там рикошетили от стен, круша и мебель, и защитников. А когда на второй этаж провалилась часть крыши, видимо, от разрушения несущих конструкций, получивших попадание пудовыми ядрами из двадцатичетырехфунтовок, мы начали штурм.
Заходили с двух сторон. Я и группа Саура – на первый этаж, а Майоран со своими людьми по абордажным мосткам – на второй. И сразу вперед полетели гранаты, добивая затаившихся врагов, если такие вдруг были. Особняк пылал, и помехами для нас были не недобитки, а едкий дым, застилавший глаза, да нестерпимый жар. Но мы прорубались сквозь горящую мебель и перекрытия, заваливая открытый огонь штурмовыми щитами, – мы рвались к подвалу. Лишь у тюремных дверей наткнулись на двух офицеров, одним из которых и был капитан Иштван. Две гранаты, кинутые им под ноги, лишили их возможности сопротивляться, взрывная волна и осколки нанесли тяжелые раны.
Штурмовики кинулись в тюрьму спасать пленников, а я поволок Иштвана наверх для допроса…
– ГДЕ ОНА? – я кричал в побледневшее лицо капитана секретной службы, держа его за грудки и приподняв над землей. Секретчик был при смерти, осколки вспороли ему живот и посекли ноги, все тело ниже груди представляло собой кровавое месиво. Мог ли он говорить в таком состоянии? Я и не думал об этом, мне нужны были ответы.
За спиной пылал особняк Секретной службы Приморского форта. Мои гвардейцы пытались ликвидировать пожар, но почти безуспешно. Тушить огонь
