11. «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Продолжение.
Прошлую беседу мы закончили утверждением, что уже для древнего пророка Малахии развод – несмотря на то, что его допускает Закон Моисея – представлялся противоречащим воле Божией. О разводе велись нескончаемые дискуссии.
Но... ведь невозможно спорить с тем фактом, что по букве Закона существует право на развод! Если бы Иисус Христос оспорил это, то сложилось бы впечатление, что Он «разрушает» Закон Моисея, объявляет его утратившим силу. В этом состояло искушение вопроса фарисеев: «Позволительно ли разводиться мужу с женою?» (10.2). Возможно, они знали, что в этом вопросе Иисус настроен не менее решительно, чем пророк Малахия. И если бы Иисус публично высказался именно в таком духе, отвергая развод, то против Него можно было бы выдвинуть обвинение в беззаконии, в кощунственном отношении к святому Закону Моисея!
Но не так-то просто было поймать Иисуса на слове! Для Него самым важным и определяющим вопросом было не: «Что позволил Моисей?», но: «Что заповедал Моисей?» (10.3).
Чтобы оценить все значение этого контрвопроса Иисуса Христа, нелишне бросить взгляд на понимание института брака и брачного права, как оно сложилось в иудействе тех времен, исходя из Закона Моисея.
Понимание брака в Ветхом Завете.
1. Израиль и раннее иудейство никогда не прекращали смотреть на союз мужа и жены в свете Быт_2.18:
«И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему».
Жена – божественная помощь мужу! Поэтому сказано:
«Кто нашел жену, тот нашел благо и получил благодать от Господа» (Притч_18.23). «Дом и имение – наследство от родителей, а разумная жена – от Господа» (19.14).
Поэтично выражена эта мысль в книге Премудрости Иисуса сына Сирахова:
«Приобретающий жену делает наилучшее приобретение,
соответственную ему помощь, опору покоя его.
Где нет ограды – там расхитится виноградник,
а у кого нет жены – тот будет вздыхать скитаясь.
Кто поверит вооружённому разбойнику,
перебегающему из города в город?
Так и с человеком скитающимся
и останавливающемуся для ночлега там,
где его застанет вечер» (Сир_36.26–29).
2. Однако не только жена дана Богом в помощь мужу. Муж в браке тоже существует для блага жены. Муж и жена принадлежат друг другу для взаимной радости и помощи. Это единство обоих настолько важно, что в случае войны даже существовал такой закон:
«Когда же приступаете к сражению, тогда пусть ... объявят народу, говоря: кто обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не взял ее» (Втор_20.7). – И более того:
«Если кто взял жену недавно, то пусть не идет на войну, и ничего не должно возлагать на него; пусть он остается свободен в доме своем в продолжение одного года и увеселяет жену свою, которую взял» (Втор_24.5).
Существование мужа для жены в представлении иудеев даже важнее чем существование детей. Так о родителях Самуила Первая книга Царств рассказывает следующее. Анна долго не могла иметь детей. По этой причине она много плакала и даже ничего не ела. «И сказал ей Елкана, муж ее: Анна! что ты плачешь и почему не ешь, и отчего скорбит сердце твое? не лучше ли я для тебя десяти сыновей?» (1_Цар_1.8).
3. Моисей делает мужа ответственным за жену. Всякий мужчина, вступивший в связь с еще незамужней женщиной (на библейском языке ставший с нею «одной плотью»), берет на себя по отношению к ней обязательство. «Если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену» (Исх_22.16). Книга Второзакония приводит много постановлений, возлагающих на мужчину большую ответственность за судьбу женщины. Например, в том случае, когда мужчина распространяет о своей невесте порочащие ее слухи, «пусть она останется его женою, и он не может развестись с нею во всю жизнь свою» (Втор_22.19). Почему такая строгость? Здесь – забота о женщине в патриархальном обществе. Ведь развод в подобных ситуациях мог оставить женщину без средств к существованию, без будущего. Эта забота распространялась даже на женщин из враждебных племен, на пленниц (Втор_21.10–14).
Да, теоретически идеал иудейского брака не имел равного в тогдашнем мире. Целомудрие считалось величайшей добродетелью. «Иудей скорее должен был пожертвовать жизнью, нежели совершать идолопоклонство, убийство или прелюбодеяние». Идеал-то был, а практика была совсем иной. В реальности по иудейскому закону у женщины не было никаких прав, и она находилась в полной власти мужа, главы семьи. Мужчина мог развестись со своей женой почти на любом основании, женщина же могла потребовать развод лишь по нескольким причинам. Женщине может быть дан развод с ее согласия или без оного, мужчине же лишь с его согласия. В числе немногих оснований для развода женщина могла сослаться на то, что муж ее стал прокаженным, что он занимался вызывающим отвращение ремеслом, например, дублением кожи, если он изнасиловал девственницу или распустил ложные слухи о потере непорочности его невесты еще до брака.
Процедура развода была чрезвычайно простой и зависела полностью от расположения мужа. Однако камень преткновения заключался в толковании закона. Написано, что мужчина может развестись со своей женой, если «он находит в ней что-нибудь противное» (Втор_24.1). Ну, а что такое «противное»? В толковании этого предмета существовало два направления.
Существовала строгая школа Шаммая. Под противным эта школа понимала прелюбодеяние, и только прелюбодеяние. Даже если женщина будет такой ужасной, как Иезавель, считали они, это не может служить основанием для развода, если она не повинна в прелюбодеянии. Другое направление развивала либеральная школа Гиллеля. Они толковали возможную причину развода очень широко. Они говорили, что для развода достаточно, чтобы жена плохо приготовила блюдо к обеду, сидела на улице, заговаривала с незнакомым мужчиной, неуважительно отзывалась о родственниках мужа в его присутствии, или, если она была вздорной женщиной (а такой считалась женщина, голос которой был слышан в соседнем доме). Ясное дело, что по своей человеческой природе люди предпочитали более свободное толкование, и в результате обычным явлением были разводы по самым обыденным причинам и даже вовсе без причины.
Такова была практика. Но когда мы размышляем над перечисленными выше идеальными заповедями Моисея об отношении мужа к жене, мы видим, что они определены мыслью о единстве мужа и жены. Они – единая плоть! И тогда ответ на вопрос Иисуса «Что заповедал Моисей?» (10.3) появляется сам собой: «Моисей заповедал нам заботиться о своей половине, о жене».
Но фарисеи от такого ответа уклоняются. Для них в этот момент (они ведь искушают Иисуса) важна не заповедь, выражающая благую волю Божию, желание Божие; им важно то, что им позволено: «Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться» (10.4). Этот факт Иисус, разумеется, не отвергает. Но мысль Его при этом иная. Разве это позволение, допущение Божие может удовлетворить духовно чуткого человека? Поэтому «Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь» (10.5). Что под этим понимается?
Упрек в жестокосердии встречается довольно часто в Ветхом Завете. Под жестокосердием понимается та сердечная нечувствительность, которая произрастает из постоянного непослушания воле Божией. Согласно Иисусу, Моисей позволил мужу разводиться с женой вследствие того, что сердце израильского мужчины огрубело. Оно утратило духовную чуткость, оно слепо и глухо к Слову Божию, к воле Божией, в данном случае – к изначальной воле Бога, когда Он привел жену к мужу, о чем так ясно говорится на первых же страницах Книги Бытия, на которую ссылается в своем ответе Иисус:
«В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (10.6–9).
Поскольку для Иисуса Христа существенной была Божественная благая воля, лежащая в основе всего творения, вопрос: «Позволительно ли разводиться мужу с женою?» становился для него несущественным, почти бессмысленным. Такой вопрос может ставить только тот, кто не понял или остался равнодушным к замыслу Божию в Его творении.
Однозначный ответ Иисуса фарисеям вызывает в свою очередь вопросы: Не делает ли этот ответ невозможным всякий развод? Нет ли таких ситуаций, когда развод становится единственной положительной возможностью? Что далее делать разведенному? Все эти вопросы горячо обсуждались в ранней Церкви. В Новом Завете мы находим следы этих дискуссий и разные ответы на поставленные вопросы (Мф_5.32; 19,9; 1_Кор_7.12–16).
