В моё сердце вонзили раскалённую докрасна булавку. Сжав кулаки так, что побелели костяшки, я смотрел на Анату, ещё не веря в происходящее. Она стояла передо мной, её длинные и гладкие как щёлк волосы развивались на ветру, в больших неземной красоты глазах появились маленькие озерки слёз.
— Как? Почему? — прошептал я.
— Я не могу остаться, — бросаясь мне на шею, сказала она, — мы с Хатом должны создавать новые миры, это наша судьба, это наша работа.
— Какая судьба? Какая работа? О чём ты говоришь, Анату, а как же я?! Да после тебя никакая земная женщина не сможет стать для меня той самой, единственной!
— Время излечит всё, — прошептала она и её нежные губы встретились с моими.
Как описать последний поцелуй с той, кого любишь больше жизни? Как падение с высокой скалы в бездну? Как полёт в бесконечности? Я не знаю. Вся моя боль, всё моё горе и разочарование смешались с моей любовью и желанием счастья и вылились в этом поцелуе. Время словно остановилось, и я хотел, мечтал, чтобы это действительно было так. Навсегда, только она и я, и этот последний поцелуй. Но мечты остаются мечтами. Та к было всегда…
— Мне пора, — сказала богиня и, взяв меня за руку, повела к единственному уцелевшему космическому кораблю — огромному как стадион Сантьго-Бернабеу.
На ватных ногах я шёл за ней и искал слова, которые должен был сказать, но в моей башке творился редкостный беспорядок.
— Готова? — спросил Оултер, когда мы подошли.
— Да, — тихо сказала Анату и, не говоря ни слова, поднялась на борт корабля.
Я поднял глаза и посмотрел на Хата — бога с телом мальчика, в глазах которого сейчас читалась вселенская мудрость.
— Извини нас, Теди, — сказал он, обнимая меня, — и спасибо за помощь; не знаю, чтобы мы без тебя делали. И вам спасибо: адмирал, Морелли.
— Меня Стивен зовут, — протягивая для рукопожатия руку, сказал полковник.
— Я вас никогда не забуду, — пообещал Хат, направляясь к кораблю.
— Оултер! — крикнул я.
— Что, Теди? — остановившись, спросил он.
— Присмотри за Анату и постарайся вернуть её назад, хотя бы в ближайшие лет тридцать.
— Хорошо, — улыбнулся он, — постараюсь.
Я смотрел как исчезает трап и закрываются двери люка, а корабль начинает медленно вращаться вокруг своей оси, а потом взлетает, превращаясь в маленькую чёрную точку, унося вместе с собой частицу моей души.
— Улетели, — сказал Хаджет, провожая взглядом корабль, — я только так и не понял, кто они были.
— Инопланетяне, — тихо сказал я, — просто инопланетяне.
— А хорошие или плохие?
— Трудно сказать, они разные. Слишком сложные натуры, чтобы их как-то охарактеризовать.
— Смотрите, — удивлённо сказал Морелли, тыча перед собой раскрытыми ладонями как заправский мим.
— Хватит придуриваться, офицер! — грозно сказал Хаджет.
— Я не придуриваюсь, сэр, здесь прозрачная стена.
Подскочив к нему, я ударил кулаком в воздух, но наткнулся на непреодолимую преграду.
Путь нам преграждал какой-то невидимый барьер.
— Это что ещё за хрень? — удивлённо сказал адмирал.
Я обернулся и опешил — с горизонта на нас надвигалась огромная зелёная волна десятикилометровой высоты.
— Это не вода, — сказал Морелли.
— Скорее какой-то энергетический вихрь, что-то вроде плазмы, — решил Хаджет. — Мать вашу, кто-то из лаптогов уцелел!
— Расслабьтесь, господа, — я понял всё. — Это прощальный подарок Оултера и Анату, грандиозная чистка памяти населения Земли, словно и не было никакого вторжения.
Налетев на нас, волна ударилась о невидимый барьер и прошла дальше — вглубь континента.
— Я всё помню, — сказал Морелли.
— Придурок, мы были под защитным куполом, — ответил Хаджет, отвешивая своему подчинённому оплеуху.
— А это второй прощальный подарок, — грустно сказал я, — мы всё будем помнить. От начала и до конца.
— Поехали домой, — предложил Хаджет, — я что-то чертовски устал. Теди, дружище, вызови самолёт.
— Легко, — сказал я, ища глазами в траве шлем спецкостюма.
Спустя девять часов мы сидели в маленьком баре в центре Нью-Йорка, пили виски и смотрели новости по CNN. Сообщения приходили со всего мира, главными новостями были всплывшие из глубин Япония и Австралия, метеоритный дождь, вызвавший многочисленные жертвы, большей частью в Китайской народной республике, а также цунами в Тихом океане, пронесшийся по островам и задевший прибрежные города на западе США. В конце выпуска показали минутный сюжет о загадочном самоубийце, спрыгнувшем с Эйфелевой башни, при вскрытии тела которого обнаружилось непонятное строение внутренних органов. Журналисты тут же приписали это явление новому неизвестному доселе вирусу.
— Чего грустишь, Хаджет? — спросил я, разливая по стаканам виски.
— Думаю, как списать пропажу со склада трёх ядерных боеголовок, — сказал адмирал. — Если я хоть слово скажу про инопланетян, меня пошлют к чёртовой матери и засадят в психушку. А всё твои дружки, Теди! Кто знал, что они сотрут не только память, но и всю другую информацию? Нет, ты мне только скажи, как им удалось стереть тот DVD с записью нашей великолепной ядерной атаки?!
— Понятия не имею, — честно признался я. — Наверное так же, как и все остальные видео и фото записи, а их наверняка тоже было в избытке.
— Спишу на цунами, авось прокатит, — решил Хаджет.
На экране телевизора, висевшего над барной стойкой, появилось встревоженное лицо афроамериканской ведущей.
— А теперь прямое включение из центра управления полётами в NASA.
— Тихо, у нас остались свидетели вторжения лаптогов! — крикнул я и мои коллеги уставились в экран телевизора.
— Они нас изнасиловали, гады! Жестокие инопланетные твари! Изнасиловали всех нас: меня, Чака, Бобби, Геннадия и даже японца Якито Такано! — брызгая слюной, орал усатый астронавт с Международной космической станции. — Заберите нас отсюда, мы хотим домой!
На экране 14-дюймового Sony опять появилось лицо ведущей.
— Как мы понимаем, случай массового психоза на МКС вызван радиоактивным излучением от проходящих мимо земли метеоритов. Сейчас готовится план по эвакуации наших астронавтов и помещению их в закрытую психиатрическую клинику…
— Никому, слышите: никому никогда не говорите о том, что вы видели! — залпом выпивая стопку виски, сказал Хаджет.
— Нам всё равно никто не поверит, — сказал я. — Кстати, Морелли, я хотел бы получить то, что нам досталось от сделки с перуанским грузом.
Поперхнувшись виски, полковник осуждающе посмотрел на меня, а потом на Хаджета.
— О чём это вы? — настороженно спросил адмирал.
— Я прикупил в Лиме кое-какой антиквариат и попросил Морелли доставить его в Нью-Йорк, — ответил я, и, пнув под столом ногу полковника, спросил, — ну что, Стивен, когда я смогу получить своё?
— Завтра, — не моргнув, ответил Морелли и в ответ пнул под столом меня, — мы это могли и завтра обсудить.
— Нет, — возразил я, — завтра я сажусь писать статью, и это будет самое великое моё творение, господа!
— Журналист! Ловкач! Обманщик! Я думал мы съездим порыбачить… — нахмурился Хаджет.
— Позже, — сказал я, и, сняв со спинки стула свой пиджак, направился к выходу из бара. — Мы обязательно порыбачим, дружище.
Не прощаясь, я вышел на улицу и поймал такси, оставив на время своих новых друзей одних. Жизнь не останавливалась, жизнь продолжалась. Третий мир уцелел.
ЭПИЛОГ
— Ни в коем случае! Это абсолютное дерьмо, я не буду это печатать! — стоя посреди своего кабинета, кричал сэр Стив Уоррен. — Ты пропадаешь на несколько месяцев, берёшь огромный аванс, а потом приносишь мне статью место которой не на страницах моего уважаемого журнала, а в колонке сенсаций какой-нибудь вшивой газетёнки из тех, что продают в метро! У меня и без того проблемы со всех сторон. Почему Понтифик предал наш журнал анафеме? Что мы такого сделали? Сообщили миру о личной жизни – и только, а теперь толпы разъярённых религиозных фанатиков штурмуют наш офис. Они даже гадят на крышу моей машины!
— Это правда, от начала и до конца, — твёрдо глядя ему в глаза, сказал я.
— Что правда?
— Моя статья!
— Твоя статья — чушь! Дерьмо! Может, я тебе и поверю, но я — это не наши читатели! Ты уволен и точка, маленький польский засранец!
— Арон, не кипятись, статья ведь хорошая, — заметил я.
— Единственное хорошее место в твоей статье, это совместная оргия с юным богом в Лиме и описание этой венгерской шлюхи!
— Украинской шлюхи, — осторожно поправил я.
— Да хоть какой! Из Восточной Европы и точка. Пойми, Вачёвский, фактов мало, очень мало. Материал не годится для печати в нашем прекрасном издании.
— Арон, ты не прав!
— Я всегда прав! — рявкнул сэр Стив Уоррен и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу, от чего его штанина задралась.
