– Может быть, и стал бы, – мысленно отстраняясь от его вопроса, ответила Мэг. – Не сомневаюсь в том, что мы непременно бы встретились друг с другом до того момента, как ты притащил бы меня в суд…
– И прошли бы недели, было бы бездарно упущено столько времени. – Он перевел свой взгляд на Мэг и тяжело вздохнул: – Я гораздо старше тебя, поэтому не могу понапрасну тратить свое время.
Перехватив взгляд, Мэг слегка оживилась.
– О, да ты настоящий кудесник! Или скорее актер. И они снова рассмеялись. Сноу предложил выпить чашечку кофе в кафе «Адмирал Бенбоу», где каждый завсегдатай был знаком с Питером и принял Мэг за его подружку.
– Это моя подруга Мэг, – широким жестом приветствуя всех, сказал Сноу. – Сделай нам по чашечке крепкого кофе, Билл, – улыбнувшись, обратился он к бармену.
После этого они сели в автобус, направляющийся в Ньюлин, где посетили художественную галерею. Увидев на стене две знакомые ей картины кисти Питера Сноу, Мэг вскрикнула от радости.
– Учитель, который водил нас в эту портретную галерею, имел репродукции именно этих картин. Он восхищался тем, как ты умело изображаешь силуэты появляющихся из темноты людей. Такое впечатление, что они выкроены из этой темноты.
Довольный, он засмеялся.
– Эти работы нельзя считать портретами. Мне просто очень хотелось вновь вернуться к манере школы Стэнхопа Форбса. Это портрет мужчины, который поднимается по ступеням прямо из темноты. Он появился из темноты четыре года назад так внезапно, как написано на этой картине. Он как будто бы все это время присутствовал здесь. Знаешь, даже мне не очень просто объяснить тебе все это…
Утвердительно кивнув головой, она сказала:
– Почти как точка на листе.
– Расскажи мне, ради Бога, об этих твоих точках. Мэг поведала ему о детской головоломке, и Питер даже не засмеялся.
– Да, действительно есть что-то общее между этими вещами. Я написал целую серию портретов девушек, черты лица которых были спрятаны под волосами и едва угадывались. Казалось, что, как только что-то привлечет их внимание, они сразу же обернутся. Правда, интересно?
– А над чем ты сейчас работаешь?
Они снова вышли на свежий воздух и стали спускаться вниз по ступенькам.
– Я пишу портреты людей, которые, подобно Форбсу, занимались грандиозными делами. – Питер вел Мэг по дороге к поселку, в котором до сих пор сохранились постройки восемнадцатого века, выходившие фасадом к морю. – Хочешь взглянуть на мою студию? Она здесь недалеко. Открыв одну из дверей, он прошел в коридор, где стояли велосипед и детская коляска.
– Здесь находится мансарда, в которой хозяева иногда даже разрешают переночевать. Не разрешает только миссис Паску. – Стоя в лестничном проеме, он подмигнул Мэг, приглашая последовать за ним.
Тут же послышался хриплый голос:
– У меня тут и без того трое детей, а вы еще одного тащите!
Питер засмеялся в ответ:
– Да это мой коллега-художник, которому я хочу показать свои работы!
– Только, пожалуйста, никакого секса! – отозвалась она.
Состроив комическую гримасу Мэг, Сноу с любопытством спросил:
– Как вы догадались, что это женщина?
– Да кто тут еще может быть?
Нисколько не смутившись, он добродушно засмеялся, поднявшись вверх по лестнице на два пролета. Мэг шла за ним следом.
Несмотря на то, что студия была поистине огромной, по крайней мере две трети ее площади были расположены под слишком низкими сводами, больше напоминая какое-то хранилище, которое было забито всевозможными рисовальными принадлежностями. Мэг насчитала здесь более сотни сваленных в кучу полотен. В удобной для работы части комнаты, чуть ли не у слухового окна, находились мольберт и стол, уставленный множеством горшочков, банок с кистями и всяческими другими предметами. Пол был из простых досок, потолок подпирали обтесанные стропила, между которыми очень надежно были прикреплены грифельные доски. Опорой для крыши служили огромные балки, источенные древесными червями. Все находившиеся в студии предметы – настилы на полу, грифельные доски, планки и полотна – были покрыты толстым слоем пыли.
Питер подошел к мольберту и снял с него покрывало.
– Это моя последняя работа. Я никому не хотел говорить о том, что это не кто иной, как слезающая со своей сковороды миссис Паску.
– Что?
– Да, так оно и есть. Она все готовит на сковороде, она чуть ли не садится на сковороду во время приготовления пищи. А когда она, объятая клубами дыма, смотрит на тебя, оторвав взгляд от своего главного объекта – сковороды, она выглядит именно так, как я нарисовал ее на картине.
Под маленькими, глубоко посаженными глазками бугрились сальные розовые щеки. А за неожиданно маленькие, аккуратные уши были зачесаны влажные от пота завитки волос.
С любовью глядя на картину, он произнес:
– Обрати внимание на уши и на подбородок. Ой, извини, на подбородки, видишь, какие они деликатные.
Мэг ответила:
– Эта картина чем-то напоминает мне Гальса. Сильно польщенный таким признанием, он сказал:
– Неужели? Я догадываюсь, откуда у тебя такие ассоциации. Ты вспомнила портрет цыганской девочки. Да, в облике миссис Паску есть что-то цыганское. – Снова укутав покрывалом холст, он предложил: – Давай я покажу тебе некоторые из своих абстрактных работ. Ты любишь абстрактную живопись?
– Только отдельные картины.
Мэг внимательно наблюдала за тем, как он демонстрировал ей каждое из своих полотен. Не переставая восхищаться его талантом, она постоянно думала о том, что же понимал Питер под словом «дружба», одновременно задумываясь над своим отношением к этому вопросу. Когда Питер, выпрямившись во весь рост, стукнулся об одну из подпорок крыши головой, Мэг очень хотелось погладить ушибленное место. Но Питер остановил ее:
– Не беспокойся. Я, похоже, получил всего лишь сотрясение мозга. Только, ради всего святого, прошу тебя, не переживай!
И Мэг рассмеялась в ответ. Наверное, это и есть дружба, подумала она.
Они сидели на простиравшейся над Кихолом горе, закусывая бутербродами с сыром. Погода стала незаметно меняться. Чувствуя, как стынут ее озябшие без перчаток руки, Мэг, пытаясь согреться, постоянно Дула на пальцы.
– Я тоже окоченел, – признался Питер, взглянув на часы, которые показывали уже половину третьего. – Нужно возвращаться в твой трактир и прощаться. А завтра встретимся с парнем, который понимает толк в переделке чердаков. Как, идет?
– Идет, – облегченно вздохнув, ответила она.
У Мэг было такое чувство, как будто бы она последние шесть часов провела на какой-нибудь шумной вечеринке. Очевидно, дружественное расположение Питера тоже имело свои границы. И это обстоятельство весьма обрадовало Мэг. А может быть, он вовсе не был таким безрассудным, каким показался вначале.
