(12) А потому пускай сотоварищ мой либо придержит свою вражду до другого дела, либо, если уж ему хочется поупражнять ее непременно в этом, пусть задержит своих амбракийцев до прибытия Марка Фульвия; (13) я же не допущу, чтобы в отсутствие Марка Фульвия было вынесено какое-либо постановление ни относительно амбракийцев, ни относительно этолийцев».
44. (1) Эмилий сетовал на ловкость и коварство своего противника как на что-то общеизвестное и утверждал, что тот будет тянуть время, чтобы не появляться в Рим в консульство своего врага, и на спор между консулами потрачено было два дня. (2) Казалось, что в присутствии Фламиния ничего решено быть не может. (3) Воспользовались случаем, когда Фламиний вдруг заболел и не явился в сенат, тут по предложению Эмилия сенат постановил, чтобы амбракийцам вернули все их имущество, (4) чтобы они пользовались свободой и собственными законами, а пошлины, какие захотят, могли бы взимать и на суше, и на море при условии, что от них будут освобождены римляне и латины-союзники. (5) Что же до жалобы на похищение изваяний и всяких украшений из святилищ и храмов, то решено было по возвращении Марка Фульвия в Рим доложить об этом коллегии понтификов, чтобы все было сделано в соответствии с их мнением. (6) Консул и этим не удовольствовался и потом, воспользовавшись малолюдьем в сенате, добавил к принятому еще одно постановление – о том, что Амбракию нельзя считать городом, который взят приступом124.
(7) Потом, по решению децемвиров, происходило трехдневное молебствие о здравии народа, так как в городе и в селениях свирепствовало моровое поветрие. (8) После этого состоялись Латинские празднества. Совершив положенные обряды и священнодействия, консулы завершили набор (тот и другой предпочли новобранцев) и отправились в провинцию, а всех старых солдат распустили.
(9) По отбытии консулов в Рим явился проконсул Гней Манлий. Претор Сервий Сульпиций собрал для него сенат в храме Беллоны, и Манлий, сам, доложив о совершенных им подвигах, потребовал воздать за них почести бессмертным богам, а ему позволить вступить в город с триумфом. Этому, однако, воспротивилось большинство из состоявших при нем десяти легатов, и особенно Луций Фурий Пурпуреон и Луций Эмилий Павел.
45. (1) Они говорили, что были приданы Гнею Манлию125 как легаты для заключения мира с царем Антиохом и для окончательного определения условий союзного договора, предварительно установленных Луцием Сципионом, (2) а Гней Манлий прилагал все силы к тому, чтобы преступить этот мир, и буде даст ему Антиох такую возможность, захватить его хитростью126. Но тот прознал о коварном замысле и, хоть и часто его зазывали на переговоры, сумел не только не встретиться с консулом, но даже не попасться ему на глаза. (3) Когда Манлий загорелся желанием перейти Тавр, все легаты едва умолили его не испытывать предсказание Сивиллы127, чьи стихи сулят поражение тому, кто перейдет роковой рубеж. И все-таки он, пододвинув войско, поставил лагерь почти на самой вершине хребта у раздела вод. (4) Не находя там никакого повода к войне, потому что царские гарнизоны оставались спокойными, он и повернул войско против галлогреков: (5) начал с этим народом войну без суждения сената, без повеленья народа128. Кто и когда дерзал поступать так самовольно? Войны с Антиохом, Филиппом, Ганнибалом и карфагенянами велись совсем недавно. (6) О каждой из них запрашивали сенат, и народ приказывал быть войне. Тогда сперва через послов требовали удовлетворения, а потом уже посылали тех, кто объявлял войну129. (7) «Но что же из этого, – продолжали легаты, – сделано тобою, Гней Манлий, чтобы могли мы считать твои действия войной римского государства, народа римского, а не твоим частным разбойничьим предприятием? (8) Да, но ты, этим-то довольный, прямым ли путем повел свое войско на тех, кого выбрал себе во враги? (9) Или шел ты по всем извилинам всяких дорог, останавливаясь у распутий, и куда бы ни повернул со своими воинами Аттал, брат Эвмена, туда же следовал за ним ты, наемный консул с римским войском? И не обошел ли ты вслед за Атталом все углы и закоулки Писидии, Ликаонии, Фригии, собирая деньги с тиранов и начальников заброшенных крепостей? А тебе что за дело было до Ороанд? А до других городов, столь же невиновных? (10) А как вел ты войну, ту самую, за которую просишь триумфа? В подходящем ли месте давал ты сражение, в удобное ли для тебя время? (11) Ты действительно вправе требовать, чтобы бессмертным богам были возданы почести: ведь они, во-первых, не захотели, чтобы войско платило за безрассудного полководца, начинавшего войну вопреки всему праву народов; во-вторых, они дали нам не настоящих врагов, а каких-то животных.
46. (1) Не думайте, что только имя смешанное у галлогреков: намного раньше смешение испортило тела их и души. (2) Будь они те самые галлы, с которыми в Италии сражались тысячу раз и с разным исходом, то, при таком нашем-то полководце, вряд ли из битвы вернулся живым хоть единственный вестник! (3) Дважды сражался сей вождь с галлогреками, дважды он начинал бой в невыгодном месте, выстраивал войско в долине, почти у ног неприятелей, которые сверху могли бы и дротиков не бросать: просто, бросившись вниз нагишом, они собственными телам могли нас задавить. (4) И что же? Велико счастье народа римского, громко и грозно звучит его имя. Враги римлян и были, словно громом, оглушены недавним поражением Ганнибала, Филиппа и Антиоха. Такие рослые силачи обращены были в бегство только пращами и стрелами – мечи не обагрились в этой войне кровью галлов. (5) Стаей птиц разлетелись они при первом же свисте стрел. (6) Но мы-то все те же самые, клянусь, получили урок от судьбы, показавшей нам, что случилось бы, столкнись мы с настоящим врагом: ведь на обратном пути, наткнувшись на жалких фракийских разбойников, мы были разбиты, обращены в бегство и потеряли обоз. (7) Погиб – среди многих храбрых мужей – Квинт Минуций Терм, и это было гораздо большей потерей, чем мы понесли бы от гибели Гнея Манлия, чье недомыслие и стоило нам этого поражения. (8) Войско, возвращавшееся с добычей, отнятой у царя Антиоха, было раздроблено на три части – передовые тут, замыкающие там, а обоз еще где-то – и провело целую ночь, укрывшись в терновниках, среди логовищ диких зверей. (9) И за такие-то подвиги требуют триумфа? Предположим, что ты бы не потерпел во Фракии позорного поражения; над какими врагами ты тогда мог бы требовать триумфа? Над теми, я полагаю, каких указал бы тебе сенат и римский народ. (10) Так присужден был триумф вот этому Луцию Сципиону, так вон тому Манию Ацилию за победу над царем Антиохом, так несколько ранее Титу Квинкцию за победу над царем Филиппом, так Публию Африканскому за победу над Ганнибалом, над карфагенянами и Сифаком. (11) И даже после того, как сенат уже принимал решение о войне, приходилось еще спрашивать о мелочах: кому ее объявлять? Объявлять ли ее непременно самим царям или же достаточно объявить ее какому-либо их гарнизону130? Так хотите ли вы, чтобы весь этот порядок был нарушен и искажен, чтобы упразднены были права фециалов, чтобы и фециалов никаких больше не было? (12) Можно (не во гнев богам будь сказано) пренебречь обрядами богопочитания, можно забыть о богах в сердце своем, но неужто и у сената можно не спрашивать мнения о войне? (13) И народ не запрашивать, желает ли, повелевает ли он вести войну с галлами? (14) Но вот только что консулы хотели получить Грецию и Азию, а вы настаивали на том, чтобы провинцией дать им Лигурию, и они ведь послушались. (15) Поэтому, счастливо окончив войну, они с полным основанием будут просить почестей триумфа у вас, по чьей воле вели ее».
47. (1) Такова была речь Фурия и Эмилия. Ответ Манлия, как говорят, был примерно таков: «Отцы-сенаторы! До сих пор тем, кто просил триумфа, обычно противились народные трибуны. (2) Я благодарен им за то, что они, ради меня ли, по значительности ли совершенного мною, не только молчанием дали согласие на требуемую мною почесть, но, по-видимому, готовы были в случае надобности и доложить об этом в сенате. (3) Однако моими противниками – видно, так угодно было богам – стали люди из числа десяти легатов, а этот совет некогда придан был нашими предками полководцам для того, чтобы распорядиться плодами победы и прославить ее. (4) Луций Фурий и Луций Эмилий не дают мне подняться на триумфальную колесницу, тащат с моей головы почетный венок – они, кого я собирался призвать в свидетели совершенного мною, буде трибуны воспротивились бы моему триумфу. (5) Ничьей славе я, право же, не завидую, хочу только напомнить, отцы-сенаторы, что недавно вы своим влиянием удержали народных трибунов, людей храбрых и деятельных, которые хотели воспрепятствовать триумфу Квинта Фабия Лабеона131. Он получил триумф, хотя недоброжелатели его попрекали не тем, что он вел несправедливую войну, (6) но тем, что вообще врага в глаза не видал132. Я же, столько раз сразившийся в открытом бою с сотней тысяч воинственнейших врагов, больше сорока тысяч133 их захвативший в плен или перебивший, взявший приступом два их лагеря, оставивший всю страну по сю сторону Тавра замиренной, более спокойной, чем ныне Италия, не только обманом лишаюсь триумфа, (7) но и вынужден сам защищаться перед вами, отцы-сенаторы, от обвинений, возведенных на меня моими легатами. (8) Их обвинение, как вы ведь заметили, было двояким: они сказали, что и вести войну с галлами мне не следовало, и вел я ее опрометчиво и неблагоразумно. „Галлы не были нам врагами, это ты пошел на них, замиренных и готовых повиноваться”. (9) Не собираюсь я требовать от вас, отцы-сенаторы, чтобы вы думали, будто все, что вы знаете о свирепости галльского племени и его жесточайшей ненависти ко всему римскому, относится и к тем галлам, что поселились в Азии. (10) Забудьте о худой славе всего их племени, о своей нелюбви к ним – судите о них по делам их. Если бы только присутствовали здесь царь Эвмен и все города Азии! Тогда вам бы пришлось выслушивать не столько мои жалобы, сколько их обвинения. (11) Так разошлите послов по всем городам Азии и спросите, какое из двух рабств было тяжелее: то ли, от которого они освободились, когда Антиох был отогнан за Тавр, или то, от которого их избавило покорение галлов. (12) Они бы исчислили вам, сколько раз опустошали их земли, сколько раз угоняли добычу, рассказали бы, что возможность выкупа пленных им почти не представлялась, а до них доходили слухи о человеческих жертвоприношениях, о заклании их детей. (13) Знайте, что ваши союзники платили дань галлам и, освобожденные вами от власти царя, платили бы ее и поныне, не положи я этому конца.
