— Мистер Фостер… говорите, вы умерли десять лет назад?
— Примерно, — кивает призрак.
***
День спустя
Привычный поход в магазин сопровождается совсем непривычным обсуждением:
— Притворишься гадалкой? — между делом предлагает Тедди, взвешивая в руке хлеб. — Ты бледная и таинственная, тебе поверят. А платок цветастый мы на барахолке найдем.
— Не думаю, что она поверит россказням какой-то сумасшедшей с улицы, — качает головой Гарриет и забирает у сына хлеб в корзинку. — К тому же, мы столько времени живем в Форксе и ни разу не были замечены за способностями к экстрасенсорике, не стоит и начинать.
— Сказать правду тоже не вариант, получается? — вопрос почти риторический.
Тедди хмурится.
Гарриет с улыбкой треплет его по волосам:
— И как ты себе представляешь? Здравствуйте, миссис Фостер, я совершенно случайно встретила призрака вашего мужа на кладбище. Он очень хочет кое-что вам сказать… — Гарриет бы продолжила, да физиономия вампира впереди, одного из сыновей доктора Каллена отбивает весь интерес к шуткам.
С Тедди женщина переговаривается тихо, как раз так, чтобы окружающие, не обладающие обостренным слухом, не узнали о теме беседы. Но вампир… Он определенно все слышал и — судя по взгляду — не прочь задать пару уточняющих вопросов.
Надо же было этим Калленам выбраться за продуктами именно сейчас…
Женщина мягко подталкивает сына за плечо, после чего они скрываются за стеллажом, подальше от испытывающего взгляда — у этого создания уже входит в привычку следить за каждым ее жестом. Как бы там ни было, объяснять она ничего не собирается. А если вампир все же попытается добиться ответов, она напомнит Элис об условиях соглашения.
Гарриет соблюдает нейтралитет, лишь пока вампиры сами к ней не лезут.
— …Не понимаю, почему она вдруг не поверит? — ворчит Тедди, уже отходя от кассы.
Ему, выросшему в окружении магии почти всю свою жизнь, сложно представить, что в мире существуют люди, незнакомые со сверхъестественными явлениями. Из груди Гарриет невольно вырывается вздох.
Вспомнить хотя бы Дурслей — для них и она с отрастающими волосами, починкой предметов и прочими странностями была ненормальной, нежеланной гостьей в доме. А что бы они сказали при виде Тедди, изменяющего внешность за считанные мгновения?
— Люди, которые раньше не сталкивались с магией, могут крайне негативно отнестись к любым ее проявлениям. Вплоть до агрессии, — поясняет Гарриет.
Ее ребенку очень повезло не встретить таких.
— Как те фанатики, которые кричали, что ты темная ведьма?
…Зато других мерзавцев хватало.
— Почти.
— Тогда… — произносит Тедди задумчиво. — Может, отправим ей письмо? Подстроим все так, что его отправил еще мистер Фостер, состарим бумагу, наклеим марки, напишем извинения под его диктовку… в общем, она будет уверена, что он написал его еще перед смертью, но почта затеряла и доставила только сейчас.
Гарриет задумывается.
— У нас бы получилось, если б почта в Америке действительно работала с перебоями, — отвечает женщина наконец. — Но как я вижу и слышу, здесь она пользуется высоким уровнем доверия, стабильно и очень быстро доставляет посылки, поэтому миссис Фостер в то, что письмо пришло десять лет спустя, может просто…
— Не поверить, — заканчивает за нее Тедди, нахмурившись.
— Но мне нравится твоя идея с письмом. Хороший вариант, — улыбается одобрительно женщина. — Мы можем просто тайно подкинуть его к дому, а доверять содержимому или нет — выбор миссис Фостер.
…Письмо оказывается не только хорошим, но и самым доступным вариантом. Гарриет навещает через некоторое время мистера Фостера и получает его согласие. С выполнением посмертного желания решает не медлить — обязательства перед призраками штука опасная; и пусть мистер Фостер выглядит доброй души человеком, а сама Гарриет прекрасно знает, как в случае чего с ним справиться, до конфликта лучше не доводить. Черновик послания женщина пишет под диктовку на вырванном из блокнота листе бумаги.
Устраиваются они у того же склепа на скамье, только в этот раз бдительности не теряют. Тедди покачивает ножкой, оперевшись на скамью одной рукой, лицо его безмятежно, словно мальчик просто наслаждается погодой.
Летние деньки в вечно дождливом городе наконец выдались солнечными.
Но Гарриет не обманывается внешним видом — ее сын сейчас внимательно прислушивается, собираясь вычислить местонахождение наблюдателя, как только тот появится снова. Тот странный человек… одним своим существованием серьезно напрягает.
«Эми, моя дорогая нежность», — пишет Гарриет старательно.
— Не слишком ли банально? Она всегда ругалась на пафосные признания, — мистер Фостер промакивает лоб платком, шагает из стороны в сторону.
Честно говоря, Гарриет считала, что после смерти волнение о чем-либо попросту невозможно. В самом деле, о чем переживать, если ты уже мертв? Однако мистер Фостер развеивает ее заблуждения.
— Как вы считаете, миссис Поттер?
Гарриет замирает.
— Не думаю, что это обращение вызовет гнев вашей супруги, — слова подбираются не сразу, но Гарриет справляется. — Не думаю, что она вообще за что-то будет вас ругать.
Ну правда, кому есть дело до формулировок, когда давно погибший человек вдруг присылает весточку?
— Что ж, — откашливается мистер Фостер. — В таком случае…
«Я очень сожалею о том, как все сложилось между нами так», — записывает Гарриет. — «За бесконечность дней, прошедших с момента нашей глупой ссоры я осознал, что встретил лучшую женщину этого мира — тебя. Мое сердце, мой свет… Эми».
Мистер Фостер останавливается ненадолго, судорожно переводит дух. А Гарриет пытается вспомнить, произносил ли кто-то ее имя с тем же трепетом, что и этот призрак. Наверное, все же нет. Подростковая влюбленность, накрывшая женщину еще в Хогвартсе, шумная, яркая, наполняла миллиардами пьянящих пузырьков, расцвечивала небо фейерверками. А после Гарриет сама обрубила все возможности приблизиться к себе. Любовь мистера Фостера к жене другая — тихая, сдержанная, но в то же время невероятно нежная. Такая с Гарриет никогда не случится.
Да не особо она ей и нужна. Не с такой жизнью, не с такой миссией… ей хватает и того, что Тедди зовет ее «мама».
«Я сожалею о каждом слове, которое вырывалось из моего рта в тот злополучный день. Я также сожалею, что не ценил тебя так сильно, как ты того заслуживаешь; что не усыпал лужайку перед домом васильками, о которых ты мечтала; что так и не починил твои резиновые сапоги. Я сожалею о каждой слезинке, что пролилась из твоих глаз из-за меня. И пусть просить о прощении уже поздно, драгоценность моя, умоляю — прими эти запоздавшие извинения. Я не представлял и никогда не представлю без тебя своей жизни. Если бы только обстоятельства сложились иначе, я бы исправил каждую свою ошибку — только бы снова увидеть смешинки в твоих глазах, улыбку, коснуться губами родинки на пояснице…» — на последнем Гарриет выразительно кашляет.
