– Так вот оно что! – воскликнул он.
– Берегитесь! – предупредил Шнайдер, его лицо приняло угрожающее выражение, а палец напрягся на спусковом крючке.
– Вы наемный убийца капитана Перережь-Горло! – продолжал Алан. – Позапрошлой ночью я искренне сказал своим спутникам, что вы готовы продолжать убивать по его приказу. Но я был не прав: на этот раз капитан Перережь-Горло не давал вам такого приказа. Прошедшей ночью вы убили очередного часового по собственной воле и пытались навлечь подозрения на Жозефа Фуше. Теперь вы опасаетесь, что капитану Перережь-Горло это не понравится и он захочет вам отомстить. Вот почему вы ищете убежища в Англии!
– Я сказал вам – берегитесь! – прошипел Шнайдер. – Именно на этой улице я подстрелил дурака гвардейца за его наглость. Вы получите то же самое, если будете вести себя подобным образом! Даете вы обещание или нет?
– Нет, ублюдок! – крикнул Алан, окончательно выйдя из себя. – Ты не получишь убежища ни в Англии, ни где бы то ни было!
Ответом послужил выстрел, оглушивший Алана, но не слышимый никем более из-за грохота оркестра и криков.
Инстинктивно Алан вздрогнул и закрыл глаза, но, открыв их вновь, увидел, что Шнайдер даже не спустил курок, все еще торчащий, словно клык, а сверкающее дуло пистолета не дымилось. На лице Шнайдера под высоким темным кивером выражение высокомерия сменилось тупым изумлением.
Лейтенант был очень крепок. Даже когда пистолет выпал из его руки, упал на землю и выстрелил сам собой, отчего копыта его лошади дрогнули, он оставался твердо сидящим в седле.
Затем, используя здоровую левую руку для того, чтобы придерживаться за седельную луку, Шнайдер медленно слез с лошади, ступив на пыльную улочку. Его величавая фигура в голубом с серебром мундире и с красными лампасами над лакированными сапогами двинулась вперед. Споткнувшись о низкую ограду вокруг газона, он пошатнулся, повернулся назад и рухнул навзничь на аккуратную клумбу.
Спешившись и подбежав к садику, Алан увидел кровь на голубом доломане и кителе Шнайдера.
С вечера прошлого понедельника он и Шнайдер разыскивали друг друга, чтобы уладить разногласия при помощи сабель. Один раз они обменялись ударами, но больше им этого не удастся. Шнайдер лежал на спине мертвый с мушкетной пулей в сердце, выпущенной на пустой улице, непонятно откуда.
Алан не замечал вокруг никакого движения, кроме развевающегося на ветру стираного белья. На песчаной дорожке в нескольких шагах от трупа Шнайдера стояла ярко-голубая лейка.
Алан все еще смотрел на мертвого Шнайдера, когда бриз снова донес с моря звуки выстрелов тяжелых и легких орудий.
Корабль! Надо спешить!
Каким образом Алану удалось заставить Гладиатора скакать почти галопом, объяснить невозможно. Он отсчитывал время не столько по расстоянию, сколько по затихающим позади звукам оркестра и приветственным возгласам толпы и постепенно приближающимся спереди торжествующим крикам.
Оставалось совсем немного!
Обширное пространство вокруг павильона императора было абсолютно пустым, не считая четырех часовых из морской пехоты, расхаживающих внутри высокой ограды павильона и не обращавших внимания ни на что выходящее за пределы их обязанностей.
Придержав Гладиатора, Алан огляделся вокруг. Он ожидал увидеть у гигантского флагштока морских офицеров. Однако те, кто поднял сигнальные флажки, уже поспешили к стоящему справа павильону адмирала Брюи, где поблескивали подзорные трубы и оживленно жестикулировали люди. Но никто не обращал на вновь прибывшего никакого внимания.
Алан спешился и подбежал к краю утеса, сопровождаемый свистом ветра. Сквозь рев криков, доносившихся с берега, он мог расслышать голоса в стороне адмиральского павильона.
– Смотрите, как близко подошли канонерки!
– Отлично!
– Да, но почему англичане не стреляют? Двенадцать императорских канонерок одна за другой шли к фрегату, подгоняемые ветром, разряжали в его сторону орудия и, развернувшись, отплывали назад, чтобы повторить все снова.
Алан видел, как первая канонерка выпалила из носового орудия, затем вторая, делая разворот, произвела выстрел из большой двадцатичетырехфунтовой пушки. Поверхность воды содрогнулась, словно по пей ударили гигантским веслом. Ядро угодило в передний фальшборт «Медузы», но она даже не покачнулась, продолжая медленно плыть против ветра.
Алану повезло, что ветер задержал фрегат. Через полминуты он приблизится настолько, что человек, стоящий на палубе с подзорной трубой, сможет увидеть сигналы Алана с утеса. Лишь бы орудийный дым не стал чересчур плотным!
Бум! Бум! – выпалили носовые пушки еще одной канонерки, сменившись более мощным грохотом двадцатичетырехфунтового орудия. «Медуза», каждый член экипажа которой был на боевом посту, получила очередные три удара по корпусу, но по-прежнему двигалась вперед, не поднимая флагов.
Солнце просвечивало сквозь пелену дыма, поднимающуюся над серо-зеленой водой. Алан поскакал вдоль края утеса, покуда не оказался спиной к стороне ограды павильона, обращенной к морю. Поднимать здесь руки для сигнализации было крайне рискованным – в своем голубом камзоле и желтом жилете Алан мог сразу же стать удобной мишенью. И тем не менее он поднял онемевшие пальцы правой руки так высоко, как мог.
Алан был вынужден идти на риск, хотя слышал у себя за спиной на расстоянии нескольких футов шаги морских пехотинцев за оградой павильона. Он был почти уверен, что видит блеск трех подзорных труб на борту «Медузы», покачнувшейся вслед за очередным залпом.
Теперь надо показать только одну букву. «Икс» означает, что Бонн собирается вторгнуться в Британию, «игрек» – что он отказывается от этого намерения.
Букву «игрек» изобразить легче всего. Достаточно поднять руку, устремив вверх большой палец и мизинец и прижав к ладони остальные три пальца. Алан подал сигнал правой рукой, затем левой, потом опять правой…
– Проклятые англичане окончательно спятили! Может, они не стреляют потому, что у них нет пороха?
– Корабль снова продырявили! По-моему, он дает крен!
– Если бы канонерки могли поднять пушки повыше и сбить ему мачты!
Нет, отчаянно думал Алан, этот сигнал не сообщает всего, что он должен передать. Нужно изобразить несколько слов, покуда дым не окутал все.
«БОНИ ИДЕТ КОНТРМАРШЕМ НА АВСТРИЮ. БОНИ ИДЕТ КОНТРМАРШЕМ НА АВСТРИЮ. БОНИ…»
Раз за разом изображая пальцами эту фразу, Алан ощущал, что все его тело дрожит, как у больного малярией. Он так долго практиковался в азбуке глухонемых, что складывал буквы автоматически. Бросив взгляд налево, Алан увидел артиллеристов в голубых мундирах, кричащих что-то друг другу, стоя у мортиры и тыча пальцами на «Медузу». Посмотрев направо, он едва не ослеп от блеска медных подзорных труб, также направленных на фрегат.
Как ни странно, никто до сих пор не обратил внимания на Алана.
«БОНИ ИДЕТ КОНТРМАРШЕМ НА АВСТРИЮ. БОНИ…»
Приняли ли на корабле его сообщение? Этого Алан не мог утверждать, даже если бы послал его сто раз. Возможно, ему предстоит провести часы, дни, даже всю оставшуюся ему, очевидно, уже недолгую жизнь, так и не узнав об этом из-за того, что по глупости забыл взять подзорную трубу.
Алан выпрямился, опустив руки и слушая крики на берегу. «Медуза» продолжала следовать прежним курсом.
Внезапно на фрегате замелькали сигнальные флажки, и Алан, проклиная себя за то, что не вспомнил об этой возможности, прочитал послание, отправленное ему над зелеными волнами Ла-Манша:
«СООБЩЕНИЕ ПРИНЯТО».
Итак, «Медуза», преодолев все препятствия, все-таки справилась с полученным заданием.
«Теперь убирайтесь! – молча взмолился Алан. – Уходите отсюда, дураки, покуда еще есть время! Канонерки сейчас снова дадут залп!»
– Она горит!
– Да нет!
– Говорю тебе, горит! Взгляните в трубу! Конечно, она не целиком вспыхнула, но все-таки…
Нет, подумал Алап, она вспыхнула не целиком. У нее еще есть время убраться, если только там не все спятили.
Но ведь подать ему сигнал флажками мог только капитан «Медузы». Значит, на сей раз капитан знал, в чем состоит его миссия, понимал, что она выполнена и что тяжкое испытание окончено.
«Убирайтесь, идиоты! – молча взывал Алан. – Вы не в состоянии…»
Конечно, Алан не мог услышать боцманскую дудку. Но даже на таком расстоянии он мог видеть оживление на борту фрегата. На мачтах взметнулись флаги. Крест Святого Георгия развевался над дымом. Накренившаяся, покалеченная, горящая «Медуза» готовилась к бою.
Значительная часть ее орудий вышла из строя, среди экипажа было много убитых и раненых. Но когда залп бортовых пушек «Медузы» прозвучал над водой, крики на берегу внезапно зазвучали по-другому.
Канонеркам здорово досталось. Они повернули через фордевинд, за исключением двух, продолжавших атаковать фрегат, как гончие медведя. «Медуза» повернулась, намереваясь ответить им залпом орудий другого борта, по в это время ядро двадцатичетырехфунтовой пушки угодило ей прямо в ватерлинию. «Медуза» дала бортовой залп, дым заволок все, а когда мгла рассеялась, все увидели, что одна канонерка разлетелась вдребезги, а другая тоже развалилась на куски.
