27 июня он узнал, что на пост посла назначен не он, а некто по имени Франческо Веттори. Синьория в мудрости своей рассудила, что к императорскому двору следует посылать не канцеляриста на жалованье, а истинно благородного молодого человека из хорошей семьи.
В сущности, это был политический акт, направленный против Пьеро Содерини, у которого имелось немало оппонентов из, так сказать, «аристократической» партии. Аристократов во Флоренции в полном смысле слова быть не могло – дворян ни к каким делам не допускали вообще, а что до древности рода, то Макиавелли могли похвалиться генеалогией с корнями в первой половине XIII века. Все дело упиралось в состояние – отношения патрон/клиент строились во Флоренции именно по этому принципу, и Макиавелли (как, впрочем, и Микеланджело) относились к категории клиентов.
Патроном Макиавелли был Пьеро Содерини, который его ценил просто чрезвычайно, но которому и в голову бы не пришло посчитать Никколо Макиавелли не служащим, а лицом, хоть в какой-то мере равным ему самому. И поскольку комиссия уперлась и пожелала отправить к Максимилиану достойное лицо, равное членам комиссии по положению, спорить он не стал.
Никколо Макиавелли, обойденный назначением и сочтенный недостойным статуса «оратора», как назывались полномочные представители Республики, остался дома.
Странно, но секретарь Второй Канцелярии, человек, вроде бы повидавший свет и вроде бы потерявший способность удивляться и подлости, и неблагодарности, был глубоко задет. Он, по-видимому, посчитал все произошедшее с ним глубокой неблагодарностью Синьории.
Трудно все-таки вложить всю свою душу, весь свой разум и все свое рвение в свою деятельность на благо своей стране, добиться и успехов и лестной репутации – и получить плевок в награду за «неправильное происхождение».
IV
Ho 17 декабря 1507 года Никколо Макиавелли все-таки отправился в «Тодескерию». Письма, которые он получал от Франческо Веттори, оказались, как бы это сказать помягче – неточны? Он предсказывал, что уже вскоре неисчислимые полчища императора перевалят через Альпы – но на самом деле ничего подобного не происходило. В общем, надо было в конце концов соприкоснуться с реальностью – и Пьеро Содерини под предлогом того, что нужен же кто-нибудь, кто будет в состоянии доложить Синьории о положении дел в случае, если письма Веттори будут потеряны, отправил послу подмогу в виде Никколо.
Макиавелли отправлялся в дорогу в статусе всего лишь курьера, a не посла – что снимало с Содерини обвинения в каком бы то ни было «недоверии к благородному молодому человеку, Франческо Веттори, отпрыску достойнейшей семьи, одной из опор Республики».
Путь был долгим – через Ломбардию в Савойю, оттуда в Женеву и дальше, в Больцано. В Ломбардии его задержала французская стража – пришлось осторожности ради уничтожить все письма, которые Макиавелли вез с собой. В Женеве он изо всех сил старался понять, что происходит в Швейцарии – и пришел к выводу, что кантоны не горят желанием встать на сторону императора. Он вообще собирал самые разнообразные сведения. В числе людей, которых Макиавелли расспрашивал о ходе дел в Германии, были даже музыканты. Полезнее всего, конечно, было поговорить с дипломатами – даже из их умолчаний можно было выудить что-нибудь интересное. Полученная информация не собиралась в коллекцию, а проходила через фильтр весьма скептической натуры Никколо Макиавелли – когда барон де Вири сообщил ему, что «император своими действиями вскоре решит вопрос войны или мира», Макиавелли любезно поблагодарил своего собеседника, а в записную книжку занес, что за все время путешествия сам он не видел ни одного пешего солдата, ни одного кавалериста и ни одного обоза, везущегo военные припасы. Когда Макиавелли добрался наконец до Больцано, где жил «oratore» Франческо Ветторе, он уже был в состоянии рассказать ему немало интересного.
К моменту приезда Макиавелли знал состояние дел лучше, чем Франческо Веттори, который пребывал при дворе Максимилиана еще с лета 1507 года.
Двум флорентийским дипломатам было о чем поговорить.
V
Как ни странно, они подружились. Автор итальянской биографии Макиавелли, Маурицио Вироли, замечает, что между ними установилось полное и гармоничное сотрудничество: Макиавелли писал обзоры политической жизни при императорском дворе, а Ветторе их подписывал – и оба были счастливы. Пользу получила и Синьория – картина как-то сразу прояснилась.
Макиавелли, скажем, докладывал, что германские владения императора располагают большой долей независимости, что император может получить у них солдат только с их согласия и что он должен платить за это, что если плата задерживается больше чем на месяц, то солдаты вольны уйти и их нельзя задерживать, что воинские контингенты остаются на службе только определенное время, а потом считают себя свободными, что приходят они из разных мест и в разное время, поэтому тогда, когда подходит подкрепление, войска, подошедшие раньше, свою службу оканчивают, и что в результате всего этого у императора много солдат на бумаге, но гораздо меньше – на деле. Ну и так далее...
Маурицио Вироли назвал свою книгу «Улыбка Никколо», и улыбку эту в тексте докладов просто чувствуешь. Например, там передан разговор с каким-то придворным, который гордо сказал, что император не слишком горд и легко дает аудиенции и что император проницателен:
«Еще никому не удавалось ввести его в заблуждение дважды».
На что скромный секретарь Второй Канцелярии Республики Флоренция, всего лишь помощник и курьер посла Республики, задал вопрос:
«Eсли у императора несчетное количество подданных и он тем не менее не слишком горд и легко дает аудиенции, то, следовательно, он видит много народу?»
И, получив ожидаемый утвердительный ответ, продолжил свои рассуждения:
«Коли так, то император, несмотря на то, что никто не может провести его дважды, непрерывно находится в состоянии, когда его обманывают единожды?..»
Если что и вредило Никколо Макиавелли как дипломату, так это его длинный язык.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Niccolo’s Smile, by Maurizio Viroli, page 92.
2. Никколо Макиавелли, «Государь», глава XI «О церковных государствах».
О трудностях создания армии в условиях рыночной экономики, 1504
I
Микеланджело, конечно, легко было посмеяться над «как бы знающим дело» гонфалоньером Пьеро Содерини, но заботы Синьории отнюдь не исчерпывались надзором за фронтом работ по украшению города. В конце концов, на это имелась комиссия, составленная из специалистов [1].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
