– Абсолютно.
– А если отбросить вранье?
– А знаете – катитесь вы подальше! – разозлился Артемий. – Меня пугают крематорием, бьют ногами, ограничивают мою свободу. Чего вы от меня хотите?!
– Всего лишь правды, – спокойно сказал Павел. – И место это называется…
– Мне сказали, – буркнул Артемий. – Комната правды.
Павел чуть улыбнулся и добавил:
– А правда заключается в том, что ты ищешь Переходящего дорогу.
Артемий помолчал, соображая, к чему клонит этот скандальный олигарх. Откуда тот знает про Переходящего дорогу, его волновало меньше всего: мог сказать Сергей, могли подслушать Зигфрида – оба его работнички, как оказалось. Но что дальше?
– Итак, ты ищешь Переходящего дорогу, – продолжил Павел. – И попадаешь сюда. Тебе не кажется это странным?
– Теперь уже нет, – тяжело произнес Артемий. – После того, как он перешел дорогу мне самому, остается только ждать. Не знаю только чего – то ли крематория, то ли серебряной пули…
– Это правильно, – усмехнулся Павел. – Надо быть готовым к любым неожиданностям. А зачем ты ищешь Переходящего дорогу?
– Долгая история, – сказал Артемий. – Хотя ловить его – все равно, что ловить ситом воду…
– Это правда, – сказал Павел. – Я хорошо знаком с ним…
– С кем?!
– С ним… Мы довольно часто виделись, и я не могу сказать, что эти встречи были приятны. Но однажды он перестал являться и, надо сказать, я заскучал… Потому что теперь у меня есть, о чем поговорить с ним. Что если я скажу тебе еще одну правдивую вещь?
– Ну-ну, – сказал Артемий. – Удивите меня…
Лицо Павла застыло. Он облизал пересохшие губы и посмотрел в глаза Артемию.
– Попробую: найти Переходящего дорогу тебе поручил я.
2
Со своих нар Артемий наблюдал за игрой. Статисты резались в карты на интерес. Интерес заключался в том, чтобы проигравший подошел к охраннику, совершающему вечерний обход и ухватил того за нос. Понятно, чем могло закончиться для смельчака такое развлечение. А потому играли азартно.
Артемия не отпускало ощущение нескончаемого болезненного сна. Только во сне люди могли так быстро смириться с дикостью происходящего, опуститься до уровня каких-то киношних каторжников…
Хотя в сущности так оно и было.
Ведь это массовка. Задача которой – лишь создать атмосферу реального лагеря. Впрочем, для простой имитации атмосфера получается уж слишком насыщенной. Отчего люди принялись так азартно вживаться в свои роли? Да и вообще – какие роли могут быть у статистов? Все это не поддается простой логике – даже если учесть фактор реального психического и физического давления и добавить сюда финансовую стимуляцию…
Правильно сказал Павел: массовка вышла из-под контроля. Он создал для нее условия, не думая, что выпускает из бутылки настоящего джинна. Кто бы мог подумать, что кучка обывателей так быстро и легко примет образ жизни отбросов общества?
Справедливости ради надо заметить: предложенные правила приняли, все-таки, не все. Иначе не был бы переполнен так называемый изолятор.
Артемий поворочался на жесткой поверхности. Хотелось спать, но сон не шел совершенно.
Не давал покоя один простой вопрос: зачем все это? Павел не слишком откровенничал. Оставалось лишь предполагать, что все это – особый механизм расправы с людьми, тем или иным образом насолившим Хозяину. Надо думать, данный антураж был призван раздавить, унизить человека.
На своей шкуре Артемий успел ощутить полнейшую беспомощность, беззащитность и никчемность статиста. Его жизнь, которую он наивно полагал невероятно важной, вдруг обесценилась почти до нуля. А шли только первые сутки в массовке.
Артемий понял, что не может продолжать лежать на плоской доске и сел. Картежники рядом заржали: жертва предстоящего развлечения определилась. Что ж, сегодня похохочем.
Навязчивые мысли не оставляли. Какая связь между Павлом и Переходящим дорогу? На кого этот обезумивший олигарх хочет натравить полуэфемерного монстра?
Уже не важно. Поиски закончены. Нетрудно предположить, что раскрыв свое лицо, Хозяин тем самым подписал Артемию приговор.
Бред…
Артемий обхватил голову руками, и всеми силами гнал прочь тревожные мысли. Он чувствовал себя затравленным зверем. Он не знал, что делать – все его мироощущение разбивалось вдребезги о деревянные нары и силуэт крематория за окошком.
Все было неправильно…
– Чего такой пригруженный? – поинтересовался Тощий. Он тихо появился сбоку и уселся, скалясь на картежников.
Артемий не ответил.
– Знаю, отмутузили тебя урки. Но это же не смертельно. Поболит-поболит, да перестанет. Могли ведь и заточкой пырнуть – а это не впример хуже…
– При чем тут… – пробормотал Артемий. – Откуда в массовке урки? Специально завезли, что ли?
– Да кто его знает? – пожал плечами Тощий. – Кого только сюда не тащат. Киношников вот тоже со статистами смешали – поди здесь определи, где тут режиссер, а где говно на палочке. То и дело кто-то появляется, кто-то исчезает. А жить как-то надо. Человек не может просто сидеть, жрать и делать, что сказано. Кто сильнее – тот норовит ухватить куски пожирнее, работать поменьше и, желательно, командовать остальными.
– Зачем? – спросил Артемий.
– Ну, как же ты не понимаешь? Это придает вкус жизни, даже такой, как наша, – сказал Тощий. – Человек всегда хочет что-то из себя представлять. Даже, если оказался на помойке. Ведь и на помойке можно стать главным по распределению помоев…
– Я понял, – сказал Артемий. – Жить нужно в кайф. Знакомый лозунг.
– Ага… – кивнул Тощий. – Слышал, тебя сам Хозяин на процедуры приглашал?
– На процедуры? – переспросил Артемий.
– Ну, так мы допросы называем. Потому что это не совсем допросы – а какая-то хитрая промывка мозгов. Правду он ищет, видите ли…
– Забавно, – сказал Артемий.
– Ничего забавного, – хмуро отозвался Тощий. – Сгинем мы здесь с его чертовой правдой…
– А ты сам на этих процедурах бывал?
– Боже упаси! Да и зачем ему простой статист? Ему и без того есть, с кем позабавиться. Говорят, он своих школьных дружков пострелял недавно… Вон один сидит, глаза выпучил – ни слова из него не вытянешь.
– Вроде целый…
– Ага, а другой в изоляторе с прострелянной ногой. Хозяин – он лютый. Помяни мое слово: не для кино этот крематорий строится…
С другой стороны подсел Седой.
– Языками чешите? – с ленцой бросил он. – Ну-ну. А хозяин смотрит да посмеивается.
– Куда смотрит? – тупо спросил Артемий.
– Вон! – Седой помахал рукой небольшому темному отверстию в стене под потолком.
– А, камеры…
– Я чего подошел-то, – продолжал Седой. – Ты ведь у нас новенький.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
