Возносящиеся ввысь белоснежные стены были увенчаны величавыми золочеными орудийными башнями и окаймлены адамантиевыми укреплениями, в равной мере прекрасными и смертоносными. Словно живая структура из невыразимо красивого коралла, крепость будто вырастала из скалы — могучее сооружение, порожденное в стародавние времена гением примарха Ультрамаринов.
Она стояла на мощном горном хребте памятником гению и провидческому дару этого человека. При всем своем величии крепость Геры не была памятником тщеславию — скорее, шедевром архитектуры, возвышающим душу и напоминающим любому, кто взглянет на него, о возможности устремляться к великому. Это было великолепное творение, подобное поэзии в камне, говорящее столь много сердцу, но не самомнению.
Уриил и Пазаний стояли одни на окаймленной статуями площади в конце Виа Фортиссимус, величавой церемониальной дороги, идущей от подножья гор до самых Врат Жиллимана. Исполинские золотые ворота крепости были покрыты гравировкой, иллюстрирующей с десять тысяч деяний Робаута Жиллимана, и Уриил прекрасно помнил ужасный звук, с которым они захлопнулись за ним.
Печальный грохот адамантия прозвучал как конец всему, и теперь, когда ворота медленно приоткрылись, струящийся оттуда свет показался первым светом на заре творения.
За спиной у них скрипел и потрескивал, охлаждаясь после быстрого прохода сквозь атмосферу, корпус «Громового ястреба», принесшего их с вращающегося по орбите корабля Серых Рыцарей. Грузовые сервиторы уже разгружали силовую броню Сынов Жиллимана, которую привезли с Салинаса, и вскоре воздушное судно должно было снова исчезнуть в холодном темном космосе.
— Мы дома, — сказал Пазаний, но Уриила охватили слишком сильные эмоции, чтобы он смог ответить.
Его ближайший друг и боевой товарищ плакал, не стыдясь текущих из глаз слез, окидывая взглядом высокие стены и сияющие бастионы крепости.
Уриил поднял руку, коснулся лица и вовсе не удивился, что тоже плачет от всепоглощающей радости возвращения домой, грозившей вот-вот лишить его самообладания.
— Дома, — проговорил он, словно боясь облекать эту мысль в слово.
— Ты когда-нибудь думал, что мы снова окажемся здесь? — спросил Пазаний дрожащим голосом.
— Всегда надеялся, но старался не думать об этом. Я знал, что если буду думать о том, что потерял, то у меня не будет сил двигаться вперед.
— Я все время думал о доме, — признался Пазаний. — Не уверен, что добрался бы сюда, если бы утратил надежду.
Уриил повернулся к Пазанию и положил руку на наплечник друга. Пазаний даже по меркам космодесантников был настоящим гигантом, каких Уриил больше не знал, и в полной боевой выкладке возвышался над Уриилом. Правая рука его заканчивалась у локтя — ее оторвало под поверхностью другого мира существо, родившееся на заре времен.
Его броню починили и подновили мастера ордена Серых Рыцарей, и после этого частица души Пазания, искалеченная изгнанием, исцелилась.
— Мы оба держимся за то, что не дает нам остановиться, друг мой, — сказал Уриил. — Для тебя это была мысль о доме, для меня — сам путь. Без этого баланса, думаю, мы оба не выстояли бы.
Пазаний кивнул и сгреб его единственной рукой, обнимая. Сердце его было изранено, но уже заживало. Они разделили на двоих приключения и ужасы путешествия, и вернуться из него живыми, не говоря уже о полноте духа, было чудом, что они внезапно и очень остро осознали.
Уриил засмеялся.
— Эй, ты так дух из меня вышибешь, дуралей! — выдохнул он.
Его собственная броня была безнадежно испорчена на пути к искуплению, и он был одет в простой бледно-голубой хитон, на поясе — меч, доверенный ему его бывшим капитаном. Пазаний присоединился к его веселью, последние остатки тьмы, окутывавшей его душу, таяли под ярким солнцем Макрагге и в лучах свободной дружбы.
Пазаний выпустил Уриила, когда Врата Жиллимана распахнулись шире и свет оттуда полился еще ярче.
Оба воина гордо встали по стойке смирно, выпрямив спины и подняв головы.
Они выдержали долгий путь во тьму к сердцу Галактики и в души людей; каждое испытание приближало их к окончательному искуплению. Конец пути был близок, и Уриил чувствовал, как колотится сердце в его лишенной ребра груди, словно в предчувствии боя.
Три воина вышли из сияющей крепости — гиганты из легенд Ультрамаринов, чьи имена служили по всему Империуму синонимами отваги и чести.
Впереди шагал в грозной броне Антилоха и перчатках Ультрамара Марией Калгар, магистр ордена Ультрамаринов. Несравненный воин и непревзойденный стратег, Калгар являлся воплощением всего, что значило быть командиром Адептус Астартес.
Рядом с ним шел высокий воин в сияющей голубой броне, чью голову укрывал кристаллический капюшон. Это был Варрон Тигурий, главный библиарий Ультрамаринов, и Уриил почувствовал на себе силу его взгляда, прозревающего тьму и безжалостно ее изгоняющего.
Справа от Калгара шествовал самый почтенный из действующих членов ордена Ультрамаринов, капеллан Орган Кассий, магистр Святости и хранитель души ордена. В отличие от своих боевых братьев, Кассий носил угольно-черную броню, и в то время как другие двое были прекрасны обличьем, лицо капеллана представляло собой кошмарный хаос иссеченной шрамами плоти и биопротезов.
Когда эти три живые легенды приблизились к ним, Уриил и Пазаний опустились на колени и склонили головы. Находиться в присутствии любого из этих воинов было бы уже неслыханной честью, но чтобы они все трое приветствовали прибывших — это было уже за гранью.
— Ты вернулся к нам, Уриил Вентрис, — промолвил лорд Калгар, и сердце Уриила воспарило, ибо в голосе его прозвучали уважение и радушие. — Не думал, что когда-либо вновь увижу тебя.
Уриил взглянул на лорда Калгара и ощутил воодушевление при виде столь безупречного воина. Черты лица Марнея Калгара были тверже гранита из самых глубоких карьеров, но они светились мудростью и благородством; глаза были холодны как сталь и одновременно человечны.
— И я не думал, милорд, — проговорил Уриил, не в силах сдержать слезы.
— Варрон сказал, что мы увидим тебя, но я ему не поверил, — сказал Калгар. — И зря.
— Да, — согласился Тигурий, — зря. Разве я не говорил, что Часовой с Башни будет биться с нами, когда Трижды Рожденный снова облечется плотью?
— О да, ты говорил, Варрон, — подтвердил Калгар, — и однажды ты объяснишь, что это значит.
Калгар отвернулся от своего главного библиария и положил раскрытую ладонь на голову Уриила. Рука магистра ордена могла сокрушить прочнейший металл и бережно удержать хрупкую стеклянную скульптуру. Жизнь Уриила была в руке его господина и повелителя, но он не мог представить, кому бы еще с такой же радостью доверил свою участь.
— Что скажешь, Уриил? — спросил Калгар. — Ты вернулся к нам прославленным?
— Мы вернулись в орден, исполнив Смертельную Клятву, — сказал Уриил.
— Тогда добро пожаловать.
— Создания из моих видений, — проговорил Тигурий, и Уриил почувствовал, что в этих словах таится неподвластный его пониманию смысл. — Создания демонического рода… вы их нашли?
— Да, милорд, в мире, захваченном Губительными Силами. Мы нашли их и уничтожили. Путешествие было долгим и тяжелым, и мы видели много ужасного, но также много славного и вдохновляющего. Я видел, как люди становятся чудовищами, а чудовища — героями.
— Ты присоединяешься к сказанному, Пазаний? — спросил Кассий. Сардоническая усмешка на его лице была всего лишь последствием ужасных шрамов. — Ты уже однажды сделал это и был изгнан из ордена. Должно быть, это была рана столь же тяжкая, как и потеря руки.
Пазаний пожал плечами:
— Внутри я цел, милорд капеллан.
— Посмотрим, — сказал Тигурий, обращаясь к обоим. — Вы вернулись к нам как братья, но вы ходили по земле и дышали воздухом проклятого мира. Брат Леодегарий из ордена Серых Рыцарей уверяет, что ваша плоть чиста, и его слова было достаточно, чтобы позволить вам вновь ступить на землю Макрагге живыми.
Тигурий возвышался над Уриилом и Пазанием, кристаллическая матрица его капюшона мерцала отблесками таинственного огня.
— Вы расскажете мне обо всем, что случилось с вами в пути, — объявил он. В темных зрачках его глаз таился свет древних сил. — И горе вам, если я обнаружу, что хоть что-то запятнало ваши души.
Глава вторая
Силовики окружали ее, и бежать было особо некуда. Ее ноги устали, легкие горели, светлые волосы до плеч намокли от пота. Она бежала уже без малого три часа, но Дженна Шарбен не собиралась сдаваться без боя.
Она сморгнула пыль с глаз, досадуя, что потеряла шлем в схватке со здоровяком, пытавшимся пришпилить ее к стене метательной сетью. Дженна увернулась от снаряда и нанесла преследователю два быстрых удара булавой по ребрам. Да его можно было бы вырубить одним ударом по шее. Дилетант.
