будто прочитав мысли Айрис. – Знаю, бесполезно это говорить, но не волнуйся.
Девушка кивнула, но мысли бегали по кругу. Перед глазами так и стоял момент, когда открылись двери грузовика и показались раненые солдаты.
– Марисоль?
– А?
Айрис молчала, глядя, как та аккуратно режет простыню.
– Киган сражается на войне?
Марисоль застыла, но потом посмотрела на Айрис, и в ее глазах отразился страх.
– Почему ты так думаешь?
– Мой брат сражается за Энву, и я увидела в тебе тот же огонь, что горит во мне. Беспокойство, надежда и страх.
Марисоль вздохнула, уронив руки на колени.
– Я собиралась рано или поздно рассказать тебе и Этти. Просто выжидала.
– Чего выжидала?
– Не хотела вмешиваться в вашу работу. Хелена понятия не имеет, что близкий мне человек воюет. Может, если бы знала, то не стала бы посылать ко мне корреспондентов. Вы же как-никак должны писать с нейтральной точки зрения.
– Она знает, что мой брат на войне, и все равно наняла меня, – сказала Айрис. – Не думаю, что тебе следует скрывать то, какая Киган храбрая и самоотверженная.
Марисоль молчала, перебирая длинными пальцами бинты, лежащие на коленях.
– Уже семь месяцев как она ушла. Она поступила на службу в тот же день, когда появились новости о том, что Дакр захватил Спарроу. Поначалу я просила, я умоляла не уходить. Но потом поняла, что мне не удержать ее в клетке. Если она так страстно желает сражаться с Дакром, я должна ее поддержать. Я сказала себе, что дома буду помогать всеми способами: готовить еду для госпиталя, давать кров военным корреспондентам или помогать продуктами, которые отправляют солдатам на фронт.
– Она тебе хоть раз писала? – прошептала Айрис.
– Да, она пишет, когда может, то есть нечасто. Какое-то время они перемещались, и теперь у армии в приоритете транспортировка самого необходимого, а письмами часто пренебрегают. – Помолчав, Марисоль спросила: – А у тебя есть какие-то известия о брате, Айрис?
– Нет.
– Уверена, скоро появятся.
– Я тоже надеюсь, – сказала Айрис, хотя на сердце у нее было тяжело.
Она еще не получила ответа от командования бригады «Е» и переживала, что не получит вообще.
Час спустя Марисоль велела ей отдохнуть. Айрис легла прямо на полу в госпитале, смертельно уставшая, и закрыла глаза.
Ей снился Форест.
Дорогой Карвер,
Прости, что какое-то время не писала. Выдались долгие и тяжелые дни. Они заставили меня осознать, что вряд ли у меня хватит смелости и силы на все это. Вряд ли я смогу когда-нибудь описать словами то, что сейчас чувствую. Вряд ли мои слова когда-нибудь смогут описать то, что я видела. Людей, которых встречала. То, как война крадется, словно тень.
Как я могу писать об этом статьи, если мои слова и мой опыт настолько ущербны? Когда я сама совсем не гожусь для этого?
С любовью,
Айрис
Дорогая Айрис,
Ты даже не понимаешь, насколько ты сильная, потому что порой сила – это не меч, не сталь и не огонь, как нас часто заставляют думать. Иногда она таится в тишине и спокойствии. В том, как ты держишь за руку человека, который горюет. В том, как слушаешь других. В том, как ты раскрываешься день за днем, даже если устала, боишься или просто не уверена в себе. Это и есть сила, и я вижу ее в тебе.
Что же до твоей смелости… Могу честно сказать, что не знаю никого храбрее тебя. Кто еще мог собрать вещи, бросить уютный дом и стать военным корреспондентом? Таких мало. Я восхищаюсь тобой во многих отношениях.
Продолжай писать. Ты найдешь слова, которыми нужно поделиться. Они всегда в тебе, даже в тени, сокрытые, словно жемчужины.
Твой
– К.
24
Опасные инструменты
– Она вернулась, – сказала Марисоль.
Айрис задержалась на пороге гостиницы, удивленно вытаращив глаза. Она только что вернулась из госпиталя в потемках, нарушив комендантский час, и ожидала, что Марисоль ее отругает.
– Этти? – выдохнула Айрис.
Марисоль кивнула, закрывая за ней дверь.
– Она в своей комнате.
Айрис взбежала по лестнице и постучала в дверь Этти. Ответа не было, и сердце девушки забилось сильнее от страха. Она приоткрыла дверь.
– Этти?
Комната была пуста, но окно осталось распахнутым, и ночной ветер играл занавесками. Айрис прошла в глубину комнаты и выглянула наружу. Ее подруга сидела на крыше с биноклем и любовалась звездами.
– Иди ко мне, Айрис, – сказала Этти.
– Не думаешь, что Марисоль убьет нас, если мы будем сидеть на крыше?
– Может быть. Но, по крайней мере, сделает это после войны.
Айрис, которая никогда не любила высоту, осторожно взобралась на крышу и села рядом с Этти. Некоторое время они молчали. Наконец Айрис мягко спросила:
– Ну и как на фронте?
– Отвратительно, – ответила Этти, по-прежнему глядя на звезды.
Айрис закусила губу. Мысли бешено вертелись в голове. «Я так рада, что ты вернулась! Я переживала за тебя. Это было неправильно – остаться здесь без тебя…»
– Хочешь об этом поговорить? – нерешительно спросила Айрис.
Мгновение Этти молчала.
– Да, но не сейчас. Мне нужно еще самой все обдумать.
Она опустила бинокль.
– Вот, взгляни, Айрис.
Айрис взяла бинокль. Поначалу все было темным и размытым, но Этти показала, как настраивать фокус, и мир вдруг взорвался сотнями звезд. Затаив дыхание, Айрис изучала созвездия, и на ее губах заиграла улыбка.
– Это прекрасно, – сказала она.
– Моя мама преподает астрономию в университете Оута, – пояснила Этти. – Она показывала нам с братьями и сестрами, где какие созвездия.
Айрис еще несколько секунд изучала небо, затем вернула бинокль Этти.
– Я всегда восхищалась звездами, но я плохо нахожу созвездия.
– Весь фокус в том, что сначала нужно найти северную звезду. – Этти показала вверх. – Как только найдешь ее, с остальными будет гораздо легче.
Девушки снова замолчали, глядя на звезды. Наконец Этти шепотом нарушила тишину:
– У меня есть секрет, Айрис. И я раздумываю, рассказать ли его тебе.
Айрис перевела на нее взгляд, удивленная признанием.
– Тогда мы будем на равных. У меня тоже есть секрет. И я расскажу тебе свой, если расскажешь ты.
Этти фыркнула.
– Хорошо. Убедила. Но чур ты первая.
Айрис начала рассказывать о своей волшебной печатной машинке и переписке с Карвером.
Этти слушала разинув рот, а затем лукаво улыбнулась.
– Так вот почему ты спрашивала насчет влюбленности в незнакомца.
Айрис хихикнула, немного смутившись.
– Знаю, это звучит…
– Прямо как в романе? – с усмешкой предположила Этти.
– В жизни он может оказаться ужасным.
– Правда. Но
