Иль Лалибет выглядит умиротворённой. В Ай Семь словно души уже нет, одна оболочка, которая вот-вот рассыплется. И пятая фигура, одетая в красный плащ. Чье лицо закрыто глубоко надвинутым капюшоном.
– Настал час. Вы исполнили свою миссию, – отчётливо говорит жрец. – Пора…
Фигура в красном первой шагает в закручивающуюся спиралью воду.
– Полина! Нет!
Голос Левента я всегда узнаю. Именно он заставляет меня подбежать к зеркалу, хотя я до дрожи внутри боюсь его мать.
Кто-то в красном плаще, выдавая себя за меня, шагает и исчезает. Исчезает в тот самый миг, когда князь появляется в видимости зеркала и старается ухватить.
– Стой! – кричит Стамийская.
Охает и отшатывается от фонтана иль Лалибет. Ай Семь сгибается и падает.
– Я знаю, что меня ждёт, – звучат слова Рены. – Я готова встретить свою участь, – и она тоже шагает в портал, который отправил её прямо на смерть.
Зеркало приближает лицо Левента. Бледное с почерневшим взором. Плечи опущены. Кажется, что он даже не дышит. Не моргает. Не может поверить, что я шагнула в портал.
– Не верь! Я здесь! – бью в зеркало кулаком, и меня толкают.
Глава 19. По ту сторону отражения
Я влетаю в зеркало, спотыкаюсь о раму и падаю на колени. Мир вокруг меня меняется. Повсюду волны, только световые. И мебель имеет призрачный вид. Как отражении.
Оборачиваюсь. За зеркалом стоит княгиня. Мстительная улыбка растягивает её губы, делая привлекательное лицо ужасным. Глаза вспыхивают серебристым.
– Как тебе по ту сторону отражения? Нравится?
– Вы и есть тот самый зеркальщик.
– Как я их всех ловко обвела, а?
– Почему вы это сделали? Чем я вам не угодила?
– У меня существуют свои причины, и рассказывать их тебе я не собираюсь. Ты грязь под моими ногами. И грязь никогда не станет княгиней.
– Левент же ваш сын, – я недоумеваю, как можно вредить своему ребёнку.
– Мой? – жуткая ярость убивает ледяную красоту.
Всего одно слово собирает разбросанные паззлы в единую картину. В воспоминаниях жемчужины отец Левента открыто заявил, что у Варади есть один бастард. Неужели песни о любви князя, отрёкшегося от трона и принцессы, – ложь? Тогда кто же мать Левента?
Мозаика складывается. Его отец спокойный и рассудительный, не-мать тоже не выглядит той, кто действует на эмоциях. Даже Левент о ней отзывался, как о ледяной. А сын не похож характером на родителей.
В памяти отрывками возникают детали: слёзы на глазах однорукой женщины на приказ фельтмаршалока выйти из спальни, её взгляды на наши руки, её слова о том, что она ни о чём не жалеет и взор, направленный на… сына.
– Профессор Тика, – шепчу я.
Вот почему она так пеклась о нём. Вот поэтому она и подала идею Левенту, где искать информацию. Поэтому она осеняла нас с ним, словно благословляла.
– Да, Бэстрия Тика, – произнося это имя, княгиня темнеет в лице. Её так перекашивает, что лицо уже нельзя назвать человеческим. – Я узнала об их интрижке и отомстила, убив почти весь род.
– За что? За измену? За банальную измену вы уничтожили целый род?!
– Измена?! Я два дня мучилась, рожая долгожданного сына. Семь долгих лет я не могла забеременеть, и вот! Мой сын умер в день своего рождения. А Тэриус в это время пропадал на службе. Он пришёл, когда наш сын уже умер. Он его даже не оплакивал. Просто забрал его синее тельце. Мужа не было всю ночь. А через девять месяцев он принёс своего ублюдка от этой рыжей бестии.
– Вы могли просто уйти, – шепчу не в состоянии говорить громче.
Ярость несчастной матери, потерявшей младенца, бьёт по нервам, сердцу.
– Уйти? – смех сумасшедшей оглашает комнату.
В зазеркалье он звучит как сквозь толщу воды, приобретая устрашающие нотки.
– Я была принцессой и готова была пройти через отбор, но Тэриус вдруг решил, что не хочет меня унижать отбором и отрёкся. Мой отец не упустил возможности породниться с сильным родом Варади, вот только я хотела быть королевой, а не княгиней.
– Великой княгиней Варади.
– Королевой, – шипит она. – Я хотела быть королевой, чьей красотой и силой восхищаются. Вот только я была слабым магом. Рядом с Варади таким не место.
– И вы пошли на сделку с Прожорой, чтобы он увеличил вашу силу – догадка осеняет меня. – А он забирает плату кровью. Кровью любимых. Вы сами виноваты в смерти собственного сына.
Злость мгновенно исчезает с лица вдовствующей княгини. Передо мной снова ледяная принцесса. Пусть и с морщинами. Она очень быстро берёт себя в руки, возвращая невозмутимость.
– Я хотела тебе дать перед смертью насладиться видом того, как твой любимый Левент приведёт в эту спальню жену и будет её иметь на этой кровати, – она берёт канделябр с тумбочки. – Но ты меня разозлила.
Взмах, и от удара канделябра в зеркало у меня темнеет в глазах. Мир трещит в прямом смысле слова и осыпается осколками на толстый ковёр. Я успеваю пригнуться, поэтому оказываюсь в достаточно крупном куске стекла, который смотрит в потолок. Я словно стою на потолке. Солнечный луч освещает кусочек зеркала, ставший моей темницей. Вокруг меня плещется желтоватый свет.
Княгиня безошибочно находит взором меня в осколках.
– Я убью короля и князя в день свадьбы Штэвана Второго и заодно последнюю Тика. И так как я окажусь последней Варади, то корона перейдёт ко мне. Я стану королевой, как и хотела, – на последнем слове она заносит каблук и давит мой осколок на несколько мелких. – А ты сгоришь здесь, зная, что и твоего Левента ждёт скорая смерть.
Слышится шуршание платья, затем раздается хлопок двери.
Я остаюсь одна в маленьком кусочке зеркала, в котором отражается всего лишь потолок.
Новый хлопок не даёт мне впасть в полное уныние. Успеваю заметить подол и шелест, а затем и звон осколков. Кто это? Служанка подметает разбитое зеркало?
– Помогите! Я здесь! – кричу и стучу в стекло, но меня не видят и не слышат.
Горничная сметает и мой осколок, который переворачивается и падает отражающей частью вниз. Тьма поглощает меня. Слышу ещё звон ссыпающихся стёклышек. Меня сейчас выкинут в мусор. В прямом смысле этого слова.
Стоять в непроглядной темноте неуютно, страшно. Я сажусь. Внутри пустота. Плакать совсем не хочется. Накатывает полная апатия.
Слышу сквозь тьму:
– Давай сейчас, – говорит мужской голос.
– Княгиня в замке, – отвечает ему женский.
– Она только что уехала в карете, – в голосе появляются мурчащие интонации. – И запрягли фаробцев. Значит, она уехала надолго.
– А если кто увидит?
– Мы быстро…
Мне некуда бежать, разве что зажать
