Это мое первое обязательство, и этот метод я обычно называю секулярным. Он не затрагивает религию.
Хотя все основополагающие мировые религии несут послание любви и сострадания, все же религиозная вера и общечеловеческие ценности – это вещи разные по своей сути. Общечеловеческие ценности – это то, что мы обретаем с рождения, а религиозные убеждения приходят позже.
Тем не менее, все основные религиозные традиции несут одно и то же послание миру, и в этом смысле они равнозначны. Отсюда вытекает мое второе обязательство – способствовать гармонии в отношениях между религиями. Хотя все религии обладают равным потенциалом приносить мир в человеческую душу, все же на земле по-прежнему свирепствуют войны и конфликты. Это было в прошлом, это продолжается и по сей день. И причиной этих конфликтов становится в том числе и религиозная вера.
И, наконец, третье обязательство - решение тибетского вопроса. Я считаю, что оно связано с моими первыми двумя обязательствами – пропагандой общечеловеческих ценностей и гармонии в отношениях между религиями. И причина этой взаимосвязи кроется в тибетской буддийской культуре. Обычно я разделяю – буддизм и буддийскую культуру. Буддизм как религия – это то, что затрагивает жизнь отдельного человека, а буддийская культура – общество в целом. В буддийском сообществе, хотя оно и остается буддийским, всегда есть место представителям других вероисповеданий. Кроме того, буддийская культура - это культура мира и сострадания, и потому в деле пропаганды общечеловеческих ценностей она может сыграть весьма полезную роль и сохранять ее имеет смысл.
Если говорить о моем втором обязательстве – пропаганде гармонии в отношениях между религиями, то здесь нужно отметить, что тибетская духовная традиция пришла из Индии. Как вы можете видеть, Индия на протяжении многих веков являлась мультирелигиозным обществом, где мирно уживалось множество разных вероучений, и религиозная терпимость веками оставалась неотъемлемой частью жизни этой страны. Эта тенденция сохраняется и по сей день.
Это верно и для Тибета. Хотя в целом Тибет является буддийским сообществом, но в последние 400 лет его также населяют мусульмане, а в первой половине 20-того столетия появились первые христиане. Но мы гармонично сосуществуем. Тибет унаследовал от Индии культуру религиозной терпимости, и потому решение тибетского вопроса может также помочь и в деле пропаганды гармонии в отношениях между религиями.
Сохранение буддизма и буддийской культуры – это первый аспект тибетского вопроса; второй – особые меры по охране окружающей среды Тибета. В силу того, что Тибет расположен на высокогорье, в зоне сухого климата, для сохранения его экологии действительно необходимы совершенно особые меры.
Охрана окружающей среды Тибета имеет большое значение еще и потому, что большинство крупных рек Азии, покрывающих территорию от Пакистана и до Китая, берут начало именно в Тибете. Уже сегодня мы становимся свидетелями падения уровня воды в этих реках и их частичного загрязнения. Между тем, от этих рек зависят жизни миллиардов живых существ. Следовательно, охрана окружающей среды Тибета в интересах не только шести миллионов тибетцев, но и миллиардов разнообразных живых существ.
Третий аспект – отношения между Индией и Китаем, двумя наиболее густонаселенными странами планеты. Подлинная дружба этих двух стран, основанная на взаимном доверии, имеет жизненно важное значение для мира во всем мире и мира в регионе. До тех пор, пока ситуация в Тибете остается напряженной, китайское правительство вынуждено дислоцировать в регионе значительные вооруженные формирования. И это автоматически вызывает недоверие со стороны Индии. Поэтому, если мы хотим добиться взаимного доверия в отношениях между Индией и Китаем, то здесь подлинный мир в Тибете имеет первостепенное значение.
Это базовая информация по тибетскому вопросу. Теперь, как мы собираемся его решать? Прежде всего, мы не стремимся к независимости. Мы готовы оставаться в составе КНР, и китайская конституция предусматривает возможности для такой автономии. К сожалению, положения, касающиеся автономии и прав национальных меньшинств, изложенные в Конституции КНР и так называемом «Белом документе», не выполняются на практике. Вот почему мы говорим, что нам необходима подлинная автономия.
Мы не хотим, чтобы одна сторона выиграла, а другая проиграла. Мы хотим, чтобы обе стороны остались в выигрыше. Руководствуясь этим подходом, мы стараемся сделать все от нас зависящее, чтобы выработать наилучшее взаимоприемлемое решение.
С 1979 года мы установили прямые контакты с китайским правительством. В начале 80-тых у нас, действительно, была надежда. Но затем ситуация постепенно становилась все более напряженной, что в конечном итоге вылилось в подавление студенческого восстания на площади Тяньаньмэнь, и китайское правительство стало придерживаться более жесткой внутренней политики.
Затем, в 2002 году, мы возобновили прямые контакты с правительством КНР, и за это время провели шесть раундов встреч. До пятого раунда у нас была определенная надежда – мы шли по пути установления доверия в отношениях между нами. На пятой встрече китайские делегаты признали, что сторона Далай Ламы не стремится к независимости. Но, тем не менее, и после пятого раунда встреч китайские чиновники продолжают называть меня сепаратистом и повторять, что Далай Лама добивается независимости Тибета.
На шестой встрече китайцы заняли очень жесткую позицию, а внутри Тибета усилились репрессии. Но, несмотря на это наша позиция не изменилась – мы целиком и полностью придерживаемся политики Срединного пути. Такова ситуация на сегодняшний день. Теперь ваши вопросы.
- Наша телевизионная группа в августе этого года имела возможность съездить в Тибет, посетить святые места, монастыри, ваши резиденции в Потале и Норбулинке. Вот уже около полувека вы лишены возможности посещать Тибет, насколько ярки ваши воспоминания об этих местах, и как вы узнаете новости об изменениях, происходящих в Тибете?
Я очень отчетливо помню Тибет…
С 80-тых годов, несмотря на существующие ограничения, тысячи тибетцев приходят в Индию: кто-то получает разрешения, кто-то – нелегально. Они и приносят нам последние новости из Тибета.
Все тибетцы, которые сегодня приезжают из Индии в Лхасу, отмечают, что столица Тибета перестала быть тибетским городом. Теперь это китайский город, и это весьма значительное изменение.
Когда мы уходили из Тибета, население Лхасы составляло 50-60 тысяч человек. Сегодня в Лхасе проживает 300 тысяч, и две трети из них – китайцы.
- Как бы сложилась ваша жизнь, если бы вы не были избраны духовным и светским лидером Тибета?
Честно говоря, я не знаю. Но если бы я остался в своей маленькой деревне, и ситуация в стране не изменилась, тогда бы по воле своих родителей я, скорее всего, последовал примеру двух своих старших братьев и стал монахом в монастыре Кумбум. Так я бы стал третьим монахом в нашей семье.
А если бы я остался мирянином, то поскольку мне очень нравятся различные механизмы, то я, вероятней всего, работал бы в этой области. Мои пальцы весьма приспособлены к отвертке и другим инструментам.
- Встречались ли вы с кем-нибудь из лидеров советской эпохи? Ходят слухи, что вы подарили Брежневу кошку.
Брежневу? Нет.
Находясь в Пекине, я встречался с Хрущевым, Булганиным и Микояном. И еще, когда в Ташкенте скончался премьер-министр Индии Лал Бахадур Шастри, то на его похоронах в Дели присутствовал Косыгин. Один из моих индийских друзей подвел его ко мне, а тоже сделал шаг на встречу, но Косыгин ретировался. Он повел себя как настоящий друг Китая. [улыбается]
Что касается религиозных лидеров, я два раза встречался с Патриархом Пименом.
- В Норбулинке до сих пор хранится радиола, подаренная вам Хрущевым…
Да, да, это было в Пекине в 1954 году. Совершенно верно. Вы мне напомнили, я об этом уже забыл.
И еще, я несколько раз встречался с Горбачевым. В декабре в Риме состоится встреча лауреатов Нобелевской премии мира, и там, скорее всего, будет присутствовать и Горбачев. Я буду рад новой встрече с ним. Мы стали добрыми друзьями. Он – очень приятный человек.
- Как вы думаете, о чем будет ваша беседа?
Наша встреча состоится в рамках форума, организованного мэром Рима Вальтером Вельтрони и посвященного миру во всем мире. Это и будет главной темой нашего общения. Кроме того, Михаил Горбачев проявляет интерес к экологии. Возможно, мы поговорим об этом.
Однажды, кажется, это было в Москве, я заметил в разговоре с Горбачевым, что крах Советского Союза совсем не обязательно означает крах коммунистической системы. Я вижу здесь разницу. Я спросил его мнение на этот счет как бывшего секретаря компартии. Я задал ему этот вопрос, но он не ответил…
