Госсейн понял их. Очевидно, военная ситуация сильно изменилась, раз они так заволновались.
Поражение было бы личным бедствием для каждого жителя Великой Империи. С ним пришло бы унижение, оккупация, безжалостный поиск военных преступников, мстительность.
Он собрался заговорить, но передумал, осененный неожиданной мыслью: «Отсутствие диктатора за столом, возможно, объясняется серьезностью ситуации».
И не успев ничего сказать, он получил подтверждение.
— Энро на флоте. Бесследно исчезли четыре дивизии, и битва в Шестом Деканте приостановлена. Сейчас разрабатываются ответные меры, — сказала Патриция.
— А где Секох? — спросил Госсейн.
Этого никто не знал, но Кренг бросил на него странный взгляд. Однако все, что он сказал, было:
— Конечно, главное, чтобы не было ничьей полной победы. Безоговорочная капитуляция — это иллюзия.
Госсейн не стал ничего скрывать. Сжато, не сообщая источник информации и не описывая роботов-защитников и их действия, он объяснил им, какой результат возможен в этой войне. Он закончил:
— Чем скорее Энро поймет, что его ждет долгая, изматывающая война, и сделает или примет предложение о мире, тем быстрее он предотвратит полный крах. — Он встал. — Если Энро вернется раньше меня, скажите, что я хочу видеть его.
Он извинился и, выйдя из комнаты, поднялся на крышу, где стояло несколько самолетов, всегда готовых к взлету. Он сел на переднее сиденье ближайшего, и робот-пилот спросил его:
— Маршрут?
— За гору, — сказал Госсейн. — Там я скажу, куда двигаться дальше.
Они летели над городом. Госсейну казалось, что море огней внизу никогда не закончится. Однако, наконец наступила тьма, она была почти полной за исключением отдельных мерцающих на горизонте огоньков.
Робот-пилот снова спросил:
— Мы над горами. Куда теперь?
Госсейн глянул вниз, но ничего не увидел. Погода была облачной и темнота непроглядной.
— Приземлись на дороге в полумиле от Храма Спящего Бога, — сказал он.
Он описал местность: изгиб дороги, деревья, — базируясь на острой памяти Ашаргина.
Полет продолжался в тишине, пока они не приземлились в указанном месте. Напоследок Госсейн приказал роботу-пилоту возвращаться каждый час.
Он вышел на дорогу и, пройдя несколько футов, остановился. Подождав, пока самолет почти бесшумно взлетел, он отправился дальше по дороге.
Ночь была теплой и тихой. Как он и рассчитывал, никто не повстречался ему. Эту дорогу Ашаргин знал с детства. Тысячи раз такими же ночами он возвращался по ней с картофельных полей в рабочий барак.
Он остановился в тени Храма, еще более черной, чем ночь, и прислушался.
Ни звука.
Он смело распахнул железную дверь и спустился по металлической лестнице, по которой шел во время Церемонии Лицезрения.
Госсейн беспрепятственно достиг двери, ведущей в гробницу. К его удивлению, она оказалась не запертой. Он взял с собой отмычки, но они не понадобились, чему можно было только порадоваться, учитывая слабость и неловкость Ашаргина.
Он проскользнул внутрь и мягко закрыл за собой дверь. Перед ним открылась знакомая картина гробницы. Не мешкая, он прошел в коридор, который вел в личный кабинет хранителя.
Возле двери он снова остановился и прислушался. Тишина. Успокоившись, он вошел и направился прямо в кладовку. Он затаил дыхание, вглядываясь в тускло освещенную каморку, и вздохнул с облегчением, увидев тело, лежащее на полу.
Значит, он не опоздал. Теперь необходимо спрятать тело в безопасное место.
Он положил матрицу под коробку на верхней полке, а затем, опустившись на колени у неподвижного тела, услышал биение сердца, нащупал пульс и ощутил теплоту медленного ровного дыхания. Это был один из удивительнейших моментов в его жизни. Кто еще мог так, со стороны, смотреть на свое собственное тело?
Он поднялся, наклонился и просунул руки под мышки. Сделав глубокий вдох, он попытался поднять мягкое тело. Оно приподнялось на высоту не более трех дюймов.
Он ожидал трудностей в переносе тела, но не таких. Главное поставить его вертикально. Он попытался снова и на этот раз удачно. Но когда он пересек кладовку, его мышцы заболели, и около двери пришлось отдохнуть.
Второй, более продолжительный отдых он сделал в конце коридора. Добравшись через двадцать минут до середины гробницы, он был так изнурен, что у него закружилась голова.
Он знал единственное место в Храме, где можно спрятать тело. Но теперь он забеспокоился, хватит ли у него сил положить его туда.
Он вскарабкался на вершину гробницы и отсюда рассмотрел механизм оболочки: не прозрачные платы у изголовья спящего, а полупрозрачные секции вдоль ложа.
Они отодвигались. Он легко отодвинул их и увидел ремни, трубки и еще три ложа. Два из них были немного меньше третьего. Госсейн понял, что меньшие предназначались для женщин.
Этот космический корабль должен был нести двух мужчин и двух женщин через года и мили межзвездного пространства, где не было транспорта подобия.
Он не стал терять время на размышления, а приложил все усилия, чтобы затащить тело Госсейна наверх.
Он не знал, сколько времени ушло на это. Снова и снова он отдыхал. Десятки раз ему казалось, что Ашаргин исчерпал все ресурсы своего слабого телосложения. Наконец, он привязал тело к ложу. Привязал, потому что механизм для фиксации тел был неисправен и не мог определить, когда тело оживало. Это объясняло, почему эти ложа были пустыми.
Он поставил секции и лестницу в прежнее положение и стоял наверху, проверяя, не было ли видно, что их сдвигали с места. И тут он услышал звук со стороны кладовки. Вздрогнув, Госсейн обернулся. Вошел Элдред Кренг.
Ноль-А детектив остановился и приложил палец к губам. Он быстро подошел, придвинул другую лестницу к гробнице и поднялся по ней.
Он отодвинул панели, за которыми лежало тело Госсейна, и несколько секунд смотрел на него. Затем он задвинул панели, спустился вниз и поставил лестницу на свое место.
Тем временем Ашаргин тоже спустился. Кренг взял его за локоть.
— Извините, — сказал он, — что я не смог помочь вам перенести его сюда. Но меня не было в апартаментах, когда машина первый раз прислала предупреждение. Как только я получил его, сразу пришел сюда. Я должен был убедиться, что вы спрятали его, — он улыбнулся, — куда надо. Но теперь поспешим.
Госсейн без слов последовал за ним. На борту «Венеры» ни один ноль-А не усомнился в Кренге, и Госсейн не собирался расспрашивать его сейчас. И хотя он просто бурлил вопросами, он принял к сведению слова Кренга, что надо поспешить.
Они быстро миновали коридор, кабинет и вошли в кладовку. Подойдя к искривителю, Кренг сказал:
— Сначала вы.
Они оказались в библиотеке Кренга. Как обычно решительно Кренг двинулся вперед, но неожиданно остановился посреди комнаты и повернулся. Он показал на искривитель, через который Госсейн прибыл с Алерты.
— Куда он ведет?
Когда Госсейн ответил, тот кивнул.
— Я подозревал нечто в этом роде, но не мог удостовериться. Воспользоваться им можно только с помощью дистанционного управления, которое я не мог обнаружить.
Кренг, задающий вопросы, Кренг, чего-то не знающий, — это было внове для Госсейна.
Прежде, чем он успел задать вопрос, Кренг сказал:
— Энро отсутствует уже восемь дней и может прибыть в любую минуту. Мы узнали об этом сразу после ужина. Поэтому скорее возвращайтесь в свою комнату. — Он помолчал, очевидно обдумывая следующие слова. — И спите, — закончил он. — Поторопитесь.
В гостиной Патриция сказала:
— Спокойной ночи.
Уже в дверях Кренг подчеркнул:
— Хорошего вам отдыха. Я имею в виду — сна.
Госсейн шел по коридору. Он чувствовал себя опустошенным. Произошло слишком многое и произошло слишком быстро. Почему Кренг решил, что Ашаргин положил тело Госсейна «куда надо»? О каком предупреждении машины он говорил? Какой машины? Госсейну могло придти в голову только одно: поврежденный электронный мозг под склепом.
Кренг установил контроль над этим мозгом? Похоже, он намекал на это.
А что имел в виду Кренг, говоря «спите»?
Госсейн-Ашаргин был уже двумя этажами ниже, шагая по коридору к апартаментам Нирены и Ашаргина, когда венерианские роботы-защитники схватили его сознание.
Он успел только испуганно подумать: «Это не линкор „Венера". Он не мог еще прибыть. Это может быть только атакой Лиги. Но как они прорвались?»
На этом мысли остановились. Он отчаянно боролся, чтобы спасти тело Ашаргина от венерианского оружия.
XX
Во имя здравомыслия каждый индивидуум должен уметь снимать блокаду своей нервной системы. Блокада — это семантическое нарушение, тормозящее адекватную реакцию. Блокада может быть снята правильным использованием таламо-корковой «замедленной реакции», а также самоанализом и гетероанализом.
