из океана поднимутся Аппалачи и образуют остров Манхэттен.
Левин доехал на электричке до Сто двадцать пятой улицы, потом прошелся пешком. Он наконец распаковал свои старые виниловые диски, среди которых наткнулся на пластинки Моррисси, «Розовую луну» Ника Дрейка и несколько альбомов Леонарда Коэна, которые Том подарил ему много лет назад. Ему нравилось включать громко музыку при открытых балконных дверях, так, чтобы звук разносился над верхушками деревьев, росших на Вашингтон-сквер.
Квартира Элайас находилась на верхнем этаже старинного жилого дома из красно-коричневого песчаника. Здание было обнесено стальной оградой, в которой имелась одна-единственная калитка с кнопкой видеосвязи и почтовой прорезью. Владелец полностью выпотрошил первые два этажа, но квартира Элайас не подверглась тотальному обновлению. Левин нажал кнопку домофона. Его впустили, он дошел до черного хода и поднялся по лестнице наверх. Вечер выдался теплый, и дверь была открыта нараспашку. Элайас подошла к гостю, обняла и расцеловала в обе щеки.
— Рада тебя видеть, Арки. Знаешь, не обязательно так усердно прятаться ото всех. Мы все скучаем по тебе. Я готовлю гаспачо. Решила, что в такую жару вслед за гаспачо надо подать пасту с чесночными креветками.
Элайас расхаживала по кухне в синих джинсовых шортах и маленькой красной футболке, с разноцветными кожаными шнурками на запястьях, волосы были забраны в хвост и ниспадали между лопаток черными кольцами. Она измельчила чеснок и петрушку, натерла цедру лимона, смешала все в миске, нарезала хлеб.
Том познакомился с ней на вечеринке в Аспене у Хантера Томпсона. Элайас была несколькими годами моложе, но это не остановило Тома. В то время они оба с кем-то встречались, но после выходных вернулись в Лос-Анджелес вместе.
Эти двое были яркой парочкой. Левин знал, что Том делал ей предложение, но она так и не ответила. Однажды Том сказал другу, что Элайас как тефлон. Куда бы они ни отправились, мужчины к ней не пристают. Разве он этим недоволен? «Нет», — ответил Том. Ему приходилось постоянно уверять ее, что он никуда не уйдет от нее. Но в конце концов ушел. Том часто говаривал, что Леонард Коэн, должно быть, думал об Элайас, когда написал:
Я встретил женщину, игравшую с солдатами своими.
О, каждому из них она сказала свое имя.
И имя ее было — Жанна д’Арк.
Мне тоже довелось пробыть в той армии немного,
Спасибо, что со мной не обращалась строго
Ты, чье имя — Жанна д’Арк.
Сегодня днем Левин ставил эту песню, и в голове у него застряли другие строчки:
Как старый порванный барабан, окно на крыше зияет,
И прошлогоднего человека труды хлынувший дождь заливает.
На столе лежала свежая чиабатта, стояли две миски: с оливковым маслом и с дуккой. Хозяйка открыла принесенную гостем бутылку вина. Взяв с полки два стакана, разлила вино и села, пристально рассматривая Левина с дальнего края деревянной столешницы.
— Ну, рассказывай, что нового, Арки?
— Работаю над саундтреком к полнометражному мультфильму. Компания называется «Идзуми», они сотрудничают с «Уорнер». Режиссер японец.
— Мультфильм? Для тебя это впервые?
— Да, — ответил Левин. — Но мне нравится.
— И как работается с японским режиссером? Ты ездишь туда? Или он приезжает сюда?
— Мы общаемся по скайпу. Но я, быть может, скоро поеду в Японию. Возможно, мы даже запишем окончательную версию в Токио.
— Сыграешь мне что-нибудь?
— Позже. У меня есть несколько текстов для песен, и мне хотелось бы услышать твое мнение.
Он пересказал сценарий: переделанную Сэйджи Исодой историю о женщине, которая по ночам превращалась в рыбу и влюбилась в мужчину — медведя и Зимнего короля.
— А в чем завязка? Что создает конфликт? — поинтересовалась Элайас.
— У них есть дочь, и она должна выбрать, быть ли ей медведицей, как отец, то есть уйти, или остаться и быть рыбой, как мать.
— Стать как мама или как отец — вечный вопрос, — проговорила Элайас, устремив взгляд на низкие крыши Южного Гарлема. Было душно. Надвигалась гроза. — Значит, хеппи-энда не будет? — спросила она.
Левин помотал головой.
— Правдивая история. — Элайас пожала плечами. — А музыка? Она должна быть очень выразительной и вызывать соответствующие ассоциации, верно?
— Да, но не библейские, как в «Миссии», и не сказочно-фантастические, как во «Властелине колец». И не как в «Последнем из могикан» или «Танцах с волками». Я хочу, чтобы она была еще более странной. И волшебной. Нужно нечто вроде музыкального гибрида Гильермо дель Торо и Терренса Малика. Я пока еще сам не понял.
— С Лидией не виделся? — вдруг спросила Элайас, как бы между прочим.
Левин зажмурился и покачал головой.
— Я вообще не хочу об этом говорить.
Элайас положила шпинат в дуршлаг, промыла, затем завернула в чистое кухонное полотенце и промокнула, после чего переложила в красную миску.
— Тогда не будем, — медленно проговорила она. — Но лучше бы закрыть тему.
Левин промолчал.
— Итак, ты хотел поговорить о Марине Абрамович? — спросила Элайас.
— Да. Каково это было — сидеть перед ней?
— Ну, совершенно неожиданно, — сказала Элайас и рассмеялась. — Я обнаружила, что разговариваю с Томом. Он сидел передо мной, прямо как ты сейчас. Мы ужинали. Серьезно! И болтали как ни в чем не бывало.
— Хочешь сказать, у тебя была галлюцинация?
— Ну, видимо, да, однако было очень вкусно.
— И что сказал Том?
— Ничего нового. Но все было как по-настоящему. Я до сих пор под впечатлением. Интересно, у всех так же?
Левин нахмурился.
— Читал статью Колма Тойбина? — спросила Элайас.
— Нет.
— Сейчас принесу. Подожди.
Элайас ушла в гостиную, и Левин услышал, как она шуршит газетами. Наконец женщина вернулась с номером «Таймс» и прочла вслух:
— «Это напомнило мне, как в детстве, еще в Эннискорти, на следующий день после смерти соседа меня привели в комнату и разрешили посмотреть на труп». И дальше… Вот: «Это был серьезный, может быть, слишком серьезный, слишком сокровенный, слишком пронзительный опыт. Я почувствовал, что это то, что я должен буду делать все время либо не делать никогда». — Элайас посмотрела на Левина. — Все потому, что это доставляет сильные переживания. Как церковное торжество или церемония, куда идешь, не будучи уверенным, что тебя действительно пригласили, но все равно идешь. Неповторимые, завораживающие ощущения. Ты еще не садился перед ней?
— Нет.
— Обязательно попробуй, Арки. Обязательно.
— Обязательно? — переспросил он.
— Тебе понравится. Не упусти момент.
— Может, и попробую.
— А может, и нет. — Затем, меняя тему, Элайас спросила: — Ты собираешься выступать с нами в «Лайм-клубе»? Мне бы очень этого хотелось. Нам всем
