— Как печально…
— Но это еще не конец. Она обнимает его и плачет от отчаяния. И оставляет все деньги от проданных драгоценностей больнице, на помощь бедным, а сама бредет, бредет, словно лунатик, словно сомнамбула, и приходит к маленькому домику, где они прожили несколько счастливых дней. И вот она идет дальше по берегу, а уже темнеет, вдалеке слышно пение рыбаков, и поют они его песни, потому что не раз слышали их и выучили, и мы видим несколько счастливых молодых пар, любующихся закатом и слушающих слова песен, которые он когда-то пел ей здесь, в их домике. А теперь их поют рыбаки юным влюбленным: «…Я живу в твоем сердце… а ты в моем… Больше не будет печалей… не будет страданий… Остановись, мое счастье… пусть никто не знает… как я жажду… жить…» И тут старый рыбак спрашивает о журналисте, и она отвечает, что он умер, но он всегда будет с ними, пусть лишь в этих песнях. И девушка все бредет дальше и смотрит на заходящее солнце, и мы слышим: «…Ты любишь меня, а я тебя еще больше… Пусть прошлое забудется, пусть жизнь начнется заново… ведь я так счастлив, потому что… впервые увидел, как ты… плачешь обо мне…» Поскольку уже совсем темно, вдалеке виден лишь ее силуэт, девушка идет сама не зная куда, словно неприкаянная душа. А потом вдруг мы видим ее лицо крупным планом, оно все в слезах, но на губах улыбка… Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец.[16]
— Да…
— Загадочный конец, правда, Валентин?
— Нет, все правильно, это лучший момент фильма.
— Почему?
— Это значит, что, хоть она и осталась ни с чем, она рада, что в ее жизни было настоящее чувство, пусть и в прошлом.
— Но разве не тяжелее пережить счастливые минуты, а потом остаться ни с чем?
— Молина, могу тебе сказать лишь одно. В жизни человека, будь она короткой или долгой, все временно. Ничто не вечно.
— Да, но пусть счастье продлится подольше, хотя бы чуть-чуть.
— Вопрос в том, умеешь ли ты принимать жизнь как она есть и радоваться хорошему, даже когда это ненадолго. Потому что ничто не вечно.
— Да, легко сказать. Пережить гораздо сложнее.
— Ты должен понять это и убедить себя.
— Да, но есть зов сердца, который неподвластен разуму. Это сказал один великий французский философ. Понял?.. Даже помню его имя: Паскаль. Так и запомни!
— Я буду скучать, Молина…
— По крайней мере по фильмам.
— Да, по крайней мере по ним…
— …
— Каждый раз, когда буду видеть засахаренные фрукты, буду вспоминать тебя.
— …
— И каждый раз, когда увижу цыпленка в витрине мясной лавки.
— …
— Потому что когда-нибудь мне тоже повезет и меня выпустят отсюда.
— Я дам тебе свой адрес.
— Хорошо.
— Валентин… Если здесь что-то и произошло, я был очень осторожен, в том плане, что ни о чем тебя не просил, все исходило от тебя. Спонтанно, я имею в виду.
— Да.
— На прощание я хотел попросить тебя кое о чем…
— О чем?
— О том, чего ты никогда не делал, хотя мы занимались и куда большим безобразием.
— Так, о чем?
— О поцелуе…
— Ты прав…
— Но завтра, перед тем как я уйду. Не бойся, не сейчас.
— Хорошо.
— …
— …
— Интересно… тебе не было противно меня целовать?
— М-м… Наверное, я боялся, что ты превратишься в пантеру, как в том первом фильме.
— Я не женщина-пантера.
— Это так, ты не женщина-пантера.
— Как печально быть женщиной-пантерой — никто не может тебя поцеловать. А уж о большем я и не говорю.
— Ты… ты женщина-паук, которая заманивает мужчин в свои сети.
— Как мило! Мне это нравится.
— …
— Валентин, ты и моя мама — люди, которых я люблю больше всего на свете.
— …
— А ты… ты будешь помнить меня?
— Ты меня многому научил, Молина…
— Да ты с ума сошел! Это я-то, невежда?
— И я хочу, чтобы ты вышел отсюда счастливым, с приятными воспоминаниями обо мне, с такими же, что останутся у меня о тебе.
— И чему же это я тебя научил?
— Трудно объяснить. Но ты заставил меня задуматься о многих вещах, будь уверен…
— У тебя всегда теплые руки, Валентин.
— А у тебя всегда холодные.
— Обещаю тебе одно… когда я буду вспоминать о тебе, это всегда будут хорошие воспоминания, как ты и учил меня.
— Обещай мне еще кое-что… что ты заставишь их уважать тебя, что никому не позволишь плохо с тобой обращаться или эксплуатировать. Потому что никто не имеет права эксплуатировать другого. Прости, если повторяюсь, потому что в прошлый раз, когда я это говорил, тебе не понравилось.
— …
— Молина, обещай, что никому не позволишь помыкать собой.
— Обещаю.
— …
— Ты уже откладываешь книги? Все, занятия окончены? Так рано?
— …
— Не хочешь подождать, пока будет темно?
— …
— Ты не замерзнешь без одежды?
— Ты такой красивый…
— …
— О-о…
— Молина…
— Что?
— Ничего… Тебе не больно?
— Нет… О да, вот так, да.
— Не больно?
— Лучше как в прошлый раз, давай я подниму ноги. Вот так, тебе на плечи.
— …
— Вот так…
— Тише… Подожди, потише.
— Да…
— …
— Валентин…
— Что?
— Ничего… ничего…
— …
— Валентин…
— …
— Валентин…
— В чем дело?
— Так, ничего, глупости… ничего.
— Что?
— Нет, ничего.
— …
— Молина, в чем дело? Ты хочешь попросить о том, о чем сегодня уже просил?
— О чем?
— О поцелуе?
— Нет, не об этом.
— Не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
— Хочу, если тебе не противно.
— Не зли меня.
— …
— …
— Спасибо.
— Тебе спасибо.
* * *
— Валентин…
— …
— Валентин, ты спишь?
— Что?
— Валентин…
— В чем дело?
— Скажи мне все… что я должен передать твоим друзьям…
— Как хочешь.
— Расскажи мне все, что я должен буду сделать.
— Хорошо.
— Чтобы я все хорошенько запомнил.
— Конечно… Ты об этом хотел тогда попросить?
— Да…
— …
— Еще кое-что, это очень, очень важно… Валентин, ты уверен, что меня не будут допрашивать перед тем, как отпустить?
— Уверен.
— Тогда я сделаю все так, как скажешь.
— Ты не представляешь, как много это для меня значит.
Глава 15
Отчет о наблюдении за Луисом Альберто Молиной, заключенным 3018. Освобожден 9-го числа текущего месяца, находится под наблюдением CISL, прослушивается группой TISL
9-е, среда. Объект освобожден в 8.30 утра, прибыл домой приблизительно в 9–05, один, на такси. Весь день провел дома, улица Хураменто, 5020, несколько раз появлялся в проеме окна и глазел по сторонам, но один раз несколько минут не отрываясь смотрел в северозападном направлении. Квартира находится на третьем этаже, высоких зданий напротив не имеется. В 10.16 позвонил по телефону, спросил Лало; после того как тот ответил, они разговаривали несколько минут по-женски, называя друг друга различными именами, например: Тереса, Ни, Чина, Перла, Каракола, Пепита, Карла, Тина и т. д. Вышеупомянутый Лало горячо интересовался «завоеваниями» объекта в тюрьме. Тот ответил, что о сексуальной жизни в тюрьмах говорят по большей части неправду и никаких увлечений у него там не было. Договорились встретиться в выходные и сходить в кино. Каждый раз, когда один называл другого новым именем, оба смеялись.
18.22. Объект позвонил женщине, которую назвал тетей Лолой. Вероятно, это сестра его матери. В основном их разговор касался здоровья матери объекта и того, что тетя не может за ней ухаживать по причине болезни.
10-е, четверг. Объект вышел из дома в 9–35 утра, зашел в химчистку на углу Пампы и Триунвирато, что находится в двух кварталах от его дома. Принес туда большую сумку одежды. Затем зашел в бакалейную лавку, находящуюся за углом Гамарры, что в полуквартале от химчистки. На обратном пути остановился купить сигареты в киоске на улице Авалос, чуть не доходя до Пампы. Оттуда объект вернулся домой.
11.04. Объекту позвонили родственники, дядя Артуро и тетя Мария Эстер, поздравляли с возвращением. Затем позвонила юная особа по имени Эстела, возможно, двоюродная сестра, потому что позднее она передала трубку своей матери, к которой объект обращался «Чича» и «тетя Чича». Объекта поздравили с досрочным освобождением за хорошее поведение. Звонившие приглашали его к себе на обед в воскресенье, затем последовало несколько неразборчивых фраз, — вероятно, объект дурачился, так он просил есть, когда был маленьким. Например, когда его спросили, что приготовить в воскресенье, он в этой своеобразной манере ответил: «Carne de leones».[17] Очень похоже на детские словечки, тем не менее мы обратили на это внимание. В 17.00, несмотря на холодную погоду, объект открыл окно и стоял возле него некоторое время, как и в прошлый раз смотря на северо-запад. В 18.46 позвонил тот самый Лало, приглашая объект совершить прогулку на машине вместе с его новой подружкой. Объект согласился, но с одним условием: чтобы они вернулись обратно не позднее 21 часа, дабы он мог поужинать с матерью и тетей. Последняя, по имени Кука, живет в той же квартире, обычно покидает ее по утрам, чтобы заглянуть в ближайшую булочную и гастроном, и по вечерам, отправляясь за покупками в местный супермаркет, что находится в километре от дома, на пересечении авениды Триунвирато с улицей Рузвельта. Объект вышел из дома через несколько минут после звонка и ждал у двери, пока за ним не приехали двое мужчин в «фиате», а не мужчина с женщиной, как обещалось. Один из них, которому на вид лет сорок, выскочил из машины и обнял объект, расцеловал его в обе щеки и, казалось, был очень растроган встречей, а второй мужчина не выходил из автомобиля, а остался сидеть за рулем, не заглушив двигатель, похоже, они с объектом незнакомы, это было видно по тому, как они поздоровались за руку. Второму на вид около пятидесяти. Все вместе они поехали на авениду Кабильдо, вдоль Пампы, после Кабильдо на Пасифико, а потом мимо Санта-Фе на Ретиро, затем на Леандро Алем, Пласу де Майо, авениду де Майо, Конгресо, Кальяо, Корриентес, Реконкисту и другие улицы в районе Сан-Тельмо, останавливаясь пару раз возле ночных клубов, которых там очень много. Также они тормозили около нескольких антикварных магазинов. Объект постоянно оглядывался, возможно подозревая, что за ним ведется слежка. Из района Сан-Тельмо автомобиль без остановок проследовал к дому объекта.
