В мемуарах редко пишут о работниках пищеблока. А если и пишут, то, чаще всего, с юмором. Странно! Разве эти товарищи мало принесли пользы?! Шути не шути, а без еды долго не повоюешь!
При нашем оперативном отделе существовала небольшая столовая, выделенная из общей штабной столовой. Ведь работали мы круглосуточно, то и дело выезжали в войска, думать о еде было некогда. Столовая спасала нас.
Когда я прибыл в отдел осенью 1942 года, в столовой работали повар и официантка. Они старательно трудились по 18 - 20 часов в сутки, но не управлялись. По моей просьбе начальник штаба армии разрешил нам взять повара из запасного армейского полка. Так появился в столовой Василий Лозовский, являвшийся одновременно поваром, кладовщиком и заведующим. Помощником у него была Дуся Базылева из деревни Плаксива, находившейся вблизи нашего командного пункта у Великих Лук. Официанткой работала скромная девушка Зина Розанова из города Калинина. Зина сумела заслужить общее уважение. Держала она себя в строгих рамках. Постоянным покровителем, так сказать шефом столовой, был майор Ванчиков: он обеспечивал переезды, размещение и устройство нашего пищеблока на новом месте.
Маленький коллектив столовой всю войну работал с большой нагрузкой. Зина Розанова, как заботливая хозяйка дома, следила, чтобы были накормлены все до единого человека.
5
Новый, 1944 год я встретил в пути, на занесенной снегом дороге. Наши войска предприняли в конце декабря небольшое частное наступление на правом фланге армии. Вечером в канун Нового года немцы начали отходить под покровом темноты из района Турки, Перевоз в северном направлении. Три наши дивизии, действовавшие здесь, устремились преследовать противника.
Всю новогоднюю ночь я на автомашине продвигался вместе с передовыми частями. Темнота, крепкий мороз, сильная вьюга и заминированные дороги чрезвычайно затрудняли преследование врага. В деревнях пылали пожары: фашисты, уходя, сжигали дома. Далеко справа слышалась перестрелка, но впереди, перед фронтом наступавших дивизий, было почти тихо. Противник боя не вел, он использовал темноту, чтобы как можно быстрее занять новые позиции. Моя задача заключалась в том, чтобы не допустить остановок наших частей в пути.
Утром фашисты заняли заранее подготовленный рубеж. Наша попытка прорвать его с ходу не удалась. И все же настроение было радостное. За одну новогоднюю ночь мы продвинулись на 10 километров.
Сильные морозы сковали реки и озера панцирем льда. Воспользовавшись этим, две наши дивизии предприняли частное наступление юго-западнее городка Пустошки через озеро Свибло. По данным разведки считалось, что немцы занимают северный берег незначительными силами и серьезного сопротивления не окажут. Расстояние между берегами в самом узком месте ее превышало 300 метров. При этом противоположный берег вдавался в озеро, образуя большой полуостров, покрытый хвойным лесом.
Дивизия, наносившая главный удар, должна была ночью преодолеть по льду открытое пространство и на рассвете атаковать гитлеровцев на полуострове. Другая дивизия, наступавшая с востока во фланг противнику, содействовала первой в выполнении этой задачи.
Наступление началось неожиданно для врага: в первый день мы имели успех. Был захвачен плацдарм на северном берегу шириной до двух километров и глубиной до 500 метров. Немцы срочно подтянули на этот участок ближайшие резервы и уплотнили ими свои боевые порядки. Одновременно они сосредоточили по нашим частям на плацдарме массированный огонь артиллерии и минометов. Замерзшая гладь озера на подступах к полуострову тоже находилась под вражеским огнем. Наши части непрерывно несли потери.
Днем приблизиться к полуострову не было никакой возможности. Подход резервов, снабжение войск, эвакуация раненых - все производилось только ночью. Так продолжалось несколько суток.
Соединения, действовавшие на левом фланге армии, входили в оперативное направление, которое было закреплено, за подполковником Г. Г. Галимовым. Он получил задание от начальника штаба армии отправиться на полуостров, ознакомиться на месте с обстановкой, а затем доложить свои предложения. Вместе с ним был направлен в соседнюю дивизию и майор Смирнов, который должен был возвратиться вечером того же дня.
Галимов сообщил мне по телефону, что прибыл в дивизию и с наступлением темноты пойдет на полуостров. От Смирнова никаких вестей не поступало. Мы ждали его к ужину, но он не появился. Я приказал оперативному дежурному запросить все штабы полков той дивизии, куда уехал майор. Но нигде ничего не знали о нем.
На другой день Смирнова нашли на поле боя среди солдат, погибших при артиллерийском налете противника. Это была тяжелая утрата. Несмотря на то, что работал он у нас сравнительно недавно, все успели полюбить этого простого человека с открытой душой.
Подполковник Галимов вернулся через два дня. Он сообщил, что нет никаких перспектив улучшения обстановки. По докладу Галимова было принято решение отвести наши части с полуострова.
Едва пережили мы смерть майора Смирнова, как обрушилось новое несчастье. Погиб майор Аразиан, переведенный в штаб армии из 33-й стрелковой дивизии по моей просьбе. Веселый, никогда не унывающий, Виктор Аразиан был, что называется, душой общества. Он сразу прижился в отделе.
В ясный безоблачный день майор Аразиан вылетел на По-2 проверить с воздуха маскировку оборонительных позиций войск армии. Самолет вел на небольшой высоте отличный летчик старший лейтенант Новиков, награжденный двумя орденами Красного Знамени. Едва самолет приблизился к переднему краю, его обстреляла зенитная батарея. Один из снарядов попал в мотор, машина загорелась и рухнула юго-восточнее Пустошки. Старший лейтенант Новиков погиб при падении самолета. Майор Аразиан получил тяжелые ожоги и скончался через несколько дней.
Виктор Аразиан был единственным сыном учительницы из Евпатории. Северная часть Крыма к этому времени была уже освобождена от фашистских захватчиков. Мать Виктора успела получить от него первое письмо. Но ее ответ пришел после смерти сына...
6
Больше двух лет я ничего не знал о жене и дочке. Где они? Что с ними? эти вопросы не давали покоя. И вдруг радость! Вскоре после того как фашистов вышвырнули из Днепропетровска, я получил известие от жены. И она и дочурка, обе живы!
В первом же подробном письме Лида сообщила, что до нее дошла моя весточка, посланная из Москвы в начале войны, и томик стихов Симонова она тоже получила. Жена писала, что за два года оккупации много раз перечитывала мое письмо, что в стихах Симонова черпала силу, чтобы выдержать тяготы фашистской неволи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
