5. И это было для большего обличения последних, потому что они, будучи почтены разумом, превзошли, однако, жестокостью и неразумных зверей. И они узнали на деле, что по действию промысла Божьего и лютые звери убоялись праведника и не дерзнули коснуться тела его; а сами они хотели поступить с ним хуже, чем звери. А чтобы они не сочли такого явления только каким-либо призраком, пример в след затем брошенных в ров уверил их, что только в отношении к праведнику они обнаружили кротость овец и забыли свою природу; а над брошенными после того показали свойства лютости. Подобное же произошло и в печи огненной. Стихия эта устрашилась тех, которые были в печи, среди огня, и не оказала над ними обыкновенных действий огня: сила ее, будучи как бы связана, невредимыми сохранила тела этих отроков, не коснулась даже волос их, как будто чье-либо повеление воспрепятствовало стихии обнаружить свойственное действие, а между тем находившихся вне печи она истребила, в том и другом проявляя величие силы Божьей: как в том, что бывшие внутри печи остались невредимыми, так и в том, что находившиеся вне ее погибли. Так, когда мы пользуемся благоволением свыше, то не только избавляемся от наветов людей, враждующих против нас, но если подвергнемся нападению и самых зверей, и тогда не потерпим никакого вреда, потому что рука Божья могущественнее всего, она отовсюду ограждает нашу безопасность и делает нас необоримыми. Так случилось и с Иаковом. Тот, кто с таким раздражением хотел настигнуть праведника и наказать его за побег, не только не говорит ему ничего грубого и неприятного, но, как отец в беседе с сыном, кротко обращает речь к нему и говорит: "что ты сделал: зачем ты убежал тайно?" (Быт.31:26)? Смотри, какая перемена! Смотри, как тот, который неистовствовал подобно зверю, подражает теперь кротости овец! зачем ты убежал тайно? Для чего ты обманул меня, и увел дочерей моих, как плененных оружием?" Зачем, говорит, ты это сделал? Что тебе это вздумалось? Для чего так скрытно устроил свой уход? "Сказал бы мне, и я отпустил бы тебя" со многой честью и "с весельем" (Быт.31:27). Если бы я знал об этом, говорит, я проводил бы тебя "с песнями, с тимпаном и с гуслями; ты не позволил мне даже поцеловать дочерей моих; безрассудно ты сделал" (Быт.31:27-28). Посмотри, как он сам себя обличает и собственными устами сознается, что он приготовлялся худо поступить с праведником; но промысел Божий воспрепятствовал его намерению: "Есть в руке моей", говорит, "сила сделать вам зло; но Бог отца вашего вчера говорил ко мне и сказал: берегись, не говори Иакову ни хорошего ни худого" (Быт.31:29). Представь себе, каким утешением слова эти были для праведника, и посмотри, как Лаван открыл ему и свои намерения, и цель, с какой хотел его настигнуть, и то, что страх Божий удержал его от исполнения своих злых намерений: "Бог отца твоего", говорит. Видишь, что и сам Лаван приобрел отсюда не малую пользу, получив из того, что сказано было ему (Богом), величайшее свидетельство о Божьем всемогуществе. Но так как и ты, продолжает он, этого захотел, и Бог являет столь великое о тебе попечение: "Но пусть бы ты ушел, потому что ты нетерпеливо захотел быть в доме отца твоего": то "зачем ты украл богов моих?" (Быт.31:30)? Пусть так, говорит; тебе это вздумалось, ты решился возвратиться в дом отца твоего: но зачем же украл богов моих? О, крайнее бессмыслие! Таковы-то твои боги, что их и украсть можно? Не стыдно тебе говорит: "зачем ты украл богов моих"! Посмотри, какое крайнее было заблуждение, что люди, украшенные разумом, покланялись деревам и камням. Так боги твои, Лаван, не в силах были защитить себя и тогда, как их захотели украсть! Да и как могли это, когда были сделаны из камня? А Бог праведника удержал твою ярость, даже без его ведома. И ты не думаешь о том, как велико твое ослепление? а еще обвиняешь праведника в похищении! Да для чего праведник решился бы похитить твоих богов, которых он гнушался, даже более, у которых он знал, что они - камни бесчувственные? Но Иаков, выслушав слова Лавана с великой кротостью, сперва оправдывается в высказанных против него обвинениях, а потом предлагает сделать розыск о богах. "Сказал: ибо", говорит он, "я думал, не отнял бы ты у меня дочерей своих" (Быт.31:31). Поскольку я видел, что ты ко мне не хорошо расположен, то я стал беспокоиться, чтобы ты не вздумал отнять у меня своих дочерей и все, что у меня есть, - лишить меня моей собственности, как ты уже делал. Эта причина и страх побудили меня тайно уйти от тебя. Но "у кого найдешь богов твоих, тот не будет жив при родственниках наших" (Быт.31:32). Видишь, что Иаков не знал о похищении, сделанном Рахилью, смотри, какое строгое наказание определяет он сделавшему кражу: "у кого найдешь", говорит он, богов твоих, тот не будет жив при родственниках наших". Не за то только, говорит, что украл, но и зато, что таким похищением он дает явное доказательство собственного заблуждения. "Узнавай, что у меня, и возьми себе" (Быт.31:32). Обыщи, то есть, действительно ли похитил я что-нибудь не принадлежащее мне. Ты не можешь обвинить меня ни в чем, кроме того, что я скрытно ушел от тебя, и на это я решился не по своей воле, а, предвидя обиду, и боясь, чтобы ты, узнав об этом, не вздумал отнять у меня своих дочерей и все другое, что я имею. "И не нашел", сказано, "у него ничего: Иаков не знал, что Рахиль украла их. И ходил Лаван в шатер Лии, но не нашел, вошел в шатер Рахили. Рахиль же взяла идолов, и положила их под верблюжье седло и села на них. Она же сказала отцу своему: да не прогневается господин мой, не могу встать перед тобой, ибо у меня обыкновенное женское. И обыскал Лаван весь шатер, и не нашел богов" (Быт.31:32-35).
6. Много было ума у Рахили, что успела она перехитрить Лавана. Пусть слышат люди, доселе еще преданные заблуждению и дорожащие идолослужением: "положила их", сказано, "под верблюжье седло и села на них". Что смешнее этого? Люди, разумом украшенные, удостоенные столь великих преимуществ от человеколюбия Божьего, хотят чтить бесчувственные камни, и не скрываются, не подумают, как это нелепо, но, как животные, руководятся только привычкой. Поэтому и Павел пишет так: "знаете, что когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас" (1Кор.12:2). И хорошо сказал он: "безгласным". А вы, говорит он, имеющие голос, наделенные слухом и словом, вы, как бессловесные, стремитесь к тому, что не имеет никакого чувства. И какое снисхождение может быть оказано таким людям! Но посмотрим, что говорит праведник, ободренный признанием Лавана, равно и тем, что Лаван не нашел никакой благовидной причины к порицанию его. "Иаков рассердился", сказано, "и вступил в спор с Лаваном, и сказал". Заметь, как и в самом споре обнаруживает добродетель своей души: "какая", говорит он, "вина моя, какой грех мой, что ты преследуешь меня" (Быт.31:36)? Из-за чего, то есть, ты с такой стремительностью погнался за мною? В какой несправедливости можешь меня обвинить? В каком проступке? Мало того, ты нанес нам еще и ту обиду, что обыскал все имение мое! "Ты осмотрел у меня все вещи, что нашел ты из всех вещей твоего дома? покажи здесь перед родственниками моими и перед родственниками твоими; пусть они рассудят между нами обоими" (Быт.31:37). То есть, сделав такой обыск, мог ли ты найти что-нибудь, не принадлежащее мне, или что-либо твое? Если нашел, вынеси на середину; и пусть все, находящиеся при мне и прибывшие с тобой, рассудят между нами. Так как он видел, что ни в чем не виновен, то с большим дерзновением он напоминает преданность, с какой служил ему во все время, и говорит: "вот, двадцать лет" (Быт.31:38). После трудов стольких лет, заслуживаю ли я такую обиду? "Вот, двадцать лет". До настоящего времени я полных двадцать лет жил в твоем доме. "Овцы твои и козы твои не выкидывали; овнов стада твоего я не ел. Растерзанного зверем я не приносил к тебе, это был мой убыток ты с меня взыскивал, днем ли что пропадало, ночью ли пропадало; я томился днем от жара, а ночью от стужи, и сон мой убегал от глаз моих" (Быт.31:38-40). Или ты забыл труды мои, какие понес я во время выпаса овец и коз твоих? Можешь ли обвинить меня даже в том, что когда-нибудь овцы или козы твои были бесплодны? Смотри, как он указывает на благоволение Божье, бывшее к дому Лавана вследствие его пребывания в нем; это тоже, что он и прежде говорил: "благословил тебя Господь с приходом моим" (Быт.30:30), так как никто не может требовать этого от пастуха и не от присмотра пастушеского это зависит, а есть дело природы. Поэтому Иаков, прежде всего на это указывает Лавану, давая ему понять, что о его стадах было особенное промышление свыше. "Овнов стада твоего я не ел". Можешь ли ты сказать, чтобы я когда-нибудь съел барана из твоих овец, как это обыкновенно делают многие пастухи? "Растерзанного зверем я не приносил к тебе". Ни сам я, то есть, никогда не съел, ни зверь не мог у меня когда-либо похитить. Приносил ли я тебе когда-нибудь растерзанное зверем? А не каждый ли день ты видишь, как другие, пасущие стада, приносят хозяевам растерзанное? Но меня ты ни в чем таком не можешь обвинить, или указать на подобный случай со мной в продолжение двадцати лет. Да и что говорить о растерзанном зверями? Если когда и была пропажа, какая всегда может случиться, я не доводил ее до сведения твоего, а от себя вознаграждал украденное, было ли то днем или ночью. И постоянно с терпением переносил я и знойный жар, и ночной холод, только бы сберечь в целости стада твои. Мало того: и сон даже бежал от меня вследствие большой заботы.
