Нам попадались секции — ремонтные мастерские, со станками, различными приспособлениями и кучей инструмента. Попалась секция — медицинский отсек, где в белых ящиках еще хранились препараты, имелось зубоврачебное кресло, а возле операционных столов все еще стояли каталки с разложенными на них бинтами, ватными тампонами и скальпелями. Видели детскую секцию, полную всевозможных игрушек. Секцию отдыха с бильярдным столом и телевизором…
— Это убежище, — сказала Эша.
Луч ее фонаря остановился на замызганной кукле с пробитой головой.
— Где же его обитатели?
— Возможно, внизу. Возможно, они погибли много раньше, чем сюда пришли некроманты.
— Скорее второй вариант. Иначе бы мы нашли следы сопротивления.
— Возможно.
"Надо бы мне на будущее поостеречься в предположениях".
Примерно такие мысли бродили в голове, когда за воротами очередной секции мы обнаружили засохший кровавый след. Тот начинался от стены и широкой полосой уходил в темноту.
— Что ты говорил? — спросила Эша.
— Это еще ничего не значит. Идем по следу?
Девчонка неопределенно повела плечами. Ладно, решение за мной — идем.
Миновали секцию, где разобранными грудами запчастей застыли три грузовика, вышли в большой свободный зал. Почти свободный. В его центре раскинулась дикая конструкция из крестов. И на каждом распят человек. Кровавый след вел именно сюда. Кресты даже не надо считать, чтобы понять — их ровно тринадцать. Под каждым кровавая лужа и круглый след от какой-то посуды. Ведра или таза?
Имелись тут и иные, куда более мирные украшения: пять невзрачных статуй в рост человека. Даже немного выше. Судя по всему, бетонные. В отличие от всего прочего, что мы уже видели вокруг (довольно аккуратную обстановку и отсутствие явных следов разрушения), статуи выглядели старыми, точно долго стояли под открытым небом. Потому понять, кто именно удостоился чести быть запечатленным на многие годы вперед, оказалось крайне сложно. Какие-то люди. Скорее всего, мужчины, не воины. Уж оружия в руках точно нет.
Ну да статуи — не то, что привлекало пристальное внимание.
— Они собирали их кровь, — сказал я, рассматривая следы перед крестами.
— Кресты не имеют никакой силы, — сказала Эша. — Зачем было делать это?
Она шарила вокруг, что-то выискивая.
— Что-то случилось?
— Знаки. — Она посветила фонарем на крест, затем переместила луч на пол.
На кресте знаки виднелись отчетливо, благо вырезаны — хоть и наспех. А вот на полу практически полностью размазаны или скрыты под пятнами грязи. Но тоже имеются, видны, особенно когда тебя в них носом тыкают.
— И что это значит?
— Они пытались кого-то вызвать.
— Удачно?
— Кто же теперь скажет.
— А там что?
Я протиснулся между парой крестов. С самого начала, как мы оказались в зале, мне покоя не давал странный шум. Не журчание — бульканье, точно закипает какое-то варево. И действительно — внутри круга крестов обнаружилась круглая дыра. Звук исходил из нее. А еще вонь — прогорклая и горькая. Стоило опуститься перед дырой на колени (хотел рассмотреть, что там, на дне), как голову повело, перед глазами помутилось. Хорошо — грохнулся набок, а то бы мог и вперед головой нырнуть.
— Что у тебя?! — услышал встревоженный окрик Эши.
— Все в норме, — проблеял, отползая от дыры.
Сел, прислонившись к кресту.
— Знаешь, — сказал, немного отдышавшись. Шлем пришлось стащить с головы, иначе не покидало ощущение, будто нечем дышать. — Если вызов и не удался, то какую-то дрянь они тут все равно оставили.
Снова надел шлем.
— Посвети мне. Только осторожно.
Эша подошла, луч фонаря устремился вниз, разгоняя черноту дыры. Она не была глубокой. Метра полтора, возможно, два. А на дне что-то пульсировало. Темное и блестящее, непрерывно меняющее свои очертания. Очень похоже на мозговые извилины, как если бы те действительно могли шевелиться.
— Что за гадость? — поморщилась девчонка.
— Я надеялся, ты мне скажешь.
Подлетел Барсик, заглянул в дыру и тут же, истошно пища, метнулся прочь. Мы с Эшей переглянулись.
— Вот кто мог бы сказать, — кивнула она.
— Давай-ка лучше поищем выход. Сюда можно и позже вернуться, когда покончим с насущными делами.
— Согласна.
Мы выбрались из-за крестов.
— Надеюсь, этот зал — центр убежища, — сказала Эша.
— Значит, половину мы уже прошли.
Напоследок бросил еще один взгляд на место, где когда-то произошли тринадцать убийств. И это как минимум.
Барсик забился Эше под куртку и больше не показывался. Они двинулись прочь, я — следом.
Когда впервые появились звуки музыки, не отметил — то ли задумался, то ли они проникли в голову очень медленно, начиная с самых тихих вибраций.
— Ты слышишь?
Девчонка обернулась
— Что слышу?
— Музыку.
Прислушалась, мотнула головой.
— Ничего не слышу.
Странно. Отчетливая же музыка. Что-то струнное, немного духовых, да и ударные есть. Целый оркестр.
Мы миновали очередную секцию — столовую. Множество столов, стульев, место для кухни, две раздачи и сваленные в кучу подносы. Виднеются осколки посуды. Но немного. Первая секция, где встретили следы как минимум торопливых действий.
Звуки музыки усилились, стоило нам покинуть столовую. Я остановил Эшу. Во взгляде той горело непонимание.
— И сейчас не слышишь?
— Нет.
Она смотрела внимательно — пыталась что-то уловить в моем взгляде? Неужели что-то с моей головой?
— Как себя чувствуешь? — спросила с беспокойством.
— Все нормально…
Схватив девчонку за плечи, развернулся с ней на месте, прижался к стене. Вырвал из рук фонарь, затушил. Наверняка поздно — заметили!
Из-за угла вышел человек. Но не остановился, даже не глянул в нашу сторону. Высокий, в черном балахоне, со знакомым пятиконечным амулетом на шее. На гладко выбритом черепе отражаются следующие чуть поодаль языки пламени на факелах. Человек явно чувствовал себя в полной безопасности и не ожидал, что всего в нескольких метрах от него, в тени, могут скрываться незваные гости. Оно и к лучшему.
За человеком показались еще люди. Шли по двое в ряд. Некоторые играли на музыкальных инструментах, другие несли факелы. Процессия разделилась на две части: до клетки и после. Самодельную клетку тащили четверо — избитые и изможденные, без одежды, каждый их шаг оставлял на полу кровавые следы. Рядом шествовал однорукий здоровяк с плетью, которой он, не раздумывая, охаживал тех, кто, по его мнению, выбился из сил. Силы после удара всегда появлялись.
Сидящие в клетке не особенно интересовались происходящим вокруг, точно спали. На них тоже не было одежды, но и побоев не видно. Вполне себе здоровые, только уж очень спокойные. Или отчаялись? Мужчины и женщины. Все молодые. Сколько их? Интуиция подсказывала: по числу крестов.
Однорукий замахнулся своим оружием и наотмашь саданул сразу двоих. Те вскинулись, но не издали ни звука. Да и могли ли кричать — с зашитыми ртами?
Атаковать? Сколько их всего? На что способны? Не все ли равно? Одно дело плюнуть на компьютерных персонажей и совсем другое — на живых людей.
Завершала процессию женщина. Всей одежды на ней — полупрозрачное платье, едва-едва прикрывающее грудь и низ живота. Воздушное и прозрачное. Она шла свободной походкой, будто прогуливалась в парке. И в то же время в ее взгляде не было ни намека на жизнь — безвольная кукла, послушно шагающая, ведомая волей невидимого хозяина.
Накачали их всех чем-то, что ли? Наверняка и она, и те тринадцать в клетке знают, что ожидает впереди. И полное равнодушие. Или это я чего-то не понимаю?
Процессия прошествовала мимо, скрылась в столовой. Мы продолжали стоять.
— Похоже, жизнь здесь бурлит, — прошептал я.
— Нам надо уходить. Быстро!
— Ты позволишь им продолжить обряд? Там, под крестами, что-то есть. И это что-то мне очень не понравилось.
— Мы должны уйти, просто поверь мне. Прошу. Ты же сам сказал, что мы можем вернуться, но потом.
— Что с тобой? Это же живые люди… Или нет?
