— Да? А что ж тогда Вяземская «забыла» упомянуть любимую племянницу в завещании? — огрызнулся следователь.
— Мне это, господин следователь, неведомо. Я за других не в ответе-с, — робко выговорил портной.
— Ну вот что, голубчик, не хотите подписывать — не подписывайте. Мне торопиться некуда. У меня достаточно оснований задержать вас. Посидите пока с убийцами и насильниками, тюремной баланды отведаете, клопов покормите. Пройдет пара-тройка месяцев, — а может, и полгода! — глядишь, мы и разберемся во всем. Если не причастны — выпустим, а виновны — под суд пойдете.
Следователь вынул портфель с бронзовой монограммой на пряжке и, давая понять, что допрос окончен, открыл его.
— А если я подпишу, вы меня отпустите? — понурив голову, кротко спросил Шнеерзон.
— Вы что же это? Торговаться со мной вздумали? — повысил голос коллежский советник и, налившись багровой краской, стал похож на вареную свеклу.
Закройщик схватил перо и судорожно вывел подпись.
— А вот это совсем другой коленкор, милейший, — не скрывая радости, самодовольно провещал чиновник.
Шнеерзон замер, точно подсудимый, ожидающий приговора судьи. Он громко глотал слюну и с надеждой смотрел на следователя.
Илья Ионович медленно провел своими длинными пальцами по бакенбардам и, разглядывая потолок, вымолвил:
— Несомненно, вы сделали правильный шаг. Несомненно-с. Но поймите и меня: всего два часа назад в вашем столе обнаружили вещественные доказательства причастности к нападению на Анну Извозову. И отпустить вас сию минуту я не имею права. Однако в душе я верю, что вы честный и порядочный человек, но до тех пор, пока я не отыщу настоящего злодея, вам придется некоторое время провести в… тюрьме. Поверьте, Арон Яковлевич, это ненадолго.
— Как в тюрьме? Но вы же обещали-с?
Между тем следователь вынул из папки совсем другой, уже отпечатанный на машинке лист и выговорил сухим официальным тоном:
— Это постановление о вашем аресте. Соблаговолите ознакомиться и расписаться.
Портной, точно загипнотизированный, безропотно подчинился. Но в его глазах еще жила надежда, что весь этот кошмар вот-вот закончится, все станет на свои места и он пойдет домой. Пожалуй, он возьмет извозчика или даже таксомотор, чтобы поскорее унестись от всех этих неприятностей.
А следователь, спрятав протокол в папку, достал серебряную луковицу карманных часов, щелкнул крышкой и, спохватившись, воскликнул:
— Ба! Совсем запамятовал! У нас же в три пополудни назначено важное совещание. Простите, спешу-с, — с этими словами он распахнул дверь и окликнул охрану. Стражник появился тотчас же.
Повернувшись к арестованному спиной и уставившись на портрет Государя, следователь повелел увести задержанного.
Когда в коридоре затихли шаги арестанта и конвойного, Илья Ионович покинул кабинет и в приподнятом настроении зашагал домой. Остаток дня обещал быть приятным: старые дружки заявятся на преферанс. Супруга, как всегда, приготовит холодные закуски и напитки. И сегодня вечером он точно отыграется и вернет «красненькую», проигранную на прошлой неделе. Непременно вернет!
25
Выстрел
I
Электрический звонок проверещал нервно, три раза подряд. «И кому это неймется?» — подумала Вероника Альбертовна. Она вышла в переднюю и, не снимая цепочки, приоткрыла дверь; в ее проеме виднелся какой-то человек в надвинутой на глаза шапке и длинном, до самого пола, пальто. Он держал в руках сверток и смотрел себе под ноги.
— Что вам угодно? — тихо спросила жена статского советника.
— Мадам Ардашева здесь проживает? — осведомился он.
— Да, это я.
— Велено доставить вам платье, пошитое в салоне «Мадам Дюклэ», — просипел посыльный.
— Хорошо, — произнесла она, сняла цепочку и отворила дверь.
И в этот момент незнакомец шагнул к хозяйке, обхватил ее двумя руками и, как бревно, внес внутрь. Левой рукой он прикрыл ей рот, а правой потянул на себя бронзовую ручку двери. Английский замок клацнул, точно пасть тигра, и надежно закрыл квартиру. Сверток упал под ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вероника Альбертовна почувствовала запах дорогого мужского парфюма. Сильные руки вновь подняли ее и понесли через анфиладу комнат к спальне. Она попыталась закричать, но голос сорвался, и окрик умер, едва родившись.
Он бросил ее на кровать и, уверенный в собственном превосходстве, начал раздеваться.
— Это вы? — испуганно вымолвила жертва.
— Да, милочка! Я! — Он сбросил пальто и, стягивая пиджак, добавил: — Не заставляйте меня рвать на вас одежду — лучше разденьтесь сами.
— Так, значит, вы убили Фаину Мелентьевну? — подобрав под себя ноги, вымолвила Ардашева.
— А вам жаль ее? — расстегивая брюки, удивился он. — Она была шлюхой. И ее модистка, рано или поздно, тоже стала бы такой. Служа в этом швейном борделе, она не смогла бы остаться порядочной девушкой, ведь перед ее глазами ежедневно сновали похотливые парочки, снимавшие примерочную комнату для плотских утех. Вот потому-то я и лишил ее возможности лицезреть это капище разврата. Я, если хотите, спас ее душу. К тому же я подарил ей жизнь. Вы думаете, я не прав? Но посмотрите, во что превратилась Пелагея — племянница Вяземской. Мало того что она от рождения редкая стерва, так еще и неразборчивая шлюха. Кроме Шнеерзона, эта дамочка умудрилась переспать еще с тремя моими приказчиками. И это всего за одну неделю! Если хотите знать, она будет следующей после вас жертвой.
— После меня? — дрожа всем телом, прошептала хозяйка. — Вы хотите меня убить?
— Не знаю, — снимая исподнее, выговорил он. — Если вы сумеете усладить меня так же, как в воскресенье вы ублажали своего любовника, то, может быть, я вас и помилую.
— Я вам не верю. Вы все равно потом убьете меня. Ведь вам не нужен свидетель, — робко вымолвила Вероника Альбертовна, закрываясь от преступника подушкой.
— Ну хорошо! Хотите откровенность? Пожалуйста! Либо вы будете безотказно выполнять мои маленькие фантазии — и после этого я вас совсем безболезненно умерщвлю, — либо я буду насиловать вас, как последнюю бульварную шлюху, а потом, еще живую, стану медленно и долго пытать. Мой кинжал совсем заскучал без работы. Дальше продолжать? — прошипел он, дрожа всем телом и явно возбуждаясь от собственных кровожадных фантазий.
В этот момент Вероника Альбертовна выставила вперед руку, сжимающую шестизарядный «Бертран». Громыхнул выстрел, и злодей покачнулся. Запахло порохом. Зажмурившись, испуганная женщина продолжала нажимать на спусковой крючок до тех пор, пока не кончились патроны. Послышался глухой звук упавшего на пол тела, и только после этого чья-то рука вынула из ее ладони Le Rapid.
Перед ней стоял супруг. В одной руке он держал браунинг, а в другой — шестизарядный дамский пистолет. Глядя на корчившегося в муках злодея, Клим Пантелеевич принялся успокаивать жену:
— Все уже позади. А стреляла-то зачем? Мы же договорились, что как только маниак приблизится к кровати — появляюсь я.
— И что потом? — слезая с брачного ложа, как-то буднично озадачилась жена. — Ты сдашь это чудовище в полицию? Будет суд, и в конце концов упыря просто отправят на каторгу? А как же справедливость? Как же возмездие за загубленные души? Вчера я нашла в твоей библиотеке «Уложение о наказаниях». Полистав книгу, я еще больше убедилась в собственных предположениях: Супостату в любом случае удастся избежать смертной казни. И этот факт меня очень расстроил. Однако вскоре я обнаружила параграф, в котором говорится, что, защищая себя от «преступного посягательства», имею полное право пристрелить его. Разве я не права, господин бывший присяжный поверенный?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Права, еще как права, но надо вызвать карету «Скорой помощи». Надеюсь, его еще можно спасти. Заметь, в него попала только первая пуля, а все остальные изрешетили твой любимый комод. И ты опять стреляла зажмурившись.
Вероника Альбертовна закивала головой, обняла мужа и расплакалась.
