Лисил наконец отошел от подсвечника и впервые за все время обратился к Ланджову:
— Стало быть, вы каждую неделю уходите из дома в один и тот же вечер, и ваша дочь взяла за правило именно в этот вечер отпускать прислугу?
Ланджову, похоже, стало не по себе оттого, что Лисил заговорил с ним напрямую, однако он только поджал губы и кивнул:
— Да, но сам я узнал об этом только после смерти Чесны.
Лисил коротко глянул на Магьер, и она поняла, что он начал работать головой. Это-то ей и требовалось. Факт, на который он сейчас указал, заметить было не так уж трудно, но Лисил частенько подмечал такое, что ей и в голову прийти не могло.
— Нам нужно будет побеседовать с вашими слугами, — негромко проговорила Магьер.
— Зачем? — Ланджов уже явно овладел собой. — Я уже рассказал вам все, что услышал от них. Они и так уже страдают от сознания своей вины, к чему, не понимаю, причинять им еще большие страдания?
Вины? Этот человек и впрямь считает, что слуги, которых хозяйка отпустила вечером поразвлечься, должны чувствовать себя виноватыми?
— Вы сказали, что кухарка в тот вечер осталась дома, — настойчиво продолжала Магьер. — Мне нужно поговорить хотя бы с ней.
Все еще поджав губы, Ланджов отошел к дверному проему и вполголоса, резко что-то бросил служанке. Вскоре в кабинет вошла дородная женщина лет пятидесяти.
У нее, в отличие от молоденькой служанки, вид был отнюдь не испуганный. Ее рыжие, чуть сбрызнутые сединой волосы были стянуты на затылке в тяжелый узел, а на фартуке, хотя и чистом, можно было разглядеть застиранные пятна. Женщина смерила взглядом Магьер.
— Так ты, стало быть, и есть охотница? Ты совсем не такая, как я ожидала.
Магьер едва сдержала улыбку.
— Вполне вероятно. — Она обернулась к Ланджову. — Можем мы поговорить с ней с глазу на глаз?
— Нет, — отрезал он. — Все расспросы должны вестись только в моем присутствии.
Магьер стало ясно, что, хотя Ланджов и призывал на собрании своих собратьев по совету всемерно помогать охотнице, сам он отнюдь не намерен следовать этому призыву. Он, видимо, полагал, что Магьер и близко не подойдет к нему и к его дому, а выследит убийцу Чесны каким-нибудь сверхъестественным способом. Затем она предоставит совету доказательство, что дело сделано, и тогда ее погладят по головке, сунут в зубы банковский вексель и с радостью отправят восвояси.
— Как тебя зовут? — обратилась Магьер к кухарке.
— Дита.
— Расскажи нам, что случилось в тот вечер, когда была убита Чесна.
— Так ведь я уже рассказала хозяину все до последнего словечка. Я-то и понятия даже не имела, что молодая хозяйка, бедненькая, сама пошла открывать дверь. Я и стука-то не слышала.
Магьер кивнула:
— Никто тебя не винит, но мне нужно, чтобы ты подробно и точно рассказала нам, что делала в тот вечер. Быть может, это поможет нам найти убийцу.
Дита поджала губы:
— Чесна была такая добрая. Всегда, когда хозяин уходил играть в карты, она отпускала Хеди и Андре погулять, а сама сидела дома и читала или приходила ко мне поболтать. В тот вечер я возилась в кухне — нужно было убрать на зиму сушеные сливы. Стука в дверь я не слышала и голосов тоже, потому что кухня у нас в задней части дома. А вот когда я открыла дверь черного хода, немного проветрить — сразу почувствовала сильный сквозняк. Я еще подумала — может, где-то окно забыли закрыть. Пошла проверить, ну и увидела, что входная дверь нараспашку.
Дита осеклась, и глаза ее подозрительно заблестели, но все же она сумела не дать воли слезам и лишь больше помрачнела:
— Ну, я и закрыла дверь. Бедная девочка наша там и лежала, на ступеньках, а я ее не заметила. Я-то думала, что она в своей комнате, и просто закрыла дверь.
Ланджов слушал ее внимательно, но при этих словах, не выдержав, опустил голову.
— И только потом, — продолжала Дита, — уже за полночь я услышала крик хозяина. Я тогда уже улеглась в кровать, а потому схватила халат, кое-как оделась и выбежала из спальни. Хозяин кричал во дворе, так что я распахнула входную дверь и увидела, что по дорожке от ворот бежит к дому лорд Кушев.
— Кто такой Кушев? — спросил Лисил.
— Наш сосед, — ответил Ланджов. — Он играл со мной в карты в «Рыцарском доме».
— Ох какое это было ужасное зрелище! — прошептала Дита. — Платье на бедняжке было все разорвано, а уж горло…
— Хватит! — хриплым голосом оборвал ее Ланджов. — Не понимаю, какой от всего этого прок!
Лисил выразительно вскинул брови, но о чем он подумал — догадаться было невозможно.
— Надеюсь, вы сохранили платье? — спросила Магьер.
— Да, — процедил Ланджов. — Капитан Четник из городской стражи сказал мне, что платье надо обязательно сохранить, даже после похорон.
Магьер взяла на заметку это имя. До сих пор почти все люди, причастные к этому делу, проявляли полнейшее нежелание думать, но этот капитан, похоже, человек здравомыслящий, и с ним не мешало бы поговорить.
— Мне нужно взглянуть на это платье, — сказала она. И, замявшись, добавила с некоторым смущением: — Точнее говоря, его должен обнюхать наш следопыт.
С этими словами Магьер указала на Мальца. Ланджов снова побледнел. Одна мысль о том, что какой-то пес будет обнюхивать одежду убитой дочери, могла бы кого угодно довести до белого каления. К чести Ланджова, он просто сказал:
— Оно в комнате Чесны. Идемте.
Дита ушла, а Магьер, Лисил и Малец последовали за Ланджовом в коридор и повернули направо. Коридор, расширяясь, выводил к винтовой лестнице. Они поднялись на третий этаж, и Ланджов ввел их в комнату дочери.
Под кремовым балдахином стояла большая кровать с периной. Вдоль стен, так низко, что дотянуться мог бы и ребенок, были прибиты побеленные полки, и Магьер поразило, сколько на них игрушек. Лисил тоже первым делом заметил именно игрушки. Вдоль одной стены стояли на полке куклы — пара игрушечных зверюшек, глуповатого вида марионетка, но в основном десятка два кукол. Здесь были блондинки, брюнетки и даже одна рыжая. Головы у кукол были фарфоровые, кружевные наряды — лилового, желтого и розового цвета.
— Сколько лет было вашей дочери? — спросила Магьер.
— Шестнадцать, — ответил Ланджов.
Услышав это, Лисил вскинул брови и снова выразительно поднял глаза к потолку.
— А где ее мать? — спросил он.
И опять Ланджов ответил не сразу, словно этот вопрос показался ему не только неуместным, но и дерзким.
— Она умерла в ту ночь, когда родилась Чесна, — наконец сказал он.
Помимо воли Магьер испытала искреннее сострадание к этому высокомерному вельможе. Его жена умерла родами, а теперь он лишился и единственного ребенка. Быть может, он просто не стремился к тому, чтобы дочь поскорей стала взрослой и покинула родительский дом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
