– Бьюсь об заклад, тебя, – ответил Хэтч.
– Ставлю свою куртку против твоего кожаного пояса, что тебя! – воскликнул старый лучник. – Ты сжег Гримстон, Беннет, и тебе, мастер, они этого никогда не простят. А я что? Я скоро, даст Бог, окажусь в надежном месте, где меня не достанут стрелы. Ей-ей, да что там стрелы, если они готовы по нам из пушек палить, – ядра! Я – старик, и для меня тихое ложе уже не за горами. Ну а тебе, Беннет, оставаться здесь, и если тебя не повесят и тебе удастся дожить до моих лет, значит, настоящий старый английский дух угас.
– Ты самый брюзгливый старый дурень во всем Танстоллском лесу, Эппльярд, – хмуро бросил Хэтч, которому явно не понравилось это недоброе пророчество. – Лучше иди собирайся, пока не пришел сэр Оливер, и перестань нести вздор хотя бы минуту. Если б ты столько же болтал с Гарри Пятым, в ушах у него звону было бы больше, чем в его казне.
И в этот самый миг в воздухе, точно огромный шершень, прожужжала стрела; она пронзила старика Эппльярда между лопатками и вышла из груди. Он упал лицом в свою капусту. Хэтч с отрывистым вскриком отпрыгнул в сторону, а потом, согнувшись пополам, бросился к дому. Дик Шелтон тем временем укрылся за сиренью и уже целился в лесную опушку из натянутого арбалета.
Ни один лист не шелохнулся в лесу. Овцы все так же спокойно паслись на лугу, птицы успокоились и вернулись на ветки. Но старик лежал, и из спины его торчала стрела. Хэтч осторожно выглядывал из сеней, прикрываясь дверью, а Дик, припав к земле, замер за кустом сирени.
– Видите что-нибудь? – крикнул Хэтч.
– Ни одна ветка не шевелится, – ответил Дик.
– Не годится его оставлять здесь, – сказал Беннет, боязливо, с бледным лицом, выходя из своего укрытия. – Следите за лесом, мастер Шелтон… Не спускайте глаз. Да помогут нам святые! Вот это был выстрел!
Беннет положил старого лучника к себе на колено. Тот еще не умер. Лицо его было в движении, глаза, как заведенные, то открывались, то закрывались, ему было мучительно, невыносимо больно.
– Ты слышишь меня, старина Ник? – спросил его Хэтч. – Есть у тебя последнее желание перед смертью, брат?
– Вытащи стрелу и дай мне умереть, во имя Девы Марии, – просипел старик. – Я умираю за старую Англию… Вытаскивай!
– Мастер Дик, – сказал Беннет, – подойдите сюда и потяните хорошенько за стрелу. Старый грешник умирает.
Дик положил арбалет, взялся за наконечник стрелы, с силой потянул и выдернул ее из тела старого лучника. Тут же из раны хлынула кровь. Эппльярд попытался встать, снова воззвал к Господу и упал замертво. Хэтч опустился на колени среди капусты и стал горячо молиться за упокой отлетевшей души. Но даже пока он молился, было заметно, насколько он встревожен, потому что то и дело косился на лесную опушку, откуда прилетела стрела. Покончив с молитвой, он снова поднялся на ноги, снял одну из кольчужных рукавиц и вытер взмокшее от страха бледное лицо.
– Следующим буду я, – сказал он.
– Кто это сделал, Беннет? – все еще держа стрелу в руке, спросил Дик.
– Кто его знает? – ответил Хэтч. – Мы с этим старым ворчуном добрых сорок христианских душ оставили без крова. Теперь он поплатился за это; как видно, скоро и мой черед. Сэр Дэниэл правит слишком жестоко.
– Странное древко, – сказал юноша, глядя на стрелу.
– Смотри-ка, и вправду странное, – воскликнул Беннет. – Черное, с черным оперением. Недобрая стрела. Говорят, черный цвет – к похоронам. Э, да тут еще написано что-то. Сотрите кровь. Что там?
– «Эппльярду от Джона В-долгу-не-останусь», – прочитал Шелтон. – Что это значит?
– Ох, не нравится мне это, – покачал головой слуга сэра Дэниэла. – Джон В-долгу-не-останусь! Такое прозвище может иметь только самый отъявленный негодяй. Но что мы тут стоим, как две мишени в поле? Берите его за ноги, добрый мастер Шелтон, а я подниму за плечи. Давайте отнесем его в дом. Для бедного сэра Оливера это будет плохая весть. Представляю, как он побелеет и как начнет размахивать руками, когда станет молиться.
Они подняли старого лучника и вдвоем отнесли в дом, где тот жил в одиночестве. Там они положили его на пол, чтобы не залить кровью тюфяк, и, как могли, постарались выпрямить ему руки и ноги.
В доме Эппльярда было чисто и пусто. Кровать с синим покрывалом, шкаф, большой сундук, пара табуретов, откидной стол у камина. На стене висели доспехи старого лучника и его оружие. Хэтч с любопытством осмотрелся.
– У Ника были деньги, – сказал он. – Он фунтов шестьдесят должен был скопить, не меньше. Когда теряешь друга, мастер Ричард, лучшее утешение – это стать его наследником. Загляните-ка в его сундук. Бьюсь об заклад, что у него там хорошая мошна с золотишком припрятана. У лучника Эппльярда – да упокоится его душа с миром! – рука была не только крепкая, но и бережливая. Почти восемьдесят лет он скитался по миру и копил. Но сейчас он лежит на спине, бедный ворчун, и ничего ему уже не надо. Я думаю, если добро его перейдет к его доброму другу, на Небесах ему будет веселее.
– Хэтч, – сказал Дик, – имей уважение к его застывшим глазам. Неужели ты ограбишь друга перед его мертвым телом? Эх, если бы он мог сейчас встать!
Хэтч несколько раз перекрестился, но к этому времени к нему уже вернулось обычное расположение духа, и теперь его не так-то просто было заставить отказаться от того, что он задумал. И быть бы сундуку открытым, но на улице скрипнула калитка, потом открылась дверь, и в дом вошел высокий плотный мужчина, с красным лицом и черными глазами, лет пятидесяти, в стихаре и черных одеяниях священника.
– Эппльярд, – произнес новоприбывший, переступив порог, но тут же остановился как вкопанный. – Дева Мария! – воскликнул он. – Да хранят нас святые, что стряслось?
– Да уж, стряслось тут кое-что с Эппльярдом, сэр священник, – ответил Хэтч жизнерадостным тоном. – Старика убили у его же двери, и сейчас он наверняка уже на пути к чистилищу. Ну а там, коли правду говорят, ему уже не понадобятся ни свечи, ни уголь.
Сэр Оливер побелел, кое-как подошел к табурету и опустился на него, сам не свой.
– Вот она, кара Господня! О, какой удар! – воскликнул он и принялся бормотать молитву.
Хэтч тем временем благоговейно снял шлем и опустился на колено.
– Но, Беннет, – спросил священник, когда немного пришел в себя, – что это означает? Какой враг мог это сделать?
– Сэр Оливер, вот стрела. Видите, здесь на ней написаны слова, – сказал Дик.
– Тьфу! Даже выговорить противно! – воскликнул священник, посмотрев на надпись. – «Джон В-долгу-не-останусь»! Подходящее для еретика прозвище. Да еще черный цвет – нехорошее знамение. Не нравится мне эта стрела, ох как не нравится. Но давайте посоветуемся. Кто бы это мог быть? Думайте, Беннет. Из всех наших врагов кто мог выступить против нас так открыто? Ума не приложу. Симнэл? Нет, сомневаюсь. Уолсингэмы? Нет, до такого они еще не дошли – все еще надеются победить нас с помощью закона, когда времена переменятся. Есть еще Саймон Малмсбэри. Что думаешь, Беннет?
– А что, если это Эллис Дакуорт? – предположил Хэтч.
– Нет, Беннет, это невозможно, – возразил священник. – Бунты никогда не начинаются снизу. В этом сходятся все здравомыслящие летописцы. Мятежи всегда начинаются наверху, и, когда какой-нибудь Дик, Том или Гарри[14] хватается за алебарду, подумайте о том, кому из лордов это выгодно. Теперь, вновь примкнув к королеве, сэр Дэниэл поссорился с лордами-йоркистами. Вот кто нанес этот удар, Беннет… Подробности я выясню, но ветер дует оттуда.
– Прошу прощения, сэр Оливер, – промолвил Беннет, – но в этой стране дуют такие горячие ветры, что я давно уже чувствую запах пожара. Его и Эппльярд, этот несчастный грешник, чувствовал. И, с вашего позволения, народ так против нас настроен, что не нужно ни Йорков, ни Ланкастеров, чтобы они взялись за вилы и мотыги. Услышьте мою мысль, она очень простая: вы, священник, и сэр Дэниэл, который готов плавать под любым парусом, вы многих лишили крова и пустили по миру. Вы избивали и вешали, и за это вам придется отвечать. Вас много раз привлекали к суду, но, не знаю как, вам всегда удавалось оправдываться, и сейчас вы думаете, что на каждой дыре стоит заплата. Простите, сэр Оливер, но тот, кого вы лишили земель и вышвырнули из дома, становится только злее, и рано или поздно наступит тот черный день, когда нечистый заставит его натянуть лук и продырявить вам кишки ярдовой стрелой.
– Ошибаешься, Беннет. И твое счастье, что мне нет дела до твоей пустой болтовни, – сказал сэр Оливер. – Ты болтун, Беннет, пустомеля и трещотка, и язык у тебя без костей. Мой тебе совет, Беннет: научись держать его за зубами! Научись!
– Пусть будет по-вашему. Не скажу больше ни слова, – ответил тот.
Священник встал с табурета и из висящей у него на шее сумки достал сургуч, тонкую свечку, кремень и кресало. Беннет с безутешным видом наблюдал за тем, как он накладывал печать сэра Дэниэла на сундук и шкаф лучника. После этого все трое, опасливо оглядываясь по сторонам, выскользнули из дома и пошли к своим лошадям.
