Надо было мне сразу проработать этот момент. Но я был уверен, что встал на верный след, который вел к Горыну, и не отвлекался больше ни на что. А стоило бы задать себе вопрос — зачем трем гопникам нападать на гуляющую парочку? Тогда я ответил себе так: преступник желал нейтрализовать приехавшего в город следователя. Днем позже, когда венценосец подчинил себе Кэйтлин и приказал ей сбежать из штаб-квартиры, поменял свое мнение — счел первое нападение попыткой похищения девушки, организованной по заказу Вивисекторов. Но теперь я видел то, что упустил с самого начала.
— Кэйтлин относится к типу девушек, которые были убиты, — с каждым сказанным мной словом в душе поднималась уверенность в том, что на этот раз я не ошибаюсь. — Не полностью, преступник выделял какую-то одну черту в их внешности. Думаю, глаза. Конечно, играли роль и овал лица, и волосы, и нос с подбородком. Но для него это уже было вторично, главной чертой оставались глаза.
Они в самом деле были похожи глазами, даже взглядом, если можно так сказать. Странно, что я только теперь, после всех этих неудач, отметил этот факт. Думал, что деталью, интересующий нашего злодея, было лицо девушки.
— Ты хочешь сказать, что венценосец — психопат, как мы считали с самого начала? И он хотел похитить Кэйтлин для себя, а не для Вивисекторов? — уточнил Годрох. — Но зачем потом, когда подчинил ее венцу, он отдал ее им?
— Потому, что на втором эпизоде он получил указание похитить ее от дяди, — пояснил я. — Которому сделали заказ Вивисекторы — вряд ли Аверьянов напрямую работал с ними. И тогда, я считаю, он и понял, как уйти от преследования Секции и свалить все на Немировского.
Ответом мне было задумчивое молчание в салоне. Коллеги осмысляли сказанное мной и, судя по их скептическим лицам, никто особенно не разделял мою уверенность.
— Ну смотрите! — чуть горячась продолжил я. — Тут надо всю цепь восстановить, чтобы понять. Аверьянов похищал девушек, пользовался ими, а затем избавлялся. Сперва он действовал так: прощупывал будущую жертву — подсылал к ней Мохова, ну, того типа, которого застрелили. Потом… Тут два варианта. Либо он оборзел от собственной безнаказанности, либо дуэт Ангелова с Моховым засветился. Тогда венценосцу и пришлось обзавестись другими подручными — помните, трех последних девушек Мохов не знал?
— Почему бы тогда ему было не подчинить Мохова? — вопрос задала Амалайя. Не недоверчиво уже, а так, для уточнения.
— Не подумал? Не знал возможностей артефакта? Не имею понятия! Но, смотрите! Преступления происходили на протяжении нескольких месяцев, и с каждым из них он становился все наглее и наглее. Может, раньше он просто не думал о том, чтобы всех ставить под венец? А потом вошел во вкус и работал только с марионетками? Нас с Кэйт срисовали с вокзала, подкараулили на прогулке.
— Зачем посылать мордоворотов, чтобы получить каплю крови?
— Конспирация! Он не хотел, чтобы его видели рядом с жертвами. А кровь можно было получить и после нападения.
— Как-то сильно борзо… — не удержался от комментария гном.
— А припереться в штаб-квартиру Секции и там подчинить нужного ему человека прямо у нас под носом — это не борзо?
— Допустим. И что дальше?
Амалайя, кажется, встала на мою сторону. Не знаю, чем я ее смог убедить, но скепсис в ее голосе практически не слышался.
— Да ничего! Все происходящее остается неизменным, только окрас меняет. Мы сперва думали, что нам противостоит организация Горына, потом, что его хотят подставить, а на самом деле его племянник пытался выкрутиться из ситуации, в которой оказался. Узнал, что выбрал в качестве последней жертвы сотрудницу Секции — напугался. Начал за нами следить. Увидел, что мы вышли на Мохова — приказал убить его. Затем, когда появились Вивисекторы, увидел возможность спихнуть все на дядьку. Похитил Кэйтлин, понимая, что мы подумаем именно на Горына, а когда тому американцу не удалось сбежать, приказал подконтрольному Немировскому бежать на яхте. И, чтобы уже наверняка, велел ему оказать сопротивление. Все, концы в воду! И план бы сработал, если бы он не пожелал убедиться, что мы поверили, и не написал бы Кэйтлин. А потом, когда увидел, что мы пошли по его людям, запаниковал и начал крушить все вокруг. Я, собственно, только тогда и понял, что мы имеем дело с психопатом-одиночкой, а не с организацией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Складно, — крякнул гном, заводя машину во двор полицейской управы. — По сути ты прав — это ничего не меняет.
— Да, это не дает нам никакой возможности найти венценосца, — согласно кивнула эльфка. — Даже более того, делает наши шансы схватить его и забрать венец совсем призрачными.
И тут я с ней был одновременно согласен и нет. Да, Аверьянов одиночка, и ему гораздо проще залечь на дно. Он не покажется, пока не решит, что опасность миновала — плевать ему на конкурентов и дядькину организацию. По ДНК мы его не найдем, он этот момент предусмотрел. Попытаемся, конечно — Амалайя уже отправила группу экспертов во главе с Филипповым на его квартиру. Они соберут все волоски злодея, что смогут там найти, но что-то мне говорило, что и тут нас ждет неудача. Венценосец бежал и рушил за собой все мосты.
А возможностей скрыться у него великое множество. Боги, да он может зайти в любую квартиру, превратить ее обитателей в своих рабов и жить там спокойно, пока мы будем носиться по полуострову в его поисках! Или так же захватить машину и ехать сейчас по направлению к Польше, а оттуда к Германии, где мы его уже не достанем. Не удивлюсь, если вся эта ерунда с нападениями на нас была попыткой выиграть время на бегство.
Поймать его будет невероятно сложно, но один способ есть. Довольно опасный и, если уж на то пошло, мерзкий. Мне даже самому себе не хотелось признаваться, что идея эта зародилась именно в моей голове, но…
— Один способ найти его у нас все-таки есть, — не очень уверенно протянул я. — Как мне кажется.
Все, даже сидящий за рулем гном, моментально повернулись в мою сторону. Хорошо, что машина уже остановилась, а то не миновать нам встречи с каким-нибудь деревом.
— Кэйтлин, — пояснил я. — Он отправлял своих слуг нападать на нас только тогда, когда Кэйтлин была с нами. Сперва на Амалайю, потом на всех, когда мы вместе поехали к особняку финансиста.
— Мы, вроде, уже обсуждали это? — непонимающе протянул Годрох. — Понятно, что мне далеко не все известно о венце…
— Для связи им нужен коммуникатор, да, — махнул я рукой. — К счастью, мерзавец не может залезть своим слугам в голову настолько глубоко, чтобы обмениваться мыслями. Но для установки местоположения своего слуги никакие устройства не нужны. Как-то же Аверьянов определял, где мы находимся, даже когда Кэйтлин была без сознания. Что, если связь эта…
— Двусторонняя? — тут же отозвался орк. — В этом есть смысл.
— Отправим ей сообщение на коммуникатор от имени венценосца и с его номера, — подхватил гном.
— И дадим ей улизнуть, а сами пойдем за ней, — закончила эльфка. Медленно покачала головой, не отрицая такую возможность, а будто бы удивляясь тому, что услышала. — Знаешь, Антон… Не ожидала именно от тебя такого предложения.
Вот! Именно это я и имел в виду, когда жалел, что идея пришла в голову именно мне. Я как бы сразу стал мерзавцем, который для достижения цели не пожалеет близкого ему человека. А остальные, даже когда (без всяких если!) согласятся, останутся незапятнанными. Они же просто согласились с планом, а не придумали его.
Но, как оказалось, нелюдей я знал все-таки не очень хорошо. Никто не стал ко мне хуже относиться, даже не посмотрел в мою сторону с осуждением, как бы говоря: «Ну что же ты, Лисовой, даже девчонку, тебе доверившуюся, не пожалел, и наживкой в пасть серийному убийце отправил!» Напротив, все как-то сразу оживились, обнаружив, что из тупика найден выход. А фраза эльфки оказалась произнесенной не в упрек, а с искренним, но радостным удивлением. Это я понял из ее последующего объяснения, которое, если его ужать, звучало как: «Вы, люди, очень сентиментальные!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
