не видать работы у Леви-Чивиты. Он никогда не будет преподавать здесь и не внесет свой вклад в развитие математики.
— Ты давай, держись, ладно?
— А разве это важно? — невозмутимо ответил Сандро.
Глава тридцать четвертая
Элизабетта, 5 сентября 1938
После уроков Элизабетта отправилась в «Каса Сервано» и вошла в душную кухню. Она повесила сумочку у буфетной, где за столом сидела Нонна. Четыре пухлые полоски мягкого теста были присыпаны мукой, над ними склонилась седая голова старушки: та резала одну полоску на маленькие части, превращая ее в рядок овальных подушечек.
Элизабетта догадалась, что Нонна готовит ньокки, но Паоло в баре отсутствовал, в угадайку не сыграешь, да и настроения все равно не было. Она без конца тревожилась за Сандро, и день в школе прошел ужасно: все ученики, учителя и администрация были огорчены и злы.
— Ciao, Нонна. — Элизабетта подошла и расцеловала старушку в щеки, вдыхая знакомый запах муки и розовой воды. — Вы слышали, что сегодня случилось с евреями?
— А ты считаешь, я живу в пещере? Муссолини ополчился на евреев, залил весь Трастевере слезами! Выгоняет детей из школ! Учителя лишаются работы! Этот человек — чудовище, сущее наказание! Теперь что касается тебя! — Нонна подняла взгляд от стола, плотно поджав губы. — А ну присядь.
— Я? Муссолини? — Элизабетта присела, ничего не понимая.
— Разве это не моя газета? — Нонна указала на вчерашнюю газету, которая лежала на другом стуле.
— Да.
— Я на тебя зла.
— Почему?
Нонна вдавила указательный и средний пальцы в мягкую подушечку теста, сделала ямку в центре, а затем ловким движением окунула в муку.
— Ты писала на моей газете?
Элизабетта обвела там несколько объявлений.
— Наверное, да. Простите.
— Ты ищешь квартиру?
— Да.
— А меня спросить не догадалась? — Нонна закрутила еще кусочек теста. — Ты хоть представляешь, как меня обидела? Думаешь, у меня не найдется для тебя комнаты? Разве ты не знаешь, что я женщина не бедная? Не знаешь, что у меня есть собственность? И даже очень хорошая комната в одном из домов. С ванной!
— Для меня?
— Конечно, для тебя! — Нонна досадливо нахмурилась.
Элизабетта ничего не понимала. Это прозвучало бы как предложение, если бы не странная старушкина манера выражаться.
— Ну что ж, спасибо. Сколько стоит комната?
Нонна вскинула голову, ее глаза с набрякшими веками сверкнули за очками.
— Элизабетта, за кого ты меня принимаешь?
Та была совершенно ошеломлена:
— Бесплатно? Я не могу принять такую щедрость.
— Тогда ты уволена. Прощайся с «Каса Сервано» и со мной.
— Нет! — поспешно воскликнула растерянная Элизабетта.
— Ты хотела сказать «да»? Да что с тобой такое? Ты не можешь сказать «да»?
— Да! — ответила Элизабетта, радуясь подсказке. Это была не беседа, а минное поле. — Спасибо! А где эта комната?
— Виа-Фьората, 28.
Элизабетта моргнула:
— Но ведь это ваш адрес…
— Я же сказала, что комната моя. Ты меня не слушаешь? — Нонна плюхнула еще одну ньокки в муку. — Я живу на первом этаже. У тебя комната наверху, с собственной ванной.
— Это чудесно, спасибо. — Элизабетту теплой волной захлестнуло облегчение, но Нонна все еще яростно посматривала на нее с ножом в руке.
— Осталась одна проблема. Твой глупый кот.
— Откуда вы знаете про кота? — Элизабетта сглотнула комок в горле. Она ни за что не выбросит Рико на улицу. Лучше отказаться от бесплатного жилья.
— Думаешь, я не замечаю, как ты собираешь объедки? Или не слышу, как ты трещишь о том, какой он умный? Какой красивый? Какой славный?
— Можно мне его взять?
— Он метит?
— Нет.
Нонна посмотрела на нее, решаясь.
— Тогда ладно.
Элизабетта обняла ее, не в силах сдержать чувства.
— Но если он будет метить, я отрежу ему ньокки!
Глава тридцать пятая
Сандро, 5 сентября 1938
— Роза! — Сандро оторвал взгляд от блокнота, радуясь приходу старшей сестры. Та сняла комнату в квартире и теперь дома появлялась редко. Роза прошла в столовую, положила сумочку и обняла брата. На ней был модный костюм коричневого цвета, волосы убраны в пучок; Сандро уловил от нее угасающий аромат цветочных духов.
— Я слышала, что случилось в школе, Сандро. Мне так жаль.
— Спасибо. То же самое было и в Ла Сапиенце. Леви-Чивита ушел. Я даже не успел попрощаться.
— О нет. Ты, наверное, совсем расстроился.
— Стараюсь держаться, — искренне ответил Сандро. — Не хочу сбиваться с пути.
— Нельзя не сбиться с пути, если правительство собственной страны тебя с него сбивает, — сочувственно нахмурилась Роза. — Муссолини настроен против нас. Манифест и расовые законы говорят о том, что он больше не хочет видеть евреев в Италии. Он собирается так усложнить нам жизнь, что мы сами уедем.
— Но почему это происходит? Почему именно сейчас, после стольких лет?
— Именно это так волновало нас с Дэвидом. Муссолини решил перейти на сторону Гитлера, а если Гитлер против евреев, то и Муссолини с ним заодно. — Роза нежно коснулась руки брата. — Знаю, ты любишь папу, и я тоже, но он не замечает того, что я вижу в посольстве.
Сандро казалось, он разрывается на части.
— Но ведь отец знаком с людьми из партии, он читает газеты.
— Только фашистские газеты. Все его самые близкие друзья — фашисты. Они будут горой стоять за Муссолини несмотря ни на что. — Роза сжала его руку. — В любом случае, если папа так считает, это не значит, что ты должен придерживаться такого же мнения. Фашисты теперь наши враги. После сегодняшнего дня евреи должны выйти из партии. Расовые законы — это последняя капля. Тебя выгнали из школы. Это возмутительно!
— Папа говорит, это все временно.
— Он ошибается. Сандро, ты должен думать о себе.
— Роза! — В комнату вошла Джемма и расцеловала дочь в обе щеки. Следом появился отец.
— Какой приятный сюрприз! — Отец протянул руки обнять Розу, но Сандро заметил, что улыбки у родителей натянутые. Весь вечер они провели, запершись вдвоем в кабинете его отца.
Роза поцеловала их обоих.
— Какой страшный день. Я в ужасе.
— Мы тоже, — сдержанно ответила мать. — Но отец уже занимается решением проблемы. Ты ведь останешься поужинать с нами, правда?
Сандро вмешался:
— Это утешительный ужин для меня, Роза. Корнелия обещала зажарить что-нибудь вкусное.
Роза хохотнула — необычно счастливый звук посреди повисшего напряжения.
— Останусь с удовольствием.
— Хорошо, усаживайся, а я принесу еще приборы. — Мать развернулась и направилась на кухню.
— Да, занимайте места. — Отец подошел к столу, взял бокал и, налив вина, предложил Розе. — Как идут дела?
— Все было отлично до сегодня. — Роза взяла бокал и села. — Папа, что ты думаешь о расовых законах? О чем говорила мама, что за
