class="p1">— Тамара, ну совесть то имейте. Ваш Соколов человека убил, с которым несколько лет за партой сидел. Просто деньги не поделили, и Слава убил лучшего друга Сережу Захарова…
— Сережу убили? — Тамара испуганно вскинула руки к груди.
— Да, представьте себе, убили, расчленили на куски, чтобы удобнее было выносить и отнесли на свалку. Самое смешное, мусорные контейнеры стоят прямо напротив нашего райотдела…
— Вы хотите сказать, что Сережу убили возле вокзала?
— Да, на съемной квартире, дома такие, желтого цвета.
— А я в этой квартире…- Тамару, было ощущение, что замутило.
— Так что, Тамара Александровна, перекреститесь, что Бог вас уберег от такого жениха. Если он за несколько тысяч своего друга убил…- я махнул рукой: — Надеюсь, претензии ко мне с вашей стороны сняты? Просто вы прекрасный мастер и хотелось иметь возможность к вам обратится по случаю.
— Да, конечно…- женщина впала в какое-то оцепенение: — Обращайтесь, с удовольствием поработаю над вашим заказом…
— Так. — я решительно шагнул к заторможенной собеседнице, взял ее за плечи и чуть-чуть сжал.
— Вы что делаете⁈ — Тамара попыталась вырваться, но не смогла и замерла, с испугом глядя на меня снизу-вверх.
— Вы сейчас работать не можете нормально, я по вам вижу. Собирайтесь, я вас домой отвезу.
— Я далеко живу.
— Ничего страшного, пробок нет, быстро доедем.
Тамара жила в маленьком домике на спуске имени Лондонского критика. К моменту, когда фары моей «Нивы» осветили покосившийся забор и калитку с помятым почтовым ящиком, женщина вроде бы успокоилась.
— Мы приехали. — я повернулся к пассажирке: — С вами все в порядке? Ничего не хотите мне рассказать?
— Все нормально. Спасибо. — за все время девушка впервые робко улыбнулась мне сухими губами и ловко выскользнув из машины, вошла на огороженный участок.
— Тамара! Подождите!
— Что? — Тамара Александровна испуганно выглянула из калитки.
— Самое главное то я забыл. — я шагнул к забору, протянул женщине папку с бумагами и, подышав на хвостик, шариковую ручку: — Вот здесь распишитесь.
— За что? — Тамара даже спрятала руки за спину. Судя по всему, больше всего на свете ей хотелось убежать и запереться в домике, с густым столбом белого дыма, поднимающегося из кирпичной трубы.
— Расписывайтесь, не думайте о плохом.
Тамара пыталась хоть что-то разглядеть в тексте, густо заполнявший казенного вида бланк, но на этом коротком переулке уличное освещение отсутствовало. Наконец, она решилась и быстро начертила подпись возле моего, указующего пальца.
— Хорошо. — теперь я пытался рассмотреть ее подпись: — Секунду.
Я бросил папку с документами в салон, после чего достал из багажника «Нивы» здоровенный баул из мешковины и сунул его оторопевшей девушке.
— Что это? — с трудом, но Тамара сумела высунуть голову из-за здоровенного мешка.
— Ваш мех. Тут конечно не все, что я изымал, но большая часть, в отношении которых Соколов дал показания, что они ваши. Административное производство мы открывать не стали, документы я при вас порвал, поэтому те шкуры, что принадлежат вам я возвращаю, о чем вы и расписались. Теперь уже окончательно до свидания.
Пока я разворачивал машину, Тамара так и стояла у распахнутой калитки. Саму ее я не видел, только из-под огромного мешка торчали тонкие ноги в остроносых сапогах.
— Вот и карму улучшил сегодня. — я выехал на развязку по Заводской: — Женщине приятно, а мне оно ничего не стоило.
Очевидно, что я невнимательно читал раздел о преступлениях в отношении природных богатств Родины. Год тюрьмы, которым я пугал Тамару при ночном осмотре дома, что снимал Соколов, можно было получить, если тебя за несколько месяцев перед этим уже оштрафовали за незаконно приобретенные шкуры. А так, как мастер меха ранее была чиста перед законом, то я просто вернул ей меховую рухлядь. Может быть и правда, обращусь к ней, пошить какую-нибудь эксклюзивную куртку, да и девушка мне понравилась.
Следующий день я просидел на заводе, отбирая из огромного количества договоров, актов и накладных, что стопками таскал из бухгалтерии, те, что вызывали слишком много вопросов.
Моя новая подруга — заместитель главного бухгалтера, была мне просто родной материю, постоянно угощая меня горячим чаем, какими-то конфетками и кусочками вафельного тортика.
Я конечно к уродам себя не относил, но такая теплота со стороны молодой, симпатичной женщины, вызывала у меня настороженность. Тем более, что Светлана Владимировна живо интересовалась постоянно растущей стопкой документов, что я откладывал в сторону.
— Это что? — нежная рука с изящно обработанными ноготками кроваво-красного окраса лениво перелистывала желтоватые страницы дешевой бумаги.
— Договора неправильно оформлены… — я снова уткнулся в документы, куча которых постоянно увеличивалась.
— И в чем не правильно?
— Да по-разному… — я махнул рукой: — Где-то подписал непонятно кто, где-то получал товарно-материальные ценности не кладовщик. В общем, будем разбираться…
— Что тут разбираться? Оплата прошла, все получено, значит все нормально. — девушка снисходительно улыбнулась и стала собирать чашки с блюдцами.
— Света, мне это без разницы. Мне ваш директор платит деньги, причем хорошие. Он мне сказал отобрать договора, которые мне не нравятся, я это делаю. Если тут нет отметки, что медная проволока или стальные прутки приняты на склад, а подпись в получении выполнил непонятно кто, то я пойду на склад и возьму справку, что этот пруток или проволока на склад приняты и вопрос закрою.
— Понятно. Ладно, до завтра. — Светлана Владимировна, держа перед собой посуду, открыла дверь носочком изящной туфельки и вышла в коридор, оставив меня в полнейшем недоумении. Она явно что-то хотела узнать, узнала, перестала беспокоится и ушла. Что же узнала главный бухгалтер.
Минут через десять, противная трель телефона разрезала рабочую тишину, стоящую в кабинете.
— Здравствуйте…- опять этот вкрадчивый голос.
— Алло! Алло! Вас плохо слышно! — прокричал я в зажатую ладонью телефонную трубку и вернул ее на рычаг.
В течение следующего получаса телефон звонил еще раз десять, а в довершении всего в кабинет ворвалась раскрасневшаяся от быстро ходьбы Светлана Владимировна:
— Павел, ты что трубку телефонную не берешь?
— Не знаю, не слышал, наверное, в туалет выходил. А что случилось7
— Тебе Сергей Геннадьевич дозвонится не может!
— Кто такой Сергей Геннадьевич?
— Ну как же! Это юрисконсульт, что здесь последние пять лет отработал.
— Светлана Владимировна, а подскажите… — я хотел спросить, какое мне дело до Сергея Геннадьевича, если только вопрос не касается забытых в кабинете любимых тапочек или семейных фотографий, но тут телефон разразился новой трелью.
— Да! — я выплеснул в неповинную телефонную трубку все раздражение.
— Павел Николаевич? — опять этот бархатистый голос, что так меня раздражает: — Это Сергей Геннадьевич вас посмел побеспокоить, ваш предшественник в этом кабинете.
— Слушаю вас внимательно, уважаемый Сергей Геннадьевич…- к сожалению, таким обволакивающим голосом, как мой собеседник, я разговаривать не могу.
Света, поняв, что я наконец то соединился с ее протеже, вышла из кабинета, держа прямо напряженную, выражающую мне свое неудовольствие, приятную мужскому взгляду спину.
— Нам с вами, Павел Николаевич крайне обязательно сегодня встретится. Приглашаю вас на ужин в кафе «Затейница». Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает. — покровительственно закончил фразу мой собеседник, чем меня и поймал. Если бы не последние его слова, я бы нашел повод отказаться.
— Во сколько встречаемся? — выдавил я из себя.
Глава 22
Глава двадцать вторая. Моральное падение.
Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Кафе «Затейница» была типичным заведением общепита начала девяностых, с пролетарским колоритом рабочего Левобережья Города.
Солидные и неторопливые официанты советской эпохи исчезли, сменившись молодыми и шустрыми девчонками с шалыми глазами, что носились по полутемному залу, расточая направо и налево белозубые улыбки. У барной стойки возвышались два могучих тела охранников, с трудом втиснутые в импортные пиджаки с фирменными лейблами на рукавах. Обладатели тел сурово оглядывали посетителей, стараясь не встречаться глазами с большой компанией бритых ребят, занявших два сдвинутых стола в дальнем углу зала. Но пока ребята вели себя прилично, особо не орали и официанток за попы, обтянутые коротенькими мини-юбками, не хватали.
Я тщательно проверил карманы, переложив все необходимое из куртки в джинсы. Пусть и выгляжу нелепо, с торчащими из американских штанов бумажником и ключами, но так надежнее, вид швейцара — гардеробщика доверия не внушал.
Хостес, блондинистая деваха, почему-то в красном платье, расшитом золотистыми китайскими драконами, бросилась мне навстречу, а узнав, с кем я встречаюсь, повела к, находящемуся
