подтолкнуть вас друг к другу, потому что я эгоистично хочу, чтобы ты остаток жизни была частью этой семьи. Больше всего, конечно, я хочу твоего счастья, и если ничего не выйдет из того сексуального напряжения, которое трещит между вами с Акселем, что аж в комнате на 10 градусов теплее, когда вы оба там… тогда я буду уважать это.
Я выгибаю бровь.
— А шалаш? Ты послала меня сюда, чтобы я в буквальном смысле столкнулась с ним, и у нас случился второй очаровательный момент. Но позволь сказать, от этого всё сделалось ещё более неловким, хотя я была уверена, что это в принципе невозможно.
— Вот это! — Уилла выпрямляется и отставляет свой кофе. — Это я могу оправдать. Рай сказал, что Аксель не раз говорил ему, что он просто остаётся в своей хижине и пишет картины, что он вообще не лезет в шалаш. Так что да, я знала, что это его время быть там, но я была практически уверена, что вы не пересечётесь.
Мои брови приподнимаются ещё выше. Уилла хлопает ресничками.
— Ну то есть… — она нервно смеётся. — Может, я думала, что вы можете наткнуться друг на друга на прогулке в залитом солнцем лесу, но…
Я хлопаю её ладонью по лбу, отчего она отшатывается назад.
— Ты читаешь слишком много любовных романов.
— Это Вигго виноват! — отвечает она, выпрямляясь обратно. — Подсадил меня. Горячие исторические романы, Руни, богом клянусь, пути назад нет. Райдер не жалуется, если ты понимаешь, о чём я.
Наш смех разносится по воздуху, затем стихает, и Уилла снова крепко берёт меня за руку.
— Простишь и ты меня? — спрашивает она.
Я киваю.
— Прощена.
Уилла протягивает мне мизинчик.
— Давай пообещаем. Больше никакого вмешательства. Больше никаких секретов.
Я подцепляю её мизинчик своим и скрещиваю пальчики на ногах.
Это отстой. Я больше не хочу ей врать, но не могу рассказать про брак с Акселем. Даже если мне хочется вывалить всё, рассказать о крохотных моментах между нами, которые заставили меня увидеть нежность за его угрюмым фасадом и заставили гадать, каково было бы увидеть ещё больше его.
Как бы мне ни хотелось рассказать, это не мой секрет.
— Обещаю, — говорю я ей. Расцепив мизинчики, мы обнимаемся нежнее, но всё равно идеально крепко. А затем сидим и смотрим на рассвет — ежедневное напоминание мира о новом начале.
* * *
— Ты здесь счастлива? — спрашиваю я.
Уилла с силой откусывает кусочек Твиззлера и сгибает колечком остаток лакричной палочки, улыбаясь.
— Очень счастлива. Мне нравится погода, походы. Мне также нравится жить там, где Райдер счастлив. Мне хотелось бы не разъезжать так много, но где бы мы ни жили, от этого никуда не денешься. Просто я ужасно скучаю по нему, когда уезжаю, но… от этого воссоединение становится ещё милее.
— Я рада, Уилла, — я закидываю в рот мармеладного червячка и жую, после чего снова сую руку в пакетик.
— Меняем тему, — объявляет она, снова откусив от лакричной палочки. Глядя на меня с нашего места на садовых качелей, с которых мы не сходим практически весь день, она говорит: — Вы с Акселем проводили время вместе? Я не давлю, мне просто любопытно, потому что когда мы планировали эту встречу, ты сказала, что он упоминал проекты в шалаше, а значит, вы хотя бы немного говорили, не то чтобы это должно что-то значит…
— Сбавь обороты, — я похлопываю её по руке. — Мы немного проводили время вместе.
Это не ложь. Пусть последние две недели мы практически жили в одном доме, но мы проводили вместе очень мало времени. Ну то есть, да, проведённое вместе время было… интенсивным, но я же не могу объяснить природу этого, так?
Уилла хмурится, когда я смотрю ей в глаза.
— И это всё, что я получу?
— Ага.
— Нам нужно напиться, чтобы поговорить об этом? Потому что если так, надо начинать сейчас, чтобы я не ложилась спать пьяной и не проснулась завтра с похмельем.
— Никакого алкоголя, — стону я. — Мы нанесли достаточно урона вином вчера вечером. И хоть пьяная я, хоть трезвая, мне больше нечего сказать об Акселе.
— Ладно, — грустно отвечает она. — Наверное, это к лучшему. Завтра у меня жесть какое расписание тренировок и повышения выносливости.
Я улыбаюсь.
— Мне не терпится посмотреть.
— Посмотреть, как я погибаю тысячью смертей, хочешь сказать? Она заставляет меня пи**ец как много бегать, — слова Уиллы выражают страдание, но её лицо озарено чистым счастьем. Профессиональные спортсмены — это странные и изумительные существа. — Если необходимо, можем нажраться завтра, потому что потом у меня выходной.
— Думаю, прошлого вечера мне хватило.
— Серьёзно? Мы как-то размякли в своём преклонном возрасте. Самым безумным занятием вчера было фотографироваться со странными фильтрами, ну и ещё ты в трусах танцевала под Гарри Стайлза.
Я делаю своё лучшее оскорблённое лицо.
— Во-первых, ты тоже танцевала, вдобавок на журнальном столике. И на мне была моя футболка для сна, которая доходит мне до колен. Никаких моих нудистских пьяных танцев, пока лесоруб в доме.
— Кстати об этом, лесоруб, — так Уилла прозвала бородатого, любящего природу Райдера, — предложил удалиться, если нужно, пока мы здесь, чтобы ты могла напиться и вытворять всё, что пожелает твоё нудистское сердечко. Лишь бы я была слишком пьяна, чтобы запомнить твою наготу. Он сказал, что может поехать в шалаш, посмотреть, как дела у Акселя…
Когда я осмысливаю её слова, меня накрывает паника. Я резко останавливаю раскачивающийся диван-качели, от чего Уилла отлетает назад, а потом падает на пол.
Я взрываюсь хохотом, когда она приземляется.
— Чёрт, Уилла. Ты в порядке?
Лёжа на полу, она ржёт так сильно, что аж сипит.
— На, — я протягиваю ей руку. — Давай. Вставай… Ай!
Уилла дёргает меня на пол. Я перелетаю через неё и падаю на спину рядом, с гулким звуком, и мы обе гогочем.
Спустя минуту Уилла шарит по сторонам, находит свою потерянную лакричную палочку и откусывает ещё кусочек.
— Гадость! — ору я, выдергивая лакомство из её руки прежде, чем она успевает её умять. Я бросаю её на журнальный столик, затем достаю из упаковки новую палочку.
— Это был абсолютно нормальный Твиззлер!
Я шлёпаю её по плечу новой лакричной палочкой.
— Ты не изучала микробиологию. Поверь мне, когда я говорю тебе. То, что у тебя на ногах, оказывается на земле. То, что на земле, оказывается на Твиззлере. А то, что оказывается на Твиззлере, ты не захочешь пихать в рот.
Она щурится и брутально откусывает от кончика Твиззлера.
— Почему ты остановила качели? Я упомянула, что
